Жуем, пьем, а солнышко пригревает голову, березки рядом шуршат. Эх хороша жизнь на родине! Скучал по тебе, родная земля!

— Павел громовержец?

— Маг молнии, да, — тут же кивает Фрося, которая чуть наклонив голову, с умилением и радостью в глазах наблюдает, как я уминаю ее булочки.

— А лимитер не ломал, значит?

— Что есмь? — в непонятках хлопает она глазами.

Понятно. С веками русские люди забыли, что можно развивать не только магическую силу, но и физическую. В мои годы об этом каждый пастушок знал.

У любого существа есть барьер, который ограничивает рост силы. Называется этот предел лимитером. Я прямо на глазах Павла сломал свой первый ограничитель, а он даже не понял. Остается надеяться, что и вороги России тоже потеряли это знание.

— Фрося, веди в родовое гнездо Лазаревых, — отряхиваю я руки от мака. — Буду объяснять их главе, как неправильно он сына вырастил.

Вообще дорогу сам уже знаю, благо есть память щенка, но в приятной компании веселей.

— Хорошо, — покорно отвечает девушка, снова стягиваю рукой разошедшуюся юбку. — Идти мимо деревни моей…можно я переоденусь? — со смущением в глазах спрашивает она.

— Зайдем и в деревню, — не спорю. — Заодно накормите и ужином.

— Конечно, Михаил Федорович, — спешно говорит девушка. — За спасение-то мое как не накормить! — в этот момент порванный лиф платья чуть сползает, обнажив сосок. — Ой! — спешно прикрывается она.

— Тогда садимся, — я перекидываю ногу через байк и завожу зажигание. Ключ торчал в замке.

— А можно? — неуверенно блеет девушка.

— Нужно. Быстро запрыгнула.

От командного тона Фрося быстро сигает на сидение сзади и прижимается к моей спине.

Быстро вспоминаю азы. Щенок ездить на таком чуде не ездил, но вроде знает где газ и где тормоз, а там разберусь. В конце концов царь я или не царь? Я парил на Велесовском змее и гонял по степям на колеснице, запряженной оборотнями-волколаками. Что мне какая-то быстроходная повозка?

Варяга запихиваю себе под кофту, а то еще унесет ветром малютку. Он высовывает головку из ворота и клацает клювом по сторонам

— Держись, Ефросинья!

Девушка обхватывает меня за талию и еще крепче приникает к спине.

Жму на газ и осторожно выруливаю на грунтовую дорогу, что выглядывает между сосенок. Мельком замечаю, что из-за спешки Фроси на траве осталась часть ее тряпок — как раз та что, прикрывала девушке грудь, а значит, сейчас она прижимается ко мне голой…Ладно, не о том думаю.

Сильно не гоню. Во-первых, приучаюсь к новому транспорту. Во-вторых, с ямами надо аккуратнее, чтобы пузом землю не проскрести. Дорога в принципе нормальная. Укатанная песчаная грунтовка с большими пологими ухабами.

Песок не сыпучий, колеса не вязнут, а когда начинается асфальт, тут же выжимаю газ.

С визгом Фрося жмется ко мне всем телом и дрожит от страха. Я же азартно скалюсь навстречу дороге. Байки — это здорово! Адреналин кипит в крови! Кровь бушует! Вау!

До деревни доскакиваем за десять минут. И это еще долго. Вблизи посевных полей начинается настоящее раздолье ям, волей-неволей снижаю скорость. Пока ползем, выуживаю из памяти позорного потомка полезные сведения.

Что сказать? Мои правнуки обосра…кхм, не справились. Род Романовых полностью уничтожен, и тело, которое я занял — один из последних представителей. В детстве мама отправила парня к своим дальним родственникам, Лазаревым. И те вырастили его полным ничтожеством. Трусливым, забитым, злобным, лицемерным, и, самое главное, ничтожно слабым. Даже сильная кровь не спасла.

Добираемся до первых опрятных заборчиков деревни. За рядами домов раздаются крики и вопли. Один раз пальнул выстрел. Такие здесь производят огнестрелы, тоже чудо прогресса, как и этот байк.

— Мамочки! — вскрикивает за спиной Фрося. — Что там такое? Михаил Федо…

— Не шуми, — коротко бросаю, и девка послушно замолкает на полуслове, только испуганно прижимается к моей спине щекой.

Заруливаю за первые дома, чтобы с дороги не видно было. Дальше не еду, бросаю байк здесь.

Даю распоряжения Фросе:

— Сидишь тут тихо. За Варяга отвечаешь головой, — вытаскиваю грифенка из-под кофты и отдаю девушке. — Ждешь пока за тобой не придут свои. Поняла?

— Д-да, Михаил Фед-дорович, — шепчет девушка, вылупив глаза как совенок. Она к этому времени осталась почти без одежды. Часть тряпок осталось на той полянке, часть сорвало ветром во время быстрой езды. Вот и сидит сейчас на байке почти голая пышногрудая девица. Нет, в таком виде ее нельзя везти в центр деревни, пока не увижу, что там происходит.

Тихим стелящимся шагом я ухожу вдоль заборов. По пути в одном из дворах вижу забытый топорик рядом с поленницей. Не ленюсь дернуть щеколду калитки, подойти и одолжить находку. Двигаюсь дальше. Громкость криков и женского плача нарастает, вскоре показывается сам источник шума.

На деревенской площади припарковались черные джип и фургон. Это повозки вроде байка, только большие и четырехколесные. На дверях машин намалеваны бивни моржей. Видно, чей-то герб.

Мужчины в черной экипировке заводят в фургон молодых красивых женщин. Делается это грубо — девушкам заламывают руки, у кого-то разорвана одежда. У многих молодух заплаканные лица.

А что же мужчины деревни? Они сгрудились напротив машин с вилами и топорами наперевес, но ничего не делают. Некоторые мужики лежат на земле — побитые, с кровоточащими ранами. Остальные только сжимают вилы, но с места не двигаются, будто парализованные. Нет, это не магия. Всего лишь страх.

Всего вторженцев пять, у каждого за плечом длинный огнестрел или автомат. Один, похоже, самый главный, с насмешкой осматривает мужчин. Правая рука у него поднята, вокруг запястья крутится огненный вихрь. Это и сдерживает мужиков. Крестьянам ни за что не одолеть мага.

На мощеной плитке также сидит старик с фингалом. Уже получил за сопротивление.

— По какому праву⁈ — хрипит старик. — Я староста…вы не можете. Не трожь! — он пытается подняться, но у него явно сотрясение мозга. Пошатываясь, падает назад. — Мои внучки…не трожь, стервец!

Двух молодых девчонок как раз ведут к фургону. Одной не больше пятнадцати, совсем еще подросток. Вторая пышногрудая шатенка в самом соку.

— По праву сильного, — с ухмылкой говорит огневик. — Моржовым нужны женщины. Значит, Моржовы их получат. Это полюдье. Оброк.

Старик со слезами на глазах смотрит, как его младшую внучку запихивают в фургон, она изо всех сил кричит: «Деда! Деда!». Но ее просто заталкивают и тычут дулом автомата в зареванную мордашку, чтобы сидела смирно.

Это бесправие становится для меня последней каплей. Я сжимаю обеими руками топорик и направляю в него поток биокинетеческой энергии. Прорыв первого лимитера позволяет мне увеличить или «ускорить» кинетическую энергию любого предмета, а не только свою. Проще заряжать небольшие вещи. С топориком нужно время.

— Но мы не вашенские! — между тем рыдает дед. — Мы Лазоревых крестьяне! Лазоревых! У нас уже есть господин! Он не позволит! Он накажет вас!

— Накажет? — хохочет огневик, уперев руки в бока. — Ну давай пусть наказывает, — он демонстративно крутит головой. — Где же ваш господин?

— Он здесь! — с звучным криком я выхожу из тени сруба.

Все оборачиваются на меня — толпа мужиков, Моржовы, плененные девушки. А самое главное — огневик.

Без замаха я бросаю топорик, новых сил хватает с лихвой, и боевая часть вонзается прямиком в лобешник огневику. Череп пробивает насквозь. Голова мага просто взрывается как арбуз.

Ха, неплохо! Тут же отступаю и скрываюсь за деревянными халупами. Громыхают автоматы. Слишком запоздало мне вслед летят пули. Остолопы! Долго же вы целились!

Позади затопали ноги. Ага, всё же за мной побежали. Я немного боялся, что они откроют огонь по деревенским, но нет, как и предполагал, это не простой набег, а рейдерский захват деревни. Моржовы решили не только прибрать к рукам красивых девушек, но и как-нибудь потом пограбить будущие посевы. Иначе сразу бы всех мужчин перебили.