Экскурсия заняла минут пятнадцать, я даже не старался запоминать какие-то подробности, знал, что всё равно забуду, надо всё на практике опробовать, тогда только выучу. В процессе Сергей пояснил одну особенность подразделения:
— Так-то в полиции и жандармерии одарённых не слишком много, даже не титулованных, как мы с тобой. Но есть исключения, где их больше обычного: четвёртое отделение, расследовать дела, связанные с применением магии неодарённым, мягко говоря, сложно; третье — для общения с дворянами, простолюдину, пусть и в чинах, порой приходится сталкиваться с всяким разным. Ну, и лаборатории, наподобие нашей. Поскольку всё оборудование или работает на даре, или требует его для управления, то все сотрудники у нас одарённые, по необходимости. Но и титулованных практически не встречается, в нашей лаборатории только один такой, и тот — начальник охраны. Потому мы между собой по-простому, так сказать — «без чинов». Если тебя это не коробит.
— Нет, всё нормально. Слушай, тут такое дело… У меня с собой есть кое-что, думал, угостить коллег в честь устройства к вам, в портфеле лежит. Это как, нормально будет?
— А что именно?
— Настойка клюквенная, сорок градусов, и полуштоф «Пшеничной». Но настойку, наверное, шефу отдам.
— Нет, это не нормально будет. Ты издеваешься, что ли? В пятницу, в конце рабочего дня — это будет за-ме-ча-тель-но!
Вот же поросёнок! Я уже переживать начал, за время его выступления, а он!..
— Слушай, ещё вопрос: заведующий так обрадовался моему приходу, просто даже пугает немного. С чего бы это так?
— Ну, это как раз не вопрос, тут всё понятно. Во-первых, ты молодой и внештатник. Значит, никакой карьерной угрозы никому не несёшь. Во-вторых, у тебя, насколько я слышал, специализация — количественный химический анализ? — дождавшись моего кивка, он продолжил: — Вот, а это работа долгая, муторная и скрупулёзная, ему лично приходилось чуть ли не половину всей работы тащить, помимо административной, ты и его, и нас всех здорово разгрузить можешь. Ну, и третье: чем больше подчинённых в отделе, управлении, лаборатории — тем начальник выше в их внутренней иерархии. Так мы шли вровень с оружейниками, а теперь у нас на одного сотрудника больше! Если же сложить с первой причиной…
— Тогда, действительно, всё понятно, спасибо, что объяснил.
Пруссаков дождался меня в своём кабинете и сразу же взял в оборот.
— Вот, ознакомьтесь с приказом о зачислении вас на должность в лаборатории, потом распишетесь, с должностной инструкцией и приложением к ней, где оговорены размер и форма оплаты.
В отличие от многих других вариант «просто подписать» Мефодий Никифорович явно не допускал и заранее пресекал. В итоге я сидел за приставным столиком и вникал. Приказ сюрпризов не принёс, за исключением даты вступления в должность — это было четыре дня назад. Должностная инструкция немного напугала количеством того, что я обязан и чего, наоборот, делать не должен. Из приложения узнал, что оклад мне положили сорок рублей, середина диапазона, названного когда-то Мурлыкиным. Каждая бумага подписывалась в трёх экземплярах, один из которых отходил мне.
Приятным сюрпризом оказалось то, что первую «экспертизу» в больнице также оплатили, на руки вышло двенадцать рублей сорок восемь копеек. Начальник тут же пояснил:
— Заключение не было должным образом оформлено, пришлось переписывать и часть оплаты ушла делопроизводителю. Ну, вы и не могли знать порядок оформления документов, но это ненадолго.
И с этими словами мне была вручена стопка бумаг, как в укладках, так и просто прошитых вместе, толщиной в добрых полметра. Это сопровождалось комментарием:
— Вот, это необходимый минимум нормативных документов, которые вам необходимо будет изучить, а также инструкции по технике безопасности и по обращению с приборами. Увы, но пока не сдадите зачёт, до работы я вас допустить не могу: оборудование дорогое, да и несчастные случаи с членовредительством мне в лаборатории тоже не нужны.
— Простите, но мне не нужно оборудование. Возможно, вам не сказали, но анализ я провожу при помощи родовой способности.
— Так-так, а подробнее можно?
— Боюсь, что даже нужно. Иначе возможно недопонимание, из-за которого работа вообще окажется невозможной.
Далее рассказал о своём личном Даре, сделав акцент на главном требовании:
— Таким образом, способность работает только на том, что я могу и выражаю готовность съесть либо выпить. На самом деле ни пить, ни есть ни даже брать образец в рот не надо — достаточно быть на расстоянии полметра от него, и ёмкость не должна быть герметично закрыта. Если я не могу «убедить» свою способность, что я действительно могу и хочу ЭТО проглотить — то она просто не включается. Как на букет цветов в руках, растение в горшке или кошку на коленях. Так что, если нужно будет провести экспертизу чего-то изначально несъедобного — придётся провести подготовку, а именно заранее приготовить обезличенный образец в виде раствора ли, таблетки ли или пюре. Так, чтобы было похоже на что-то съедобное и ни в коем случае не говорить мне, что это и откуда. Потому что убедить Дар, что я собираюсь съесть «образец №17» я смогу, а, например, «содержимое тонкой кишки трупа, найденного третьего дня в реке» — ни при каких условиях.
— Спасибо, это важное обстоятельство. И правда, могли быть казусы. Ну, в таком случае часть инструкций вам, действительно, не нужны. Однако в дальнейшем я бы рекомендовал вам изучить и их — на случай, если потребуется ваша помощь кому-то из коллег, например.
С этими словами заведующий убрал примерно треть бумаг.
— Ну же, приступайте!
— Извините, а дома можно их изучить?
— Нет, к сожалению, большинство документов не подлежат выносу из лаборатории. Те, что можно взять с собой, надлежащим образом это оформив, отмечены зелёным ярлыком на обложке.
Таких зелёных оказалось чуть больше трети от оставшихся бумаг. Я открыл саквояж и достал из него обе бутылки.
— Вот, хотел бы в честь начала работы угостить вас и своих коллег. Продукция фамильного предприятия.
— Спасибо, спасибо. Вы, конечно, никоим образом не были обязаны это делать, но — внимание и уважение приятно. Однако коллегам мы это сейчас показывать не будем, чтобы не сорвать окончание рабочего дня. Всё в нерабочее время, и никак иначе! Приступайте, приступайте к документам!
Далее начался бумажный ад, который продолжался ровно до шести пополудни. Казённые присутственные места закрывались для посетителей в четыре часа сорок минут пополудни — только не спрашивайте меня, откуда именно такое время. А вот внутренние лаборатории работали дольше, плюс предусматривалось поочерёдное дежурство штатных сотрудников в ночное время. И всё это время я под пристальным вниманием начальника изучал плоды бумаготворчества. Оговорено было всё, даже то, что никогда бы не вызвало вопросов о необходимости регламентации. Все отступы с точностью до миллиметра, включая абзацы, списки и нумерованные списки! Высота букв, строчных и прописных, отдельно в таблицах и заголовках таблиц. Расстояние между строчками. И прочая, прочая, прочая. Я раньше состарюсь и поседею, чем эту всю белиберду выучу!
Как позже оказалось, почти никто и не учил, сваливая всё на профессионала — того самого делопроизводителя, работавшего за проценты с гонорара.
Ровно в шесть, ни минутой раньше, начальник закрыл папку с документами, с которой работал, и позволил сделать то же самое мне, истребовав обещание, что на следующей неделе я всенепременно приеду для изучения оставшихся. Затем было застолье, которое начальник не мог предотвратить, а потому возглавил. Правда, мне пришлось с него убегать ещё до начала, но аргументы «через сорок минут последний поезд» и «бабушка будет волноваться» были признаны существенными, так что я убежал с гулянки, напоследок вручив Мышухину ассигнацию в пять рублей на закусь, что было воспринято с одобрением.
В Смолевичи я добрался к восьми вечера, вымотанный так, будто весь день на станции мешки грузил. Ни секунды не колеблясь взял извозчика и поехал домой, где меня ждали любящая бабушка, вкусный ужин и свежая постель.
