Образы, которые я видел, были похожи на сновидения, но вскоре они стали яркими и отчетливыми, так что я чувствовал все, как в реальности, – запахи, прикосновения к предметам, даже собственную усталость. Сцены менялись: вот я уже вижу свою квартиру, вот я жарю себе яичницу на завтрак, вот я разговариваю с Катей из канцелярии, вот я с ней же целуюсь… Воспоминания словно утекали из моего сознания. Я пытался вспомнить, что за воспоминание я видел минуту назад, но мне это давалось с трудом. Мысли тоже начали рассыпаться. Я уже не мог сконцентрироваться. Существо выпивало мою память…

***

Женя сидел на подоконнике и курил уже не первую сигарету. Его бесформенный светло-оранжевый свитер настолько пропитался табаком, что казалось, будто этот запах стал частью его самого. Синие, выстиранные до белых полос на швах, джинсы соответствовали образу человека, никогда не забивавшего голову вопросами своего внешнего вида. Он курил, глядя в окно, и временами украдкой поглядывал на дверь кабинета.

На покрытом толстым слоем пыли столе Жени стопками лежали неразобранные бумаги и недоделанные отчеты. На нем, под ним и вокруг него валялись пустые сигаретные пачки, бумажки от жевательных резинок и какие-то чеки.

Полной противоположностью был стол Саши. Все документы, с которыми он работал, лежали на углу ровной стопкой, а остальные бумаги занимали место в шкафу. Не сказать, что порядок был идеальный, но близкий к совершенству. На столе стояла фотография светловолосой девушки с короткой стрижкой и милыми веснушками – ничего примечательного, но ее улыбка, такая простая и искренняя, притягивала внимание. Рядом был маленький белый конверт со снимком УЗИ: Саша хотел и его вставить в рамочку, но жена попросила этого не делать – боялась, что ребенка могут сглазить. Сашу тогда очень умилила эта предосторожность, ведь он-то как раз знал о том, что такое сглаз на самом деле и что для него не нужны ни УЗИ, ни фотография. Однако просьбу выполнил.

При первом взгляде на Сашу казалось, что он абсолютно невозмутим. Особенно благодаря контрасту с поведением Жени. Они находились всего в паре метров друг от друга, но в смысле характеров их разделяла пропасть. Женя не находил себе места от волнения, а Саша спокойно сидел и печатал комментарии к заключению юристов. И все же его вид не соответствовал тому, что на самом деле творилось в его голове. Он нервничал не меньше Жени. Оба чувствовали, что происходит что-то неладное, ужасное, но они пообещали, что не пойдут проверять, пока не пройдет час с момента ухода Валентина. Не прошло еще и тридцати минут, как они ощутили – что-то пошло не по плану. Каждый мысленно убеждал себя, что это только кажется и там, внизу, в бывшей кладовке, у их коллеги все хорошо. А если кто-нибудь из них туда ворвется, то помешает ему сделать то ради чего он, рискуя нарваться на выговор и серьезный штраф, обманом достал амулеты и пошел испытывать свою теорию наедине с существом, природу которого так никто и не разгадал.

Стол Валентина находился между Женей и Сашей и напоминал скорее Женино рабочее место. Только пыли на нем не было – Валя ее терпеть не мог. Особый шарм творческому беспорядку придавали три небольших кактуса, стоявшие на краю стола. Раньше их было четыре. Но после случая, когда дело, которое Валя вел около пяти месяцев и практически закрыл, было передано в другой отдел, их стало меньше. Один кактус был бесцеремонно запущен в ухмыляющегося Петра Росова, пришедшего забрать у Вали все материалы. Никто не пострадал, если не брать в расчет искалеченное растение, отправленное в мусорную корзину днем позже.

Неопределенность раздражала напарников. Саша поглядывал на часы каждые две минуты. Женя, докурив очередную сигарету, расхаживал туда-сюда по кабинету.

– Не маячь, – спокойно попросил Саша.

Женя набрал воздуха в грудь, чтобы громко возразить, но в результате не произнес ни слова. Он сел за стол и безразлично посмотрел на пару упавших листов, которые случайно задел локтем. Поковырявшись в кипе бумаг, он хотел было вытащить что-то с самого низа стопки, но передумал. Затем резко встал и подошел к Саше.

– Я иду туда, – громче, чем планировал, сказал Женя, – Я чувствую, там что-то случилось.

– Он просил не вмешиваться, – ответил Саша подчеркнуто спокойно.

– А если оно его убьет?

Саша на пару секунд замер. Он старательно избегал мыслей о смерти, увечьях или иных других возможных плачевных последствиях того, что задумал Валя. Он не хотел и не был готов это услышать. Однако ничего не ответил и продолжил печатать.

Женя в ярости ударил по столу кулаками.

– Мне плевать, что он сказал! Ты что, не чувствуешь?! – закричал Женя, но, увидев, что кожа на тыльной стороне правой руки темнеет и на ней появляется грубая коричневая шерсть, отпрянул назад.

Саша с беспокойством посмотрел на него. Он уже собрался прочитать очередную лекцию о самоконтроле и неприемлемости такого поведения, как дернулся и замер. Его будто ударило током. Женя тоже ощутил всплеск энергии.

Парни переглянулись и ринулись со всех ног на первый этаж офисного блока №1. В коридорах было немноголюдно. Сотрудники ОРНС, уже привычные к тому, что кто-то бежит по коридорам так, словно за ним черти гонятся, равнодушно отскакивали в сторону.

Преодолев четыре лестничных пролета за несколько секунд и пробежав по длинному коридору, они вломились в дверь камеры. Увиденное их шокировало. Из всех возможных вариантов развития событий случилось то, что они не могли предвидеть. Саша и Женя переводили полные ужаса глаза с существа на Валентина и обратно. Они не представляли, что им делать.

***

Меня все еще ужасно трясло, хотя после осмотров медсестры, врача и моих друзей заключение было одно – отделался легким испугом. Я продолжал перебирать в голове воспоминания, пытался восстановить цепь событий, чтобы убедиться, что ни одно из их них не пропало. Я не понимаю, что это было и как Саша и Женя услышали меня. А звал ли я на помощь? Что вообще со мной произошло?

Саша сидел на краю моей кушетки, Женя стоял у стены. Руки у него были в перчатках. «Перенервничал», – подумал я. Они оба смотрели на меня с тревогой и ужасом.

– Я хочу посмотреть на это, – сказал я дрожащим голосом, как только медсестра вышла из медпункта.

– Нет, – спокойно ответил Саша, – Не сейчас. Мы теперь не можем передать это Инквизиции, но и тебя мы туда точно больше не пустим.

Женя кивнул. Он нервно почесывал руки – ему было явно жарко в перчатках. Не понимаю, почему он их нацепил. У нас-то он бы никого этим не шокировал.

– Мы должны понять, что это, – настаивал я.

– Да, должны. Но ты сейчас пойдешь домой и не вернешься сюда, пока я не разрешу. Ты официально на больничном.

– Но как же я…

– Этот разговор на сегодня окончен.

Сашин холодный тон мог бы сойти за гнев или проявление разочарования, но я знал его уже много лет, и поэтому легко понял. Он сказал: «Я хочу поступить так, как будет лучше для тебя. И ты мне подчинишься».

Я недовольно кивнул. Спорить было бесполезно. Он всегда оказывается прав. Из сложившейся ситуации не было выхода. Между нами, мной и тем существом теперь была связь. Да, она не ощущалась, не имела меток или следов, но она была. Это значило, что, убив существо, мы вполне могли убить и меня. Кроме того, мы до конца не поняли, что именно оно сделало.

– Хорошо, я пойду домой, – сказал я. – Но могу я хотя бы предложить идею?

– Я тебя слушаю, – все так же холодно отвечал Саша.

– Мы должны перевезти это. Если кто-то увидит, что с ним стало, у нас будут неприятности.

– Ты издеваешься? Мы просто выкрадем эту… это существо и спрячем у кого-то дома? Как ты себе это представляешь? О нем все знают. Его не только ты навещал, – слишком громко возмутился Женя.

Саша шикнул на него и быстро оглянулся на дверь. Я вздрогнул при мысли, что кто-то чужой увидит это существо.

– Может, оно уже изменилось обратно? – спросил Женя. – Давай глянем.

Саша посмотрел на него с недоверием и погрузился в размышления.