— Не вздумай сбежать, сосунок, — гастролер показывает мне кулак. — Мы с тобой недоговорили.

Трубецкой с интересом смотрит на нас.

— Я никогда не бегу от мужских разговоров, — насмешливо осклабливаюсь. — Так что не волнуйся, недоумок. А вообще ты сделал большую ошибку, поиздевавшись над моим возрастом. Так что лучше пиши завещание, пока у тебя есть время до конца судебного поединка. Живым тебе из Сочи не выбраться.

— Ну мы это посмотрим, болтун! — выплевывает раздраженно Наиб.

Мы бы еще поболтали под смеющимся взглядом Трубецкого, но наконец начинается поединок. Судья объявляет правила: бой до сдачи, сражаться разрешено магией и холодным оружием. Интересно, почему огнестрел не в почете? Какая-то традиция?

Затем судья указывает на камеры вокруг арены и коллежского асессора — то достал из сумки планшет и вовсю стучит пальцами по сенсорной клавиатуре. Ясно, всё записывается и протоколируется. Если Мурат проиграет, ему не отделаться, и гастролер как миленький понесет наказание по законам Сочи. Может, поэтому и Трубецкой сам пришел. Значимое событие как-никак: преступление совершил не кто-то, а сам князь-защитник, который обычно за других сражается. Трубецкой, что называется, просёк фишку. Раз Мурат считается сильным воином, то его потеря станет сильным ударом для Екатеринодара. А Трубецкой уж придумает как воспользоваться слабостью соседнего города. Уххх, коварный, зараза.

Крыло Симаргла мне в зад! До одури ненавижу политические интриги. Но Царь я или не Царь? Однозначно, Царь. А раз так, надо быть хитрее этих чертей Трубецкого с Воскресенским вместе взятых.

Судья оглашает:

— В бой!

В ту же секунду Катя разражается молниями. Синие росчерки разрывают воздух над ареной, но Мурат реагирует в ту же секунду. Прямо из пола вспучиваются песчаные колья. Зигзаги разрядов натыкаются на них и гаснут. А Мурат обрастает Солончаковым покровом. Твердая сфера из спрессованного песка накрывает гастролера. Желтая поверхность выпускает десятки песчаных щупалец-отростков.

— Твою ж, Меньшикова! — Трубецкой сжимает кулаки.

Глава недоволен. Понимаю его разочарование. Фишка Кати-молнии — скорость, и Виктор явно надеялся на нее. Но брюнетка не успела усмирить противника до того, как тот закрылся скорлупой, и шансы ее резко упали.

— Ну всё. Девочке кабздец! — хохочет Наиб.

— Рано радуешься, челядинец, — я не отрываю взгляда от арены.

— Как ты меня назвал⁈ — гремит гастролер.

— ЗАКРОЙ ПАСТЬ, залётный! — рявкает разозленный Трубецкой, и Наиб тут же затыкается. Какого бы храбреца он из себя ни строил, кишка тонка нарываться на председателя Совета.

Как я и ожидал, Катя не теряется. В свободной руке воительницы возникает семь карт из моей артефактной колоды. Огромный кокон из песка надвигается в сторону девушку, ветвящиеся отростки на ощупь стегают по полу в поисках жертвы. Мда, в лоб эту махину из Грандмастеров разве что каменщик одолеет. Нет, в реальном бою и другие смогут, но при условии, что они смогут всё время бегать от Мурата. В поединке же маневры ограничены площадкой, и гастролер активно этим пользуется.

Но Катя насыщает карты молниями, белые прямоугольники вспыхивают синими разрядами. Взмах тонкой изящной руки, и заряженный током карты вонзаются в покров между отростками. Катя добавляет разрядов — молнии стреляют прямо в карты и они вспыхивают ярче.

Песчаный кокон дрожит, отростки рассыпаются одним за другим. Однозначно Мурату осталось недолго держать покров, но он подполз слишком близко к Кате и может успеть нокаутировать ее оставшимися отростками.

Воительница уже сияет разрядами стихийного доспеха. Тонкий силуэт в синеве. Яркий блеск переплетающихся молний. Ударами клинка она разрубает отростки, что к ней взметаются. В то же время почти все ее силы отнимает напитка карт в покрове.

Очередной отросток едва не сбивает с ног Катю. Дело дрянь! Мурат почти слёг. Но она не выдержит этих двух минут борьбы. Если Катя только знала, что ее противник дышит ладаном, то уже бы рискнула всем ради сокрушительного удара. Но она не знает. Ей нужна подсказка.

Я подношу ладони ко рту рупором и кричу:

— Катя! Меч! Напитай и швыряй!

Она услышала. То, что у Кати не отнять — это молниеносная реакция. Быстрая зарядка артефактного клинка. Бросок. Вспышка синего лезвия в воздухе и удар в прямо в центр покрова. Треск пробитой скорлупы. Шуршание посыпавшегося из бреши песка.

Кокон рассыпается, наружу вываливается офигевший Мурат. Взмыленный и бледный, как поганка. Он падает на четвереньки и вертит головой. Силится подняться, но гастролер потратил сил даже больше чем Катя. Всё, что ему удается, это отползти в сторону. Катя, шатаясь, медленными шажками нагоняет противника и ударом стихийного сапога в голову вырубает его.

Судья выскакивает на арену и зычно объявляет:

— Победа за Меньшиковой! Победа за князем-защитницей Сочи! Судебный поединок постановил решение в пользу пострадавшего жителя Семенкова Павла. Иск Семенкова подлежит исполнению! Дворянин Мурат Шакиров подлежит аресту!

— Пакуйте его, — Трубецкой аж потирает руки, довольный как слон.

Тут же кто-то из его свиты дает команду, и из прохода на арену выбегают гвардейцы Совета. Они шустро пеленают рухнувшего Мурата и уносят восвояси.

— Что, что вы творите⁈ — вскипает Наиб. — Глава Сочи… Виктор Ефритович…

— Емельянович, — с улыбкой поправляет его Трубецкой. Победа улучшила ему настроения.

—…Емельянович, бой был саботирован, — он тычет в меня пальцем. — Этот сопляк подсказал ей! Так не должно быть!

Гхм, серьезно? Да не, привирает.

— Да что вы говорите, — будто бы удивляется Трубецкой. — А не подскажите, где это указано в правилах судебной дуэли? Какой раздел? Что-то я запамятовал.

— Я не могу сказать, — рычит Наиб. — Но это точно!

— Паш? — глава поворачивается к своему помощнику.

— Сударь ошибся, — быстрой скороговоркой отвечает тот. — Про голосовые подсказки в правилах ничего не сказано. А то, что не запрещено, априори разрешено. Это юридическая аксиома.

— Слышали, сударь? — хмыкает Трубецкой. — Боюсь, я ничем не могу вам помочь, ваш друг ответит по всей тяжести закона. Но с Екатеринодаром мы еще свяжемся и потолкуем.

Наиб поникает, не зная, что делать. Зато знаю я.

— Ну что, неуважаемый? — усмехаюсь. — Готов на личную дуэль? Без всяких соглашений и прочих бумаг, просто-напросто насмерть?

— Виктор Емельянович, а нельзя нам позаимствовать арену? — спрашиваю я.

— Почему бы и да, — Трубецкой очень радостен, а потому и щедр. — Арена в вашем распоряжении, Михаил. Ничего страшного, что она немного не убрана? — Это он про рассыпанные по площадке тонны песка.

— Меня устроит, — я снова обращаю взгляд на Наиба. — Ну что, челядинец? Идем. Прямо сейчас. Или решил соскочить?

— Тебе не жить, — выцеживает обозленный гастролер.

— Ага. Ну пошли.

Мы встаем и двигаемся к арене. И Трубецкой вдруг тоже с нами. Наверно, пошел встречать Катю. Она как раз, скинув доспех, шагает к дверце в барьере. Постовой открывает створку, и девушка практически вываливается на дрожащих ногах в техническую зону. Я смело приобнимаю победительницу за талию. Она тут же обхватывает меня за шею и утыкается лицом в мою грудь.

— Спасибо…. — тихий шелест из ее губ.

— На здоровье, — отвечаю негромко.

— Меньшикова, молодец! — бас Трубецкой, наверно, слышно в коридоре. — Отстояла честь Сочи! Не дала обидеть наших жителей!

— Благодарю, глава, — оторвав лицо от моей груди, воительница оборачивается к Виктору. — Я не хотела, чтобы екатеринодарцы и дальше чувствовали себя безнаказанно.

— И не будут, Катя! Шакиров у нас, мы теперь из Екатеринодара все соки выжмем. А насчет «безнаказанно» — вот Михаил тоже решил поучаствовать в ордалии. Я даже останусь понаблюдать, раз такое дело.

— Миша? — Катя вскидывает на меня глаза.