Я успеваю увидеть, как над Эглантайн, полностью поглощённой схваткой, соткался подсвеченный магическими отблесками огромный воздушный кулак. И в этот момент я ударил Ректора плечом, одновременно нанося укол Когтем ему в печень.

Вернее, я должен был это сделать, но вместо этого пролетел сквозь пустоту. Долбанная иллюзия!.. Инерция несёт меня вперёд, я спотыкаюсь, и падаю, едва успев отвернуться, чтобы удар о землю пришёлся на шлем, а не на лицо. Хорошо, хоть дождя нет, а то уже измазался бы, как чёрт.

Воздушный кулак обрушивается вниз, я слышу короткий, жалобный вскрик Эли. И как в стороне хихикает Фро. Я тяжело выдыхаю, и оборачиваюсь к Ректору. Он близко, шагах в десяти — и в то же время, слишком далеко… Целится в меня своим посохом, раскрывает рот, чтобы сказать какую-то гадость на прощанье — и вдруг его голова раскалывается, как арбуз, который пнули. Одновременно я слышу характерный стук арбалетной тетивы. Оборачиваюсь на звук и вижу Сперата, с арбалетом в руках. Тем самым, который бросил Фро…

— Какой хороший арбалет, — гудит он. А потом роняет его в пыль, и кидается к затихшей Гвене. На его шлеме — глубокая борозда, кольчуга у ворота разорвана, а на груди расплывается кровавое пятно. Но двигается он легко, его жизни явно ничего не угрожает. Поэтому я тороплюсь к Эглантайн.

Рядом с ней всё ещё два вендиката. Один, похожий на слишком сильно раздувшегося утопленника с длинной цепью в одной руке, и здоровенным тесаком в другой, как раз заносит своей тесак над ведьмочкой, которая лежит и не сопротивляется. И тут его голову разрубает караэнский клинок!.. Опутанный розами костяк последнего вендиката ещё некоторое время стоит, впитывая эктоплазму убитого им собрата. И «смотрит», как я ковыляю к нему, сжимая Коготь. А потом отступает в сторону.

Ах, ну да!.. Фро же мёртв! И его приказы недействительны. А эта декоративная безделушка сообразительна, хотя мозгов и нет. Перестаю обращать на него внимание и, наконец, добираюсь до Эли, лежащей в луже крови. Она вся изломана. Кости, проткнувшие кожу, деформированная грудная клетка, ноги, вывернутые под диким углом, даже позвоночник… И она всё ещё жива. Взрезаю Когтем шнурки на своих латных перчатках, чтобы снять их. Я мог бы лечить и через кожу перчаток, ведь металл на них только на наружней стороне — но не хочу терять ни одной драгоценной капли маны. Осторожно касаюсь её лица. Она тяжело, с хрипом, дышит. Как странно — её лицо уцелело. Бледное, девичье лицо, такое красивое и хрупкое! Единственный кровавый отпечаток — от моих пальцев. Это моя кровь. Порезался, когда срезал с себя перчатки.

Крови во мне ещё много. Но вот маны не нашёл ни одной капли! Моё прикосновение так и осталось просто прикосновением — без единой искорки магии. Я был полностью, абсолютно пуст!

Я стоял перед ней на коленях, и впервые в этом мире ощущал полное бессилие.

Она открыла глаза. Её взгляд остановился на моём лице. И прошептала с насмешкой:

— Ноешь, как баба…

А потом закрыла глаза.

Позже, вспоминая этот момент, я казался себе полным дураком. Я ведь видел, что Ректор Фро лечил себя какой-то штукой, похожей на куриную лапу — можно было принести и использовать эту дрянь. А ещё я знал, что Гвена вылечивает себе самые страшные ранения с помощью артефакта демонов, который полностью преображает её тело. Кроме того, у нас в сундуке были два волшебника, которых тоже можно было потрясти на предмет экстренной медицинской помощи. Не может же быть, чтобы они вышли «на дело» без какой-нибудь магической аптечки? А учитывая их умения, у них, может, и целый полевой госпиталь с собой!.. Но в тот момент я почему-то ни о чём этом не вспомнил. Хотя понятно почему: устал, упал, поцарапался, расстроился, немножко растерялся. Вот потому-то и нужны друзья.

— Простите, мой сеньор, нам нужно место, — пробасил над ухом Сперат, и сдвинул меня в сторону, как тумбочку. Пока я тихонько вытирал слёзы, он посадил рядом с Элей Гвену, которую принёс с собой. Именно принёс, под мышкой, как свёрнутый матрас.

Вытирать слёзы о кольчугу не очень-то эффективно. Но именно этим я и занимался, наблюдая, как демоница вкладывает в безжизненную руку Эглантайн какой-то шарик, пульсирующий магией, и кричит:

— Глаза открой!.. На меня смотри! — Гвена накрыла руку ведьмочки своей рукой, и скороговоркой выдавала инструкции: — Сейчас будем тебя в меня обращать. Я тебя буду вести, но тебе надо чётко представлять, во что превращаешься. Или смотреть на это. На Сперку не смотри, а то хрен вырастет!..

Я уже видел «истинное превращение» в исполнении Гвены. Но это было как-то между делом, и я толком ничего не рассмотрел. С тех пор у меня явно прибавилось оттенков в зрении. Нет, «коралловый» от «персикового» я по-прежнему могу отличить только с помощью женской подсказки. Но вот сияние потоков магии я явно стал видеть куда чётче, чем раньше. Надо осторожно спросить при случае, это нормально вообще?..

Эглантайн окуталась всполохами бирюзового и зелёного света. А потом начала деформироваться. Из-за того, что её тело было сильно изломано, выглядело это жутковато.

— Помогай, помогай, ноги вытягивай! — закричала Гвена. Уж не знаю кому — мне или Сперату, но я тоже бросился на помощь. Схватил Элю за ногу, и стал осторожно её выпрямлять, скорее даже, помогать выпрямляться. Чувствовал, как её плоть под моими пальцами теряет структуру, становится, как пластилин, а потом превращается в нечто другое. Одновременно с этим затягивались безобразные раны. Гвена продолжала командовать:

— Голову ей держи, опять отвернула!

До меня только сейчас дошло, что демоницу трясёт. И орёт она очень характерно — так кричат, когда сами себя не слышит. Явно у неё контузия. И всё же, забыв о себе, сейчас она жертвует свою целительную силу для Эглантайн. А я-то думал, Гвена ведьмочку недолюбливает… Впрочем, я считал, что ей вообще никто не нравится. Возможно, чего-то я в ней не понимал…

Вместо ожидаемого мною скрипа вставляемых на место костей, сначала были странные влажные звуки, а потом, внезапно, громкий треск. Настолько неожиданно громкий, что заставил нас со Сператом отпрянуть от тела Эли. Это был звук, с которым разорвало верхнюю часть платья ведьмочки. И разорвал ткань рвущийся на свободу бюст, кратно превышающий объём прежнего!.. Это обилие красоты заставило нас со Сператом восхищённо залипнуть на пару секунд, воздавая ей должное. Иначе зачем вообще жить?

— Я не понимаю… — потрясённо выдохнула Гвена. — В кого она превращается⁈

— Она на голову отрубленную смотрит, — первым сообразил Сперат.

— Вот же ведьма!.. Помирает, а случай стать красивше не упустила! — покачал головой я. Эглантайн прямо на наших глазах стремительно превращалась в Лупу… Лупа… За… В общем, в ту девку с жеманным смехом, которую я давеча уполовинил. Эля же только довольно улыбалась, и молча отращивала себе притягивающие взгляд изгибы и соблазнительные округлости. Это явно пошло ей на пользу… в смысле здоровья, разумеется. Лицо порозовело, дыхание выровнялось.

— О… А ты… зачем в неё-то? — искренне удивилась Гвена, глядя, как ведьмочка медленно поднимается с земли, и рассматривает себя, небрежно придерживая платье, которое и на бедрах рвалось по швам. — На меня же надо было смотреть…

— Зачем?.. Такой, как ты, я уже была, — хищно улыбнулась Эглантайн, и свысока посмотрев на Гвену, сказала непривычно глубоким, грудным голосом:

— А ты видела, как на неё смотрели мужчины?.. Даже когда она воина волокла на ужасную смерть?.. Вот так же, как они на меня смотрят сейчас!

И ткнула в нас пальцем. Гвена тут же обернулась к нам. Мы со Сператом синхронно закрыли рты и перевели дыхание.

— Слу-у-шай, Элечка… то есть, Эглантайн, — сказала Гвена задумчиво, переводя взгляд с моего лица на Сперата. — У тебя же домик тут недалеко… Мне бы… В общем, надо мне мой камушек восстановить!

Эглантайн засмеялась. Но не так, как смеялась владелица валяющейся рядом отрубленной головы, а каким-то зловещим, с хрипотцой, грудным смехом. Голос-то у неё, несмотря на изменения, остался вполне человеческим. А вот смех… С ним было что-то не так.