— Миграция, — сказал Денис, когда мы уселись и громыхнули дверями. — Они уходят туда, где теплее. Это не перегонка между пастбищами. Это исход.

— Как евреи из Египта, — кивнул я, включил фары и аккуратно двинул дальше. — Надо Иваныча на Станцию, в гости, пусть посмотрит свежим взглядом. Нам миграция не доступна, нас в Израиле никто не ждёт, ни родни, ни еврейских корней не имеется. Придется выживать тут.

День двадцать шестой. Первое сентября. День мать его знаний. Привезли на станцию сразу человек пятнадцать.

— Здесь нужно толковые трехэтажные нары построить, — кивнул комендант на наше нагромождение кроватей в подвале старого вокзала. — Стеллажи для барахла. Василий, это на тебе задача. Саморезов я тебе дам, пилу, топор, отвертку, молоток, гвоздей. Доски на месте добудешь.

— И шуруповерты! Два!

— Один и ещё заряженный сменный блок питания к нему. Пойдём в этот ваш Ангар.

Там он сразу же «пристал» к тягачам-локомотивам, желая заполучить из них аккумуляторы.

Пожал плечами. Понятия не имею какой там вольтаж, ампераж, он электрик, сам разберётся. Конечно, аккумуляторы от локомотива — египетская сила в его электрификации. Если бы не постоянный режим маскировки, поставили бы на крыше пару ветряков, как «альтернативную энергетику».

Решили всё же один тепловоз оставить. Вдруг в отдаленном светлом будущем, после суперзимы удастся восстановить железную дорогу. Меня этот вопрос вообще слабо интересовал. Мы доставали из снега трактор. Он был установлен на платформу без колёс (они рядом и их восемь). Поэтому для начала пришлось его поднимать на домкратах, ставить на опоры, снова поднимать, снова ставить опоры. И снова. Потом — обувать колеса, предварительно намаслив резьбу, хотя бы для начала два. Хорошо — ключи подобрали. Теперь тот же маневр с другого конца. Откапываем ворота. Иваныч с улюлюканьем запустил генератор. Продолжаем откапывать. Поднимаем. Ставим новые колеса. Пальцы дубеют, ветер дует. Закатили Химика в Ангар, приладили трос, потянули новый трактор. Плавнее, не корягу корчуем.

Иваныч что-то поколдовал, отрубил внешнее питание здания, зацепил генератор, что-то покрутил, изящно и долго выматерился — в помещении появился свет. Теперь, когда техника оказалась в помещении, тем более освещённом, все принялись вокруг неё ходить.

Динозавр. Великан. Колосс. Танк. Только красивее. Claas Xerion серии пять тысяч на восьми колесах (четыре сдвоенных). Сельскохозяйственный. Внушительная блестящая башня посреди корпуса. Действительно, отдаленно напоминает тэ — сто пятьдесят. В Ангаре в трех старых бочках сделали дырки, зажгли уголь для разогрева. Вечер. Большая часть людей побрела отдыхать, Иваныч с Василием погнали ещё один рейс на Химике. Снабжение Цеха было первостепенной задачей.

С точки зрения коменданта собран пазл из источника энергии (дизель для «генератора», уголь для печей, плюс дрова), еды (рис, соленья, варенья из подвалов сельских жителей, остатки консервов, соли, сои, небольших запасов сахара), защищенной территории, жилья, спальных мест, водоснабжения (Иваныч наладил фильтры для тающего снега, так получали талую, техническую воду, кстати она не замерзала в Цеху, значит там уже не минусовая температура, для питьевых нужд её кипятили и пили, а ещё Иваныч порывался выкопать прямо в цеху колодец), канализации (в туалете даже сделали дровяное отопление), медицины (доктор Марина вместе с Елизаветой) и даже развлечений — просмотра фильмов на здоровенной плазме (каждый вечер после работы за совместным ужином один полнометражный мультик и два фильмы), вай-фая, мобильных телефонов с локальной сетью, даже нескольких игровых ноутбуков.

Теперь, худо-бедно — можно зимовать.

А мне нужен мой клаас. Возможно, назову его Слейпниром. Веселенький зеленый корпус, красные колесные диски (фирменная цветовая гамма). Такая ошеломительная площадь колёс позволит мне парить пушиночкой по самому капризному снегу. Тягловой мощью таскать за раз полвагона грузов.

Постепенно все улизнули спать, я остался в Ангаре один. Теплый воздух прогрел «тело» техники хотя бы до небольшого плюса. Снег со льдом лениво отваливался крупными кусками. Залил антифриз, ещё раньше Иваныч поставил аккумуляторы на заряд от генератора (и долил туда топлива) на длинных шлейфах, чтобы не вынимать (понятия не имею сколько они весят, не факт, что человек вообще поднимет). Тускло светили лампы на потолке. Повырубал, оставил четыре. Открыл себе виски (чтобы внести свой магарыч от раскопок выпотрошил всю алкогольную заначку, мало что осталось), нашлась и кола. Смешал. Ну, за Слейпнира!

Комплект ключей в пакетике на скотче под рулём. Но, без центрального замка и сигналки. Или вообще нет сигнализации, чёрт его знает.

Заливал зимний дизель в трактор. Ведро за ведром. Вошла приблизительно тонна. Может быть, баки вместят и больше. Реально, ёмкость как у танка. Надеюсь, жрёт меньше.

Проверил тормозную жидкость. Открыл кабину. Все обернуто заводскими плёнками. Пошёл подышать. Звезды светили мне загадочно, на горизонте вспыхивало северное сияние. Мороз бодрил.

Отцепил шлейфы от аккумулятора. Итак! Заряжен, панель работает, все жидкости на месте. Если не заведётся, не страшно. Время — четыре двенадцать.

Кресло с подлокотниками, анатомическое. Десятки кнопок, рычажков, две электронные панели, какие-то датчики, джойстик. Надеюсь, обойдусь привычным рулём. Стекла дают поражающий воображение полный обзор (левое стекло-дверь дало трещину, надо будет хотя бы скотчем прихватить с обоих сторон). Всё черное, стильное, ощущение что сидишь за штурвалом космического корабля. Педалей три. Чёрт, четыре. Ладно, маленькая какая-то неосновная, просто не буду трогать.

Мнение о том, что трактор это «просто» — ошибочное. Современный — смахивает на военный штурмовик, имеется даже автопилот. Гидравлика, управление движением, набор скоростей, возможность навесить десятки оружий. Даже кабину можно развернуть на сто восемьдесят, просто чтобы было удобнее и головой не крутить. Короче, на грани фантастики.

В тишине слышно ленивое шуршание ветра над занесенным ангаром. Пробую. Заводится с кнопки. Что-то зажужжало, запыхтело. Нет реакции. Выждал ещё пятнадцать секунд. Пробую снова. Не заводится.

Ёбанный насос. Столько труда, столько надежд.

Выдохнул. Ладно. Ещё разок.

Я не сразу понял, что двигатель завёлся. Пол мягко завибрировал, механизмы заурчали. Ах ты ж моя ласточка. Клаассик мой родной. Посидел минуту, боясь шевельнуться. Половина показателей на электронной панели вообще не знакома, но ничего не мигает, не загорается красным. Чувствую себя обезьяной за пультами самолёта. Наверное, всё нормально. Вылез из кабины, обошёл своего коня. Ну, теперь-то мы им покажем. Погрозил кулаком куда-то в сторону запертых ворот. Как говорил Матроскин — теперь мы в три раза больше сена для своей Бурёнки запасём.

Надо почитать инструкцию. Залез в кабину. Поискал, не нашёл. Наверное, она идёт отдельно, с накладными, ПТС и прочей документацией. Жаль. Откинулся в кресле.

Есть встроенный плеер. Кабыр будет рад.

Выдохнул и внезапно провалился в сон.

— Будучи приговоренным к казни

и посланным копать себе могилу:

— Если бы я был романтиком,

посчитал бы обстановку вполне

подходящей и умер.

Но я комик.

Я убил надзирателя лопатой.

С. Ёжи.Лец

День двадцать девятый. Четвертое сентября.

Вчера в Цеху устраивали праздник, в честь того, что мы всё ещё живы и что удалось сравнительно случайно найти трек Шуфутинского. Пели, пили шампанское (возможно, последнее, больше пока не нашли), слушали песню (раз сорок), шутили, смотрели другу другу в глаза. Я целовался с улыбающейся Ариной. Наша жизнь, это не работа, а экстремальное выживание, мы пашем от слова «каждый день», на износ, не жалея себя, жертвую сном, едой, гигиеной, здоровьем. Усталость. И голые эмоции через край.