Она поцеловала его в висок и сказала:

— Когда все сделано правильно, любовь ощущается, а не проявляется. — Выскользнув из-под него, она прижалась к нему спиной, когда ее ноги снова коснулись пола.

Он застонал от ее отсутствия.

— Звучит сложно.

— Это. Моя семья показала мне, как сильно они меня любят до такой степени, что задыхаются.

— Но ты все равно оставляешь меня, чтобы пообедать с ними.

Она оглянулась, чтобы по-настоящему его рассмотреть.

— Может, я неправильно поняла любовь. Может быть, она должна быть удушающей и пустой.

Одна из ее нежных рук лежала на коленях, другая — на кровати позади нее. Он взял ту, которая поддерживала ее, ту, которая заставила бы ее полагаться на него, и держал ее.

— Как твоя фамилия, Джуд?

Ее голова наклонилась, и она смотрела на свои ноги, непреодолимое чувство самосохранения ускользнет, если она не будет осторожна.

— Давай не пачкать снег такими вещами, которые не имеют значения в ближайшие дни, Хейзел. — Ее пальцы выскользнули из его пальцев, когда она взяла пальто и ушла прочь. Стоя на выходе из его спальни и прощаясь, она сказала:

— Иногда вам даже не нужно искать конец радуги, чтобы найти ее сокровище. — Махнув на прощанье, она ушла от него.

Тейлор не стал спорить, стоит ли ему на этот раз преследовать ее. На этот раз он отпустил ее, потому что она уходила, хотел он этого или нет. Но, прежде чем входная дверь закрылась, он сказал:

— Возвращайся, когда сможешь, милая Джуд.

Дверь закрылась, и его оставил запах затяжного сигаретного дыма и воспоминания о Джуд без фамилии, охватившие все остальное пространство. Для кого-то, кого он знал менее суток, она точно знала, чем занять его ум. Он никогда не понимал любви с первого взгляда, но в тот момент это стало возможным. Удивительно, как ей удалось разрушить весь его мир, повернув его на новую ось за такое короткое время. Он улыбнулся, желая полностью принять эту новую траекторию.

В ее отсутствие он смотрел, как день доставляет ночь прямо к его окну. Он даже не получил подарка от золотого зимнего вечера, который был его любимым. Нет, сегодня ночью быстро наступила темнота. Вот и все.

Около девяти он уставился на перевернутую раму на тумбочке. Это напомнило ему о давней злости из его прошлого. Эмоция, которую он забыл, пока Джуд заполняла пространство, показывая ему, что есть другой способ жить, способ двигаться вперед.

Протянув руку через кровать, матрас, на котором спала Джуд, он открыл ящик, задвинул рамку внутрь лицевой стороной вниз и захлопнул ее.

В действии не было такого удовлетворения, как он когда-то подозревал, что получит, если у него на самом деле хватит сил. Нет, никто не пришел. Просто пустота, которую он не знал, как заполнить. Итак, он поел. Замороженные вафли, которые готовятся в тостере за шестьдесят секунд… Банку супа, которую нашел в своем маленьком продовольственном шкафу несколько дней назад, когда был болен. Виноград, который купил в среду. Когда он закончил, он был набит до отвала, но пустота все еще оставалась тяжелой в его животе, не переваренная.

Снег падал большими хлопьями, разносясь по оконным стенам его гостиной. Луи Армстронг и Билли Холидей носились по комнате по мере того, как отсчитывали часы.

К одиннадцати Тейлор встал с дивана, касаясь пальцами ног стеклянной стены. Со стаканом виски в руке он поставил вторую в окно. Было холодно, как и у него внутри. Он допил и сел за чертежный стол в углу. Неистово делая зарисовки, прежде чем его рука успокоилась, он обнаружил, что рисует широкие сине-зеленые глаза и рваные каштановые волосы. Тейлор смешал два цвета, чтобы создать оттенок зеленого, которого ему сейчас больше всего не хватало. Но прежде, чем он дорисовал, его телефон зазвонил.

Он посмотрел на телефон, который звонил, пока номер не появился в поле зрения. Но это был не номер; это было имя. Имя, которое он бросил в ящик ранее той ночью.

Кэтрин.

Кэтрин.

Кэтрин.

Выключив музыку нажатием кнопки, он глубоко вздохнул.

Когда он поднес телефон к уху, он понял, что не следует этого делать. Он знал, что это было то же самое, что открыть ей дверь, что он делал себе во вред, но не мог остановиться.

— Привет?

— Тейлор. — Ее тон был более глубоким, меланхоличным, она изо всех сил пыталась добраться до него.

— Как ты?

Минуту он промолчал, но уступил слабости снова дать ей хоть какое-то время и отрезал:

— Я все еще болею на случай, если ты забыла.

Ее раздраженное дыхание говорило больше, чем ее слова.

— Я слышала, тебе стало лучше.

— Зависит от того, с кем ты разговариваешь.

— Мне жаль. Я не должна была звонить. Я просто… — он вспомнил, как она использовала эту уловку, чтобы вернуть его к себе, когда он был погружен в свои мысли. Это больше не помогало, поэтому она сказала:

— Я скучаю по тебе, Тейлор. Я скучаю по нам.

Он позволил тишине вновь войти в себя и не торопился. Дотянувшись до своего стакана, лед растаял, но он надеялся найти несколько оставшихся капель ликера, смешанных с ним.

— Кэтрин, это нехорошо. — Он проглотил остальное и добавил:

— Мы — не хорошо.

— Это все моя вина. — Он позволил ей сказать то, что, по его мнению, она должна была сказать годом ранее.

— Я была напугана.

— Напугана? Кэтрин, — вздохнул он.

— Я не могу этого сделать. Не сейчас.

— Может, тогда кофе в пятницу?

— Я устал. Уже поздно. — Бросив цветные карандаши на стол, он позволил им скатиться в траншею внизу.

— Извини, что звоню так поздно. Я только что думала о тебе. Пожалуйста, Тейлор. Кофе.

Пожалуйста.

Может быть, дело в том, что час приближается к полуночи или виски просачивается в его организм, но в конце концов он уступил.

— Ладно. Кофе в пятницу. Встретимся в «Бин Там» в пять.

— Ради старых времен.

Ради старых времен. Он закатил глаза. Тейлор повесил трубку, разочарованный своей неспособностью сказать «нет» женщине, которая больше всего причинила ему боль, когда он нуждался в ней. Он встал, поставил стакан рядом с раковиной и подошел к двери, чтобы запереть ее. Больше не было смысла оставлять ее открытой. Джуд не вернется.

Чистя зубы той ночью, он думал о снежинках на ее ресницах и о том, как она делала для него яичницу. Он задавался вопросом, почему она была на вечеринке его родителей, где никого не знала, и почему она носит сарафан, когда на улице холодно. Он прополоскал рот и закончил. Вернувшись в постель, он оставил жалюзи открытыми и смотрел, как падает снег, пока не заснул.

Он проснулся от стука посреди ночи. Вскочив, его сердце колотилось от волнения, он бросился к входной двери. Распахнув ее настежь, он увидел стоящую мокрую Джуд, выглядевшую совершенно беспорядочно и капающую на ковер в коридоре.

— Болер.

— Что? — спросил он, стараясь не схватить ее.

— Моя фамилия. Болер.

Когда Тейлор улыбнулся, на ее лице появилась нежная улыбка.

— Джуд Болер. Ладно. Вот почему ты вернулась, Джуд Болер? — Он надеялся, что это еще не все, но понятия не имел, как ее читать.

— Да. Это и потому, что я хотела снова поцеловать тебя, и хотела, чтобы ты поцеловал меня, как раньше.

Посмотрев вниз, а затем снова в глаза, опалившие его душу, он прислонился головой к открытой двери.

— Возможно, я не смогу воспроизвести тот поцелуй. Что нам делать, если я не могу?

— Мы продолжим практиковаться…

— Пока мы не сделаем это правильно. — Он взял ее за руку и втянул внутрь. Она промокла, но ему было все равно. Он обнял ее крепко, радостный, что она вернулась. Дверь была закрыта, засовы заперты, ее мокрое пальто снято и повешено. Сапоги она оставила у двери, а платье на полу перед спальней. Его боксеры упали на кровать, и их тела соединились, губы были теплые от поцелуя — а стоны были вздохами их сближения.

Они были нужны и желанны.

Жажда и забота.

Это было правильно.