— Первые мои.

— Сразу трое. Спецназ, Иваныч?

— Войска связи. — Ответил он с гордостью. Помолчал. — Надо бы выпить. Но потом. Пока сделать что-то руками.

— Как насчет изготовить мне топор, пока светло? — наугад спросил я.

Он кивнул, допил, встал.

— Вы парни, сидите. Девчонкам помогите. Костер, воды для промывки ран. Точно сами целы? Потом в клей нажритесь. Это всё трудно. Не думаю, что дело в возрасте, ни в каком возрасте нельзя быть готовым к той херне, которая с миром творится. Только не буяньте и не материтесь, ребёнок рядом.

Отвлечемся от того, что чуть не погибли. Вышли, шурша по могучим сугробам, отперли автомастерскую и мебельный цех.

На большом чистом листе нарисовал (художник из меня от слова «худо»), что хотел бы получить. Топор на длинной полутораметровое ручке, из картинки про Ледовое побоища. Так сказать — будем компенсировать по Фрейду (имею ввиду — отсутствие ума и совести, а не то, что вы подумали). Возможный донор — тот обыкновенный крестьянский топор, который успел побыть пожарным и колоть дрова.

Иваныч командовал.

Для начала провели розыск инструментов, которые ему нужны. Среди прочего, нашлись ещё три разных топора. Пока отложил. Набрали много чего. Большой стол, выдвинут под окно и очищен. Моя работа — подсобничать.

Электроинструмент не мог помочь. Иваныч вручную (ушло два полотна ножовки) спилил топор так, чтобы его верхняя часть была перпендикулярна обуху (то есть той части, которая «деревянная ручка»), а не торчала вверх. В верхней части топора получился прямой угол, как и на моей картинке. Не лезу под руки. И так техзадание выдал странное. Ушёл битый час, хотя болгарка срезала бы за минуту. Я сходил, принес нам какую-то брусничную водку, двухлитровую бутылку пепси и приличную колбасу на закуску.

«Мастер-кузнец» отдал мне тщательно шлифовать спилы заготовки напильниками, сам принялся вырезать рукоять.

Иваныч работал основательно, сосредоточенно, неожиданно спокойно, уверенно. Руками творилось волшебство. Придирчиво выбирал доску по качеству и породе. Отмерял и нарисовал карандашом в натуральную величину на ней моё огромное топорище. На боковой плоскости. Спилил точно по длине (запас не больше сантиметра), срезал с краю ровным спилом. Потом — вырезал уже фигурно по контуру рисунка.

Тиски, рубанок. Начал вытачивать. Я закончил шлифовать, шкурить. Вручил мне паяльную лампу — «грей топор, будем закалять». Зафиксировал в маленьких тисках, направил на него раскаленный воздух горящей паяльной лампы.

Иваныч сказал, что метод варварский, нужны угли и что «дай Бог не пропалит топор». В помещении стало тепло, даже жарко. Нашёл в автомастерской ведро масла-отработки. Вроде подойдет. Топор раскалился докрасна. Иваныч клещами взял его и бросил в отработку. Забулькало. Забавно.

Правда, скоро выяснилось, что снова надо шкурить и чистить от окислов и «побежалостей». Это на мне.

Всё это время он, раздевшись до пояса как заправский кузнец, строгал моё топорище. Шлифовал, выравнивал, проверял критическим взглядом.

Закончил очищать металл второй раз. Иваныч велел точить — аккуратно, неспешно.

Топорище получилось отменное. Распилил верхушку, сделал длинный едрёный стальной клин. Приладил. Дал мне в руки подержать. Круто. Отобрал. Снова точил. Фиксировал клин симметричными деревянными клиньями и саморезами. В запасах мебельного нашел канистру олифы, подобрал поддон, налил туда и уложил изделие в жидкость.

— Всё. Теперь он должен пропитаться, — сделал заключение Иваныч. — Хотя бы сутки, а лучше три. Только протереть и высушить останется. И лучше отнесём сразу в цех. Все ценности нужно постепенно перенести на базу, там есть несколько второстепенных помещений, в одном оборудуем мастерскую, может, даже построим со временем кузню, оборудуем холодный склад, притащим директорскую мебель. Всё нужно под одну крышу.

Дополнительно нагрузились инструментами, вернулись в цех.

В моем сознании Ледниковый период ассоциируется с Каменным веком, значит, для выживания нужно снаряжение, образ жизни, мысли — такой же как тогда.

Вечер. Алик спит. Карина бросает косые взгляды то на меня, то на Иваныча. С её точки зрения мы виноваты в том, что её брат вернулся «лежачим», а на нас не царапины. Маленький Ростислав изучал окраины «внутренней деревни». Неспешно жгли костёр. Я запустил примус для готовки.

Парни действительно напились и завалились спать. Мы с Иванычем по протоптанной среди сугробов тропе принесли ещё несколько кроватей из Уюта. Евстигней не вернулся.

В обычной ситуации, с учетом работы цифровых технологий и СМИ, мы получаем подробную информацию, слышим объяснения, официальные распоряжения, смотрим ролики, знаем мнение власти, блогеров и брехунов, смотрим прогнозы погоды, получаем сообщения в мессенджерах и соцсетях.

Сейчас мы внутри этой реальности. Где нет нихрена, кроме того, что буквально видишь своими глазами и можно понять из того, что увидел. Никто ничего не объясняет. Ничерта не понятно, что было вчера, что будет завтра. Мы просто болтаемся как говно в этой замерзающей проруби. Ещё и наш пьющий Нострадамус отсутствует.

Хотел бы я посмотреть на живучесть интернетных блогеров в реальном мире.

Поели отменный густой суп из алюминиевых мисок. Столов не было. Ели, сидя на кроватях, вокруг костра. Пили чёрный чай. Много молчали, постепенно легли спать.

День шестой.

С утра пораньше по сугробам, я, Иваныч и бравые парни (теперь их снова двое) пошли покупать палатки. Соорудили ещё две волокуши, чтобы я шёл налегке первым (в связи с чем на меня несмотря на протесты напялили бронежилет), с оружием наперевес. Иваныч теперь дополнительно вооружён обрезом, Денис — травматическим пистолетом. И у всех холодное оружие (мой топор пока что пропитывается).

Прапорщик был мелким, толстым, волосатым, щекастым и прятал недовольные глазки под аквариумами больших очков. Звали его Борис (как по дороге рассказал Иваныч, мужики во дворе звали его за глаза — Барбарис). С некоторой задержкой он открыл, смотрел зло.

Сделал ход конём. За каждую палатку двести долларов. Берём все три.

Человек существо иррациональное. Пока мы обшаривали АБК, то из столов, из забытых кошельков, из пары сумок и нескольких подозрительных заклеенных конвертов строительной фирмы насобирали (не будем говорить украли, реквизировали!) около ста восьмидесяти тысяч рублей наличными. Плюс содержимое тайника биг босса. На мой взгляд, деньги эти, как и валюта любой другой страны, нихрена не стоили. Тем более доллары США. Если Библиотекарь прав и бахнул Йеллоустон, то такой страны больше не существует. Её валюта просто здоровенные негигиеничные фантики. Однако, рассудив, что они возбудят воображение прапорщика, предложили ему именно доллары.

После некоторого препирательства продавца с Иванычем, закатыванием глаз и торговли, Барбарис принялся одеваться и повёл к гаражу.

Вход ещё и пришлось откапывать.

Протиснулись, столпились. Мда. Товарищ страшный прапорщик был та ещё толстожопая хозяйственная крыса. Машины в гараже не было, зато старым армейским добром завалено под крышу.

Палаток оказалось девять, они были разные (что сбило цену за штуку), взяли все. Купили полторы дюжины советских солдатских берц и столько же бушлатов, штанов к ним. Пока прапорщик отвернулся, парни натырили полотенец, ветоши, целый мешок фляжек, спальных мешков (да, мы не святые, но я своими бойцами горжусь). Пытался нам втюхать одеяла, но они уже ветхие, у нас из Уюта и то лучше. Цену сбивали простым утверждением о том, что можем и силой всё забрать. Выпытывали у него за оружие. Чувствовалось, что он не договаривает, но божился о полном пацифизме, что даже кухонного ножичка у него нету. Жучара, даже евро не взял.

Без приключений отвезли всё в цех (я чуть что хватался за автомат). Погрели кастрюлю воды, попили чай. Снег всю валит.

Решали, что делать дальше. Иваныч хотел превратить Завод в закрытую территорию, откопать и закрыть ворота, соорудить баррикады из промышленных ящиков, обнаруженного рядом ржавого морского контейнера, труб и мусора.