— Это всего лишь мнение отдельных людей. — Возразила Такаги. Она явно не ожидала, что в разговоре я буду ссылаться на ученых и была удивлена.

— Это мнение напечатано в авторитетных научных изданиях. — Я хмыкнул. — Многие ученые ссылаются на палеонтологическую летопись как на доказательство идеи, будто все живое имело общее начало. Так, по их мнению, летопись показывает, что рыбы превратились в земноводных, а пресмыкающиеся — в млекопитающих. Но о чем свидетельствуют ископаемые? Палеонтолог-эволюционист Дейвид Рауп говорит: «Геологи времен Дарвина и геологи наших дней, обнаруживают не постепенный расцвет жизни, а неровный, или прерывистый, процесс. Это значит, что новые виды появлялись в эволюционной цепи внезапно, во время своего существования не изменялись или изменялись слабо, а затем исчезали вообще».

— И что это значит? — Теперь в разговор вступила Рей.

— Подавляющее большинство окаменелостей демонстрируют устойчивость в группах живых организмов в течение длительных периодов времени. Ничто не говорит о том, что одна группа эволюционировала в другую. Уникальные формы строения тела и присущие ему новые признаки появлялись в одно мгновение. Например, летучая мышь с ее эхолокационной системой не имела очевидной связи с её, предполагаемым, более примитивным предшественником. На самом деле более половины всех основных групп животных появились в относительно короткий промежуток времени. Поскольку множество новых, изолированных друг от друга форм жизни появляется в палеонтологической летописи внезапно, специалисты называют этот период «кембрийским взрывом».

— Странное название. — Заметила Кёко.

— Допуская, что подсчеты ученых верны, представим историю Земли в виде временно́й прямой протяженностью в футбольное поле, грубо говоря сто метров. При этом масштабе тебе нужно пройти семь восьмых пути, примерно восемьдесят семь метров, чтобы подойти к черте, за которой начинается то, что палеонтологи называют Кембрийским периодом. Лишь в коротком отрезке этого периода в летописи ископаемых появятся основные группы животных. Знаешь в какой момент это произойдет? Если бы ты продолжила идти по полю, они появились бы внезапно во всем своем многообразии на отрезке около полуметра.

— То есть, грубо говоря, Кембрийский период, это примерно полпроцента всей истории Земли? — Учительница математики задумчиво хмыкнула. — И за такой короткий промежуток времени появилось больше половины всех видов живых существ населяющих нашу планету?

— Не видов, а основных групп, это не меньше семейства, а то и отряда. — Поправил её я. — Довольно резкое возникновение разнообразных форм жизни дало эволюционистам повод сомневаться в традиционной трактовке теории Дарвина. Так биолог-эволюционист Стюарт Ньюмен сказал в интервью о необходимости в новой теории эволюции, которая объясняла бы внезапное появление новых форм жизни. Он сказал: «Дарвиновский механизм, который объяснял все эволюционные изменения, будет, по-моему, низведен лишь до одного из нескольких механизмов — возможно, не самого важного — в понимании макроэволюции, или эволюции существенных переходов в строении тела».

— А зачем пример с футбольным полем, почему сразу не привести проценты? — Вдруг подал голос Хисаши.

— А-э… — Сбитый с мысли, я не сразу собрал мозги в кучу. — Я считаю что так проще воспринять, к тому же проценты не совсем точные, а мой пример… примерен?

— Хреновый из тебя оратор. — Заметила Такаги.

— Ну уж извини, сбился с мысли. — Я улыбнулся, за разговором мы дошли до станции и перебравшись через турникеты, спрыгнули на рельсы.

— А что насчет ископаемых? Разве они не подтверждают эволюцию? — Спросил Кота, помогая спуститься Алисе.

— Проблема заключается в том, что в учебниках искажён размер существ, помещённых в эволюционный ряд от пресмыкающихся к млекопитающим. Их размер неправдоподобен: одних изображают непомерно большими, а других — слишком маленькими. Еще более серьезная проблема, — это недостаток доказательств того, что эти существа связаны каким-то родством. Образцы, представленные в этом ряду, отделены друг от друга, по подсчетам исследователей, миллионами лет. Относительно этих временны́х отрезков зоолог Хенри Джи говорит: «Интервалы времени между ископаемыми так велики, что мы не можем сказать ничего определенного о возможной взаимосвязи ископаемых в ряду от предка к потомку». Об ископаемых останках рыб и земноводных биолог Малком Гордон говорит, что обнаруженные окаменелости представляют собой лишь небольшой, «далеко не самый показательный образец биоразнообразия, существовавшего внутри этих групп в те времена». Он продолжает: «Мы никогда не узнаем, какое отношение имели, если имели вообще, эти конкретные организмы к развившимся позднее или как они соотносились между собой». В 2005 году в русском издании журнала «Нэшнл джиогрэфик» говорилось, что палеонтологическая летопись подобна «фильму про эволюцию, в котором при монтаже из каждой тысячи кадров оставили только по одному».

— Еще один странный пример. — Заметила Такаги. — Но в этот раз хоть не сам придумал, объяснишь что это значит?

— Представь, что ты нашла 100 кадров художественного фильма, который первоначально состоял из 100 000 кадров. Смогла бы ты предугадать развитие сюжета? Возможно, у тебя уже есть какая-то идея, но что, если только 5 из 100 найденных кадров поддерживают желаемый сюжет, а другие 95 рассказывают совершенно иную историю? Разумно ли на основании пяти кадров полагать, что твоя идея верна? А может, ты просто расположил их в нужном тебе порядке? Не было бы честнее позволить 95 кадрам повлиять на твое мнение?

— И каким образом этот пример иллюстрирует взгляд эволюционистов на палеонтологическую летопись? — Такаги нахмурила брови.

— Многие годы исследователи не признавали, что подавляющее большинство ископаемых — 95 кадров фильма — демонстрирует незначительное изменение видов живых организмов с течением времени. Автор научных трудов Ричард Моррис писал: «По всей видимости, палеонтологи приняли традиционную концепцию постепенного эволюционного развития и держались ее, даже если новые открытия говорили прямо противоположное. Они пытались истолковать свидетельства ископаемых в свете общепринятых эволюционных взглядов».

— Учитывая, что вокруг теории Дарвина столько разногласий, можно ли вообще рассматривать эволюцию как научный факт? — Спросила Саэко.

— Тут каждый решает сам. — Я покачал головой. — Лично я не верю в случайности, но нахожу забавным, что ученые, которые не поддерживают теорию о сотворении, эволюционисты до мозга костей, оспаривают две основные эволюционные идеи: что все живое имело общее начало и что основные формы строения тела появлялись в результате постепенного накопления незначительных изменений.

— И правда забавно. — Кивнул головой Кота.

Форсировать реку удалось без проблем. Мои попутчики вполголоса обсуждали услышанное между собой, разбившись на несколько кучек. Так как очагов обсуждения было несколько, выловить что-то внятное не получалось. Да и мне самому было, что обдумать. Эта лекция… я фактически провалился в знания данные Системой.

Анализируя себя я вынужден был признать, со мной не все в порядке. Пусть я не могу без зеркала открыть свой статус, но запросы в Систему я делаю регулярно, и коротенькая проверка все расставила по своим местам. Это была простая защита от дурака, которой я уже как-то раз осознано воспользовался. Когда погружался в навыки охотника.

Я назвал этот эффект — «Маски». В своем обычном состоянии я способен воспринимать всю информацию предоставленную системой поверхностно, этого достаточно для того что бы понимать о чем речь, но не заниматься ремеслом. Что бы начать что-то делать нужно было «погрузиться» в конкретную профессию, как это было когда я готовил мед-гель.

Я ведь тогда действительно восхищался и наслаждался своей работой, вкладывал душу, будто посвятил алхимии всю свою жизнь. Стоя над горелкой с пулевым ранением и страшной кровопотерей, я думал не об опасности своей жизни, а о красоте процесса, совершенно нетипичное для меня поведение. И ведь после этого не было никакого желания смешать еще какое-нибудь зелье.