Осталось самое интересное. Мы с Лавиной стояли у джипа и ждали нашу жертву.

Огонь ярости перестал терзать мою грудь, но желание мести оставалось таким же сильным. Таким же назойливым.

— Эй, поторопите там Иллаиду с выдачей пленника, — крикнул я солдатам, которые ходили за нами следом. — Полчаса осталось, нам уже не терпится убраться отсюда!

Они мне ничего не ответили, но один из десятки отошёл ко входу в бункер, куда по цепочке заходили люди. Я слышал, как множество раз встречающие повторяли приказ не снимать защиту. Они боялись. Или чего-то ждали?

Через стёкла противогазов на меня смотрели сотни глаз. Смотрели с презрением. С отвращением. С ненавистью. Но подходить никто не смел.

Через пару минут двое людей под руки вывели человека. Он был, как и все, в хим. защите, скрывающей всё, кроме глаз. Человек шёл добровольно, несмотря на руки, закованные в наручники за спиной.

Его подвели ко мне. И первым делом я посмотрел в его уставшие глаза. В них не было злобы, что странно для человека, отдавшего приказ убить мутантов. В них было лишь отчаяние. Смирение со своей участью. Так смотрят те, кто готов пожертвовать собой, и именно это смутило меня больше всего.

— Как твоё имя? — грозно спросил я.

— Кехаэль Фракель, — отчеканил пленный глухим тоном.

— Назови своё полное имя, возраст, а также полные имена родителей.

Я открыл планшет, который успел забрать у Маркеля. Здесь были дела на каждого из жителей бункера. В основном примитивная информация, но и её мне достаточно.

Во взгляде пленника проскользнуло удивление.

— Мне двадцать семь лет, — начал он. — моё полное имя Кехаэль Фракель Фридерик Восьмой.

Потом он верно назвал имена родителей, но у меня всё равно оставалось смутное сомнение. Как-то неуверенно он говорил, будто вспоминал.

— Снимай противогаз. Не боись, я обеспечу тебе защиту до казни, — приказал.

— Боюсь у меня связаны руки, — в подтверждение он повернулся боком и показал.

— Точно. Забыл. Снимите с него наручники! — крикнул я сопровождающим, которые успели отойти шагов на десять.

Двое послушались. И когда руки пленника освободились, он снял противогаз, обнажая покрасневшее лицо. У него, как и у Маркеля были темные полосы в местах соединения с защитой.

Я снова открыл на планшете файл Кехаэля. На первой странице документа была фотография. Белобрысый паренек со светлой кожей и голубыми глазами, как у матери.

И кудрявый пленник с карими глазами и совершенно другой формой лица никак не походил на фотографию. Сомневаюсь, что он сделал себе пластическую операцию.

— Эй, — я снова окликнул сопровождающих. — Вы за идиота меня держите? — и в подтверждение я показал им фото настоящего Кехаэля на планшете. — Бегите к Иллаиде и передайте, что у неё есть десять минут, чтобы отдать нам своего сынка.

И на удивление двое реально побежали.

— Как ты вообще согласился умереть вместо этой мрази? — спросил я у пленника.

— Глава совета обещала достойную жизнь моей жене и детям. У нас ребенок-инвалид, с ним очень сложно.

— Капец. У меня нет слов, — выпалила стоящая рядом Лавина.

— Ты можешь быть свободен. Поверь, ты — самое дорогое, что есть у твоей семьи.

Пленник нехотя кивнул. Но я хотя бы попытался вразумить его. Он надел противогаз, и я убрал окружавший его противорадиационный купол. Он медленно побрел ко входу в бункер.

Сложности пугают таких людей, поэтому иногда им проще пожертвовать собой, чем день за днём прикладывать усилия.

Всего через пять минут к нам подошла Иллаида. Через стёкла противогаза я увидел слёзы на её лице.

— Если вы такие же люди как мы, то проявите сочувствие, — взмолилась она. — Не убивайте моего сына.

— Вы к нам сочувствия не проявили, — грозно сказала Лавина, девушке не было жалко эту женщину. — И к другим мутантам тоже не проявите. Убьёте при первой возможности. Да мы до сих пор живы только потому, что Мор повелевает радиацией. А для вас нет ничего страшней.

— Знаете, Иллаида, — тихо начал я, — если бы вы сразу сказали, что это ваш сын и попросили пощады, то я бы не смог вам отказать. Но то тогда. А сейчас, когда вы пытались снова обмануть нас и обрекли на смерть другого, я не стану проявлять сочувствие.

— Ты не убьёшь нас всех, — уверенно заявила она.

— Хочешь проверить? — все вымученное уважение к Иллаиде улетучилось в один миг, такая как она не достойна обращения на «вы».

— То есть все люди бункера согласны сдохнуть за твоего сынка? — поддержала меня Лавина.

Женщина не ответила, но в её глазах читалась злость. Теперь я был уверен, что и слёзы были лишь игрой. У неё нет раскаяния. Нет жалости. А у её сына тем более.

— Убейте нас, если сможете, — сказала женщина и направилась к бункеру.

К этому времени остальные люди, и даже преследовавшие нас солдаты уже скрылись там.

Лавина наклонила голову к моему уху и шёпотом спросила:

— Что будем делать?

— Я нагоню радиацию, а ты сделай что сможешь, — также тихо ответил я.

Девушка кивнула.

Одной силой мысли я выстроил радиоактивные частицы в прочный канат. Один конец был у рук Лавины, а другой следовал за удаляющейся женщиной.

Ей не хватило пары шагов, чтобы спрятаться в бункере.

— Давай! — скомандовал я.

Лавина мигом выставила вперёд руки, и волна холода пронеслась по невидимой верёвке. Пока не добралась до Иллаиды.

Женщина не успела даже обернуться. Так и застыла ледяной статуей в двух шагах от спасения.

Она была права, совесть бы не позволила мне убить невинных. Но Иллаида была отнюдь не невинна. Её последние слова стали тому доказательством.

— Оставим её здесь в назидание другим? — спросила Лавина.

Девушка понимала, что нам придётся оставить Кехаэля безнаказанным. Хотя, разве убийство матери — не лучшее наказание?

— Оставим.

Я подошёл к замороженной. На её глазах застыл самый настоящий страх. Пришлось самому себе признаться, что даже от её смерти на душе стало легче, как бы неправильно с точки зрения морали это не звучало.

Я начертил носком ботинка на земле, под ногами ледяной статуи, надпись: «В следующий раз не будет вам пощады в ответ на агрессию».

— Хорошо сказано, — прокомментировала мои действия девушка. — А теперь давай убираться, пока они не очухались. Мне по горло проблем хватило. Ещё неизвестно кто человечнее: люди или мутанты.

— Никто, — тихо ответил я и вернулся к джипу.

Я завёл машину, мотор загудел. Медленно вывел джип из лагеря, а затем вдавил педаль газа на полную. Так хотелось скорее вернуться домой, если, конечно, то место, где нас приютили, можно назвать домом. У меня не было уверенности ни в чём.

Мы не сводили взгляда с дороги. Начало стремительно темнеть. И плутониевая пустошь вновь раскрывалась своими красными огнями.

Я гнал около семидесяти километров в час, столько смогла выдать машина по пересечённой местности. Благо, места здесь были хорошо изъезжены. Но нас всё равно периодически потряхивало, также как было на пути к бункеру.

За последние дни навалилось столько проблем и опасностей, что я даже сейчас не мог успокоиться. Интуиция бушевала, но она часто меня подводила в обоих мирах, так что я не особо к ней прислушивался. Но она создавала щемящее чувство в груди. Мне удалось от него избавиться только, когда я на всякий пожарный окружил себя, Лавину и Урана радиационными куполами.

— Ты что-то сделал? — Лавина насторожилась и повернулась ко мне.

— Да. Ты чувствуешь?

— Словно воздух вокруг уплотнился. Мне душно. Верни всё как было, — раздражённо попросила она.

— Это для твоей же безопасности, как ты не понимаешь? Открой окно на полную и дыши себе.

— Ага, чтобы одна из тех светящихся мошек ко мне залетела?

Впереди в самом деле вокруг растений кружили странные насекомые, светящиеся красно-оранжевым, чуть светлее, чем местная флора. Издалека было сложно рассмотреть на кого они похожи, скорее всего на мух, как и предположила Лавина.