«Мы находимся в эпицентре серьезного кризиса», — писал прусский кронпринц в своем дневнике в середине ноября[877]. В отличие от него, Мольтке реагировал на поражение при Кульмьере спокойно. III, IX и Х корпуса под командованием Фридриха Карла уже двигались от Меца и готовы были со дня на день выйти на дорогу Орлеан — Париж, перекрыв тем самым Орелю прямой путь на столицу. 14 ноября авангард 2-й армии достиг Фонтенбло. В главной квартире все еще рассчитывали на то, что с помощью свежих сил удастся захватить главную «кузницу Франции» в Бурже[878].

Однако проблема заключалась в том, что в Версале крайне смутно представляли себе как дислокацию, так и планы противника — «редко когда туман войны был столь плотным»[879]. Шеф Большого генерального штаба опасался, что Луарская армия двинется на северо-запад и соединится с французскими подразделениями, действовавшими к западу от Парижа. Такие планы у французов действительно существовали, и именно западное направление прорыва блокады было со многих точек зрения наиболее многообещающим. Парировать эту угрозу должна была группа под командованием великого герцога Фридриха Франца Мекленбург-Шверинского. В ее состав вошли изрядно потрепанный I баварский корпус фон дер Танна, 17-я и 22-я пехотные дивизии и многочисленная кавалерия.

Великий герцог с энтузиазмом приступил к выполнению своей задачи в районе западнее Шартра. Проблема заключалась в том, что он вновь и вновь наносил удары по воздуху. Полумифическая «Армия Запада» раз за разом оказывалась неуловимой. Единственными противниками немцев были небольшие отряды мобильной гвардии и франтирёров, которые вступали в бой, а потом быстро отходили. Долгие изматывающие марши по лесистой местности, идеально приспособленной для засад, и очевидная бессмысленность происходящего привели к тому, что боевой дух войск начал падать. Не облегчала жизнь и погода: на смену мягкой французской осени пришла зима, чередовавшая заморозки с оттепелями. Солдатам приходилось то маршировать под дождем, увязая в раскисшей грязи, то скользить по свежему льду. То, что противнику приходилось не легче, служило слабым утешением. Немецкие историки впоследствии утверждали, что соединению великого герцога удалось без боя рассеять два французских корпуса, заставив их в беспорядке бежать, избегая сражения[880], — однако в данном случае речь идет скорее о попытке выдать желаемое за действительное.

В главной квартире тем временем нарастало недовольство действиями герцога. Это дополнялось определенного рода соперничеством между командованием 3-й армии, в состав которой входила армейская группа, и главной квартирой, отдававшей приказы герцогу напрямую[881]. 22 ноября великому герцогу было наконец приказано двигаться на соединение с Фридрихом Карлом[882], на которого спустя пару дней было возложено общее командование на театре военных действий[883]. Кроме того, в качестве начальника штаба не особо одаренному в военном отношении правителю Мекленбург-Шверина («хороший солдат, но не стратег», как характеризовал его Ф. Хёниг[884]) был прислан генерал-лейтенант фон Штош, которого Мольтке считал одним из лучших штабных офицеров. Как и следовало ожидать, это привело к трениям между командиром группировки и начальником штаба. Отношения между великим герцогом и Фридрихом Карлом также были, цитируя Вальдерзее, «очень плохими»[885], что не лучшим образом сказывалось на их взаимодействии. Помимо этого, Фридрих Карл не любил баварцев и относился к ним как к солдатам второго сорта[886]. Все это не способствовало гармонии в германском руководстве.

24 ноября передовые части 2-й армии вступили в соприкосновение с войсками Ореля. От дальнейших активных действий Фридрих Карл воздержался, уступая своему противнику честь атаковать. Как уже не раз говорилось выше, будучи предоставлен сам себе, принц отличался осторожностью и некоторой медлительностью. Мольтке предпочел бы видеть более активные действия со стороны 2-й армии, но Фридрих Карл смог настоять на своем. 26 ноября он отправил письмо королю с обоснованием своей позиции. «Ежедневно от так называемого «принца-фельдмаршала» приходят доклады с перечислением новых и новых причин, по которым он не может атаковать, — ядовито отметил в дневнике прусский кронпринц. — Генерал граф Мольтке уже вне себя»[887]. Впрочем, нужно отметить, что в Версале серьезно недооценивали численность Луарской армии. За более активные действия выступал и Штош, однако его попытка убедить в своей правоте командование 2-й армии не увенчалась успехом[888]. Взаимодействие между великим герцогом Мекленбургским и Фридрихом Карлом по-прежнему оставляло желать много лучшего.

Оппонент «красного принца» был менее удачлив. Орель полагал, что прибытие 2-й армии автоматически ставит крест на всех планах наступления на Париж. Однако Гамбетта и Фрейсине настаивали на активных действиях: «Мы не можем остаться в Орлеане навечно»[889]. Они уже отправили в Париж весть о победе при Кульмьере и не могли бросить столицу в беде. В данном случае, как и в случае с Базеном и Мак-Магоном, наличие связи между осажденным городом и собиравшейся его деблокировать армией принесло больше вреда, чем пользы.

Во второй половине ноября под командованием Ореля удалось собрать шесть армейских корпусов. Общая численность

имевшихся на Луаре французских сил составляла около 200 тысяч человек; однако это не отражало их боевой ценности. Боеспособность значительной части этих войск была весьма сомнительной. Только 15-й и 16-й корпуса были сносно укомплектованы и оснащены. В остальных четырех не хватало ни обученных солдат, ни офицеров, ни артиллерии, не было даже тыловых подразделений, которые могли бы осуществлять их снабжение. Однако Луарская армия все равно должна была идти в бой. Вопрос заключался в том, как именно ее применить. Практически все были согласны с тем, что базой для дальнейших операций должен быть Орлеан; лишь командир 16-го корпуса генерал Шанзи настаивал на выборе Шартра[890].

КАРТА 13. Операции сторон в районе Орлеана во второй половине ноября 1870 года.

Источник: Мольтке. История германо-французской войны 1870–1871 гг. Схемы. М., 1937.

После долгих споров Фрейсине 22 ноября отдал прямой приказ о переходе в наступление. Все возражения Ореля он отмел в сторону, заявив, что Париж взывает о помощи, а никакого альтернативного плана спасения столицы представлено не было. 24 ноября Луарская армия начала движение на север. «Это последняя большая армия, которая есть у Франции, — писал Штош, — это последний большой бросок костей»[891]. Французы наступали широким фронтом протяженностью около 100 км; в центре находились 15-й и 16-й корпуса, которые считались наиболее боеспособными; на правом фланге — 18-й и 20-й корпуса. Левый фланг образовывал 17-й корпус и находившиеся в районе Ле Мана части 21-го корпуса, степень боеготовности которых была весьма низкой[892]. «Это безответственно, бросать такую армию в бой, — писал майор Кречман. — Люди вообще не знают, что значит быть солдатами. В Монбарре сегодня один егерь взял в плен капитана, лейтенанта и 30 мобильных гвардейцев с оружием в руках. Их артиллерия палит в воздух, она не может никуда попасть. Кавалерии нет. Оснащение плохое по любым стандартам. Несмотря на всю храбрость — ее у французов не отнимешь, — эта армия не может оказать сопротивления»[893].