Золотой Император в одиночестве стоял посреди своих покоев. Среди нагромождения переходящих один в другой укреплений Золотого Города, построенных за века непрерывных фортификационных работ, Императорский замок был крепостью в крепости — словно валун, укрытый в сердце горы. Ни один луч солнца не мог достать в его покои, и всё же, даже сейчас, проснувшись с закатом, первое, что он сделал — это осторожно приоткрыл крепкий, окованный железом ящик. И только убедившись, что вокруг непроглядная тьма, он распахнул крышку.

Первые несколько десятков минут каждого дня Золотой Император позволял себе неслыханную для смертных владык роскошь: побыть одному. Короткое время в темноте и одиночестве — только он и его собственные мысли. Прежде, чем он позвонит в серебряный колокольчик, и прибегут придворные, что начнут его одевать под монотонное бормотание распорядителей, зачитывающих ему список дел на сегодня. Немёртвый правитель вылез из своего дневного убежища, гремя доспехами, пристегнул меч, остановился перед занавешенным красным шёлком зеркалом, и щёлкнул пальцами, создавая синеватый свет вокруг своей короны.

Перед зеркалом, на изящных, украшенных затейливыми узорами подставках, покоилась коллекция: десятки, может, даже сотни золотых масок. Император любил красоту во всех её проявлениях, и каждая маска была произведением искусства. Некоторые из них копировали реальных людей — друзей и врагов. Другие были аллегориями. Некоторые изображали мифических существ. Император снял с лица маску, которую носил вчера: иронично приподнятая бровь, полные чувственные губы, выполненные из красного, как кровь, рубина. Вчера был бал, с новыми посвящениями. Императору казалось, что эта маска была весьма уместна для момента, когда вокруг так много лести, зависти и амбиций.

Император сорвал с зеркала алый шёлк, и на долгие минуты застыл перед зеркалом, разглядывая свое настоящее лицо. Оно было лицом мертвеца, что ярко свидетельствовало о том, что Император начинал умертвием. Одним из самым сильных, но всё же одним из просто слуг аристократов ночи. Конечно, спустя века его происхождение уже мало на что влияло — он превзошел всех неживых слуг Золотой Империи, и лично стал могущественнее почти всех вампиров. И всё же, он до сих пор испытывал смущение, когда Высшие среди немёртвых смотрели ему в лицо.

Может быть, мелочь, но не для того, кто не может чувствовать страх, боль… почти ничего не чувствует. И тогда даже самая отдаленная тень приятного чувства становится ценной, как доза для наркомана. А самое слабое эхо неприятного чувства становится настоящей пыткой.

Сегодня у него отняли его личное время. Император почувствовал чьё-то присутствие за спиной, и приготовился изобразить страшную ярость, хотя на самом деле чувствовал лишь слабые отблески этого чувства. А ведь когда-то именно его легендарная ярость выделила его из множества остальных воинов перед тогдашним Императором.

Это мимолетное воспоминание несло с собой пепельный привкус грусти.

— Я решился нарушить Ваше уединение, чтобы мы могли поговорить с Вами без свидетелей… — сказал шипящий голос.

— Силенциарий. Магистр Тишины, — узнал голос Император. Тот, кто служил Императорам ещё до него, и чьё имя уже давно стало титулом. Или наоборот. В любом случае, Силенциарий был, пожалуй, единственным, кого Император остерегался пытаться убить. — Что у тебя?..

— Дело незначительное. Однако, Вам, Сияющий, нанесено личное оскорбление… — и Силенциарий быстро рассказал о человеке из Регентства. Мелкий правитель, умудрился убить одну из императорских конкубин. Не страшно, эту дуру Император никогда не любил, слишком высоко себя ставила. Самовольно полезла в Регентство, и получила по заслугам. Хуже было то, что перед смертью она смогла послать неожиданно сильное «Смертное слово». В её линии крови это один из талантов. Вампир мог транслировать последние секунды своей жизни тем, кто был к нему близок по крови — и в смысле живой семьи, и в смысле вампирского обращения. И в этом «Смертном слове», молодой светловолосый человек по имени Магн из мелкой, но богатой семьи Итвис, дословно говорил: «Срал я в нос твоему Императору».

Император посмотрел на своё отражение — белесые буркала, синеватая кожа. Многое в нём сильно изменилось за столетия, но он по-прежнему напоминал сильно разложившийся труп. Особенно сильно императорское лицо портил провал вместо носа.

Как легкое дуновение от шёлкового рукава, окаменевшего чёрного сердца Императора коснулась обида — вернее, её очень отдалённый отблеск. И всё же достаточный, чтобы горели города и умирали тысячи. Закованные в бронзу и украшенные золотом пальцы сжали меч. Но двинуть армии сейчас? Слишком рано. Армия Золотой Империи пока не готова. Нужно ещё несколько лет. Император бы не стал тем, кто он есть, если бы не умел бить наверняка.

— Многим она послала это видение? — не оборачиваясь, спросил Император.

— Осмелюсь предположить — нет. Может быть, десяти… может, меньше, может, чуть больше. Но Сияющий лучше меня знает свой двор — завтра каждый второй будет пересказывать эти слова и уверять, что видел «Смертное слово» Лупакии лично…

Император никак не отреагировал. Это плохо. Наверняка даже не понимая этого, человечек ударил оскорблением в уязвимое место. Силенциарий прав, теперь будут шептаться. Смеяться… Люди, пока в них есть хоть что-то похожее на жизнь, всегда рады любому поводу посмеяться. Император чуть не вздрогнул, вспомнив вдруг, что точно также начиналось падение его предшественника. С шепота и хихиканья по углам. Люди, живые или немертвые, не могут бояться того, над чем смеются. Эти слова должны быть страшно отомщены… Но как? Налёт? Нужен флот. Пока он отзовет адмиралов с юга, где они вычищают пиратов с торговых путей… Да и всё равно нужна армия. А лучшие части вдали от столицы, на востоке…

— Мой Сияющий господин, — прошелестел Силенциарий, нарушая мятущиеся в поисках выхода мысли Золотого Императора. — Рискну предположить, что вам достаточно лишь упомянуть об этом оскорблении и множество ваших подданных захотят отомстить за вас. В меру своих способностей.

Император снова посмотрел на свое отражение. Слишком человеческое. До сих пор. И кивнул. Да, Силенциарий прав. Иногда удар надо отвести в сторону. Или подставить под него щит. Что отвлечет двор лучше, чем увлекательная и азартная игра? Нужно дать им нечто, что заставит их забыть о произошедшем. А в своей бесконечной жизни вампиры любят больше бесконечных слухов только две вещи — резню смертных и смерть своих сородичей.

Император прошел вдоль ряда масок, выбирая нужную И надел её, надежно закрепив под шлемом. Тонкие черты лица с большими выразительными глазами. Маска была красива, и в ней читалась легкая грусть или глубокая, затаенная печаль. Император сделал рукой немного театральный жест,добавивший его фигуре досаду и надежду и сказал:

— Неужели никто не отомстит за меня этому человеку? Неужели нет вокруг меня преданных подданных?

Пожалуй, вторая фраза лишняя. А первую стоит сказать спокойнее, но жестче. Да. Так он и поступит. Кинет в толпу даже не обещание, а намек на него. И за этим отблеском, кинутся амбициозные глупцы и расчетливые интриганы. Как бедняк за отражением луны в грязной луже, надеясь что это серебряная монета. А остальные будут наблюдать за ними, стараясь угадать победителя и награду. А Император станет тем, кем и должен быть — судьей.

Осталась мелочь. И именно мелочи всегда оказываются самыми трудными.

— Силенциарий, ты ведь уже придумал, как сказать это так, чтобы услышали те, кто нужно. Те кто расскажет всем, — сказал Император. За все время разговора Мастер тишины так и не показался на глаза своему Владыке. Его ответ донесся сразу из нескольких темных углов, тьму которых не мог пронзить даже взор Императора. И владыка слушал своего слугу внимательно, чтобы исполнить его слова в точности.

С тех времен, когда люди сражались холодным оружием, а личная доблесть отдельного человека или общая ярость целого отряда действительно что-то значила, прошло уже очень много времени.