Переводчики: Лера Дзгоева (до 12 главы),

Леруся Нефедьева (с 12 главы)

Редактор: Юлия Цветкова

Вычитка: Тамара

Обложка: Екатерина Белобородова

Оформитель: Юлия Цветкова

Решетки были ржавыми. Тусклая краска растрескалась на внутренней стороне подоконника, а ее платье порвалось по швам. Она вдохнула, а затем медленно выдохнула… было нечем дышать. Она подумала, не закрыто ли вентиляционное отверстие, но оно было слишком далеко, чтобы дотянуться. Так что она осталась лежать на спине, на голом матрасе с пружинами, которые врезались в нее. Джуд умела лежать неподвижно часами. Так она оставалась в здравом уме. Так она выжила.

Не давай им ничего. Не поддавайся им.

Сражайся.

Сражайся.

Сражайся.

Потерпи.

Еще один день.

Потерпи.

Любовь не связана с разумом.

Любовь никогда не была рациональной.

В сердце всегда живет любовь несмотря на то, что будет дальше.

ВРОДЕ БЫ ЭТО БЫЛА инструментальная версия песни «Just Like Heaven» группы The Cure, мелодично звучащая в квартире в Верхнем Ист-Сайде. Или, может, это было действие розовых таблеток, которые все еще оставались в ее организме. Ее душевная свобода медленно пробуждала дремлющий разум.

Так или иначе, Джуд эта вечеринка понравилась.

Ей нравились костюмы, которые ее окружали и женщины, которые ее игнорировали. Ей нравилось быть «невидимой».

Джуд покачивалась под музыку, иногда подходя к подносам с едой. Она попробовала несколько модных закусок, но для неё они показались невкусными. Взяв палочку сельдерея, она обмакнула его в сливочный соус. Хорошо. Она снова окунула.

— Нельзя макать в соус так много раз, — услышала она слова мужчины.

Продолжая перемешивать соус сельдереем, она подняла глаза. Откусив большой кусок, она посмотрела на банкира, одетого в угольно-серый костюм, и улыбнулась. Затем засмеялась, снова окунув сельдерей в соус, как будто никогда не ела его. Она откусила еще раз, на этот раз хруст был громче… она смотрела в глаза мужчине, которые он спрятал за очками в черной оправе. Она встала на носочки и пыталась разглядеть его лучше. Не успокоившись, спросила:

— Какого цвета твои глаза?

— Карие, — ответил мужчина. Морщина между его бровями, образовавшаяся задолго до сегодняшнего вечера, привлекла ее внимание.

Закончив с сельдереем, она засунула оставшийся кусок в соус, оставив торчащим вверх, и взяла мужчину за руку.

— Тебе стоит купить мне выпить. — Кончиком пальца она провела по линии, которая вела от его запястья вокруг его большого пальца.

Вытащив руку и засунув ее в карман, он заявил:

— Напитки бесплатные. Бар там.

Он был возмущён, и она задалась вопросом, всегда ли он был таким агрессивным. Она стояла рядом с ним и смотрела в указанном им направлении.

— Ты должен предложить мне один. Разве это не вежливый поступок?

Его голова провернулась назад.

— Ты оставила свои микробы в блюде и прикоснулась к половине еды на столе, тем самым заразив ее, и говоришь мне про невежливость?

Она кивнула.

— Да. Я буду корону и колу. — Она повернулась к нему спиной, взяла четыре разных печенья, прочитала состав, а затем остановилась на пирожном. Она почувствовала взгляд карих глаз и повернулась к нему лицом. С иронией она улыбнулась и сделала реверанс.

— Хорошо, я сама куплю себе выпить. Раз уж ты здесь, будешь что-нибудь?

— Нет. Спасибо.

— Пожалуйста. — Перед уходом она спросила: — Как ты зарабатываешь?

— Моя специальность? — Он смотрел на странную девушку, которая кружилась перед ним. Ее юбка взлетела и задела его ноги.

Она остановилась, улыбнулась и ответила:

— Нет, просто в жизни.

Один из его глаз прищурился, полностью сбитый с толку бессмысленным вопросом.

— Я архитектор.

Губы Джуд поджались, казалось, будто она соглашается с ним.

— В этом есть смысл. — На этот раз она ушла, пока он смотрел ей вслед. Она «плыла». Она, будто, танцевала в красных зимних сапогах сквозь застывшую толпу в костюмах и вечерних нарядах. На этой зимней вечеринке выделялась девушка в зеленовато-желтом сарафане с вышитыми по низу розовыми цветочками. Она заинтересовала его.

Здесь было много людей которых он знал, и с некоторыми он хотел поговорить, но не сдвинулся с места. Он ждал ее. Неловко поеживаясь, он не понимал зачем.

Джуд вернулась, как будто они были давними друзьями, как будто она не сомневалась, что он все еще будет ждать.

Тейлор молча стоял рядом с девушкой в сарафане. Ее пирожное было съедено, теперь она держала коктейль и махала рукой под музыку, не замечая — или не обращая внимания — на то, что жидкость проливалась при движении.

Наконец, заговорив, он спросил:

— Сколько ты выпила сегодня? — Ему очень хотелось спросить, пьяна ли она. Он никогда раньше не видел человека настолько беспечного, такого беззаботного. Она снова повернулась, он быстро взял у нее стакан и поставил на стол. Конечно, чтобы не пролить напиток.

— Это первый.

Он посмотрел на неё с большим сомнением, но ничего не сказал.

С легкой улыбкой она спросила:

— Как тебя зовут?

Ее улыбка была самой скоромной, которую он видел сегодня вечером, и она показалась ему милой.

— Тейлор, — ответил он. — А тебя?

— Джудит. Семья зовет Джуд. Ты тоже можешь звать меня Джуд.

Наблюдая за причудливой девушкой перед собой, он осмотрел все вокруг.

— Но мы не семья.

Толкнув его локтем, она засмеялась.

— Мы и не друзья, но станем.

— Мы будем друзьями или семьей?

— Не знаю, — сказала она, выражение ее лица стало задумчивым.

— Давай посмотрим, куда нас приведет ночь.

Тейлор почти возразил, что ночь никуда не приведет, но не смог. Пока он стоял, то начал чувствовать что-то к ней. Каким-то образом симпатичная маленькая Джуд заставила его поверить ее словам. Ее свободный дух был заразителен, и заставил расслабиться Тейлора.

— Что ты делаешь, Джуд?

— Что ж, Хейзел, — сказала она с ухмылкой, — рада, что ты спросил.

— Хейзел?

— Твои глаза. Они ореховые. Ты знаешь, что это очень редкий цвет глаз? Большинство людей думают, что они просто карие, без изюминки. Но не твои. — Она снова встала на цыпочки, чтобы взглянуть поближе. — Ага, рэлеевское рассеяние (прим. переводчика — рассеяние света на объектах, размеры которых меньше его длины волны)

— Рэлеевское рассеяние? — спросил он, добровольно расширив глаза, чтобы она увидела их получше. Наконец он просто снял очки и сунул их в карман пиджака. Ему нравилось носить их, но сегодня они не были нужны.

Она недоуменно вздохнула.

— Хейзел. Это просто невозможный цвет.

Наклонившись, к ней, он спросил:

— Зеленые?

— Синие, но они меняют цвет, в зависимости от того, что на мне надето.

Он кивнул, и растерявшись спросил:

— Ты всегда так говоришь?

— Как?

— Как будто ты безумная?

— Безумная или сумасшедшая? (прим. переводчика — игра слов manic (безумная) и maniac (сумасшедшая))

— Безумная. Не думаю, что ты сумасшедшая.

Она, будто, задумалась об этом и отвернулась. Когда она вновь повернулась, то спросила:

— Итак, Хейзел, что ты проектируешь?

— Дома. Несколько построек по городу. Почему ты называешь меня Хейзел? Из-за моих глаз? — Когда прошло несколько секунд, а она не ответила, он понял, что она не склонна отвечать на его вопросы, и сменил тему разговора.