Не знаю, сколько я провёл в беспамятстве, но очнулся во тьме, лежа на земляном полу. При каждом вдохе грудь простреливало болью, а лицо распухло от побоев. Проведя языком по зубам, не досчитался минимум трети. И судя по тому, как больно дышать, рёбра мне тоже сломали.
В душе страх чередовался с яростью, а в голове звучали вопросы. Как так? Зачем? Почему ждали четыре года? Кто такие?
Не знаю, сколько я так провёл, эпизодически впадая в забытье. Но очнуться меня заставил скрип петель и ударивший в глаза свет. Оглядевшись вокруг слезящимися глазами, увидел пустые стеллажи вокруг да лестницу наверх. Действительно, погреб.
Внезапно в меня прилетела бутылка воды, и дверной проём наверху закрылся. Трясущимися руками я с трудом открыл крышку и жадно припал к горлышку, сделав пару больших глотков. И как бы мне не хотелось допить оставшееся, закрыл и положил рядом.
От жажды я не умру, и то хлеб. Остаётся лишь лежать, слушать мышей в норах и размышлять. Даже если бабушка соберёт деньги, пройдёт несколько дней. Конечно, не факт что после меня отпустят, но то, что похитители не показывают лиц, немного обнадёживает. С другой стороны, обмен — это всегда сложности, могут решить избавиться от проблемы.
Боль немного спала, и я стянул с плеч куртку. Найдя уплотнение на левом рукаве, вдел палец в небольшую петлю и потянул. С лёгким шелестом наружу вышло полметра тонкой и острой как бритва нити, расширяющейся ко второму концу.
От года до трёх лет исправительных работ, если найдут господа полицейские. Это если не пущу по прямому назначению. А если пущу? Ну, такой нитью запросто валят деревья… Главное — понять, хочу ли я пускать её в ход и смогу ли в таком состоянии?
Какое количество людей может находиться в доме? Точнее, тут основная их база или просто дом, в котором меня и оставят, когда договорятся о выкупе? Если времянка, то маловероятно, что больше трёх. А вот если основная база — может оказаться сколько угодно.
Впрочем, в моём состоянии и трое — недостижимое количество. Нужно ждать и думать, постаравшись привести себя в порядок, насколько возможно. Я туже затянул футболку, обеспечивая себе что-то вроде тугой повязки, и подполз ближе к лестнице, прикидывая варианты.
Да не так уж их и много: залезть наверх и ждать, пока не откроют дверь. А там уже попробовать нитью зацепить похитителя. Но если он там будет не один? И, что хуже, а если всё получится?
Нить ведь инструмент своеобразный, последствия могут быть летальные. Если меня не перевезли на другую планету, что маловероятно, то, с учётом моих прошлых подвигов, со свободой я попрощаюсь, когда в дело вступит полиция. Может, терпеть и ждать? Зачем им меня убивать? Похищение, да ещё и убийство ребёнка… Случай будет громкий.
Так ничего не решив, я поплотнее укутался в куртку, и, на ощупь найдя ползунок терморегулятора, сдвинул его в сторону. Куртка будет лучше сохранять тепло, хоть какая-то защита, в погребе прохладно. А после постарался расслабиться и уснуть, понадеявшись, что тысячи лет генетических улучшений не дадут мне заболеть.
Сколько в такой полудрёме я провёл, не знаю. Время измерялось только тем, что пару раз я, всё же, испортил свою тюрьму, опорожнив мочевой пузырь в дальнем от лестницы углу. Даже ведра, куда можно справить надобности, мне никто не предложил, а бутылки от воды хватило на один раз.
Тьма, едва разгоняемая совсем маленькими лучиками света, оттуда, где сходились тяжёлые двери, тишина и медленно подступающая жажда с голодом. Интересно, когда я решу, что моча в бутылке тоже жидкость?
Отчаяние чередовалось со злостью, мыслями о бабушке с сожалением о том, что все мои планы пошли по бороде. Если мой прадед — а к кому ещё идти родственнице? — найдёт деньги, что мешает бандитам повторить похищение? Правда, одно радует: с такой точки зрения, убивать меня никто не будет. Этакий выгодный актив на будущее.
Жажда росла с каждым часом, а постоянный круговорот эмоций сменился апатией. Я просто сидел, облокотившись об лестницу, а уши пытались вычленить хоть какие-то звуки наверху.
Я так сойду с ума. Нужно чем-то заняться. Осторожно забравшись по лестнице, тщательно ощупал дверь. Гладкий морф стандартной «древесной» текстуры, сантиметров восемьдесят в ширину, метра полтора в длину.
Дверь нестандартная, расположена под углом к земле. И очень узкая створка, за которой, как я понял, когда её открывали, тяжёлый засов.
Хватит ждать. Из рукава вышла нить, и я осторожно пропихнул её длинным куском морфа, отрезанным от стеллажа.
Рывок вниз, и врезавшаяся в материал нить прорезала дверь. В сторону, и колечко вылетело мне в руки. Повторил всю процедуру ещё раз. Вырезанный кусок створки упал мне в ладонь.
Сводящая с ума жажда заставила действовать быстрее. Просунув на ту сторону руку, сдвинул в сторону засов. Миг — и я уже наверху щурюсь от царящей вокруг полутьмы, кажущейся мне ярким днём.
Выжидая адаптацию глаз к свету, замер. Я стоял в пустом помещении, освещённом одиноким плафоном. Гараж, судя по воротам. Тут имелся только какой-то высокий деревянный трон с ремнями для фиксации людей да, стоявший рядом, пустой верстак. Была ещё одна дверь, наверняка внутрь дома. Приоткрыв створку, прислушался.
Кто-то разговаривал… Нет, это оказался телевизор. На улице ночь, и есть шанс, что похитители спят. Прикрыв глаза, сосредоточился на слухе, медленно скользя по коридору, пока в поле зрения не попал вход в комнату. Замер, превратившись в одно большое ухо. Мне повезло: изнутри раздался всхрап.
Осторожно заглянув внутрь, увидел сидящего на диване, положив ноги на журнальный столик, невысокого, сухощавого мужика. Шагнув назад, посмотрел дальше по коридору, где была входная дверь.
Нужно что-то решать.
Дверь закрыта, буду шуметь — похититель может проснуться. Оружия на виду я не вижу, но это не значит, что его нет. Да и в моём состоянии упаду от любого чиха, не взирая на наличие оружия.
И я до сих пор не знаю, один ли он в доме. Поднимется шум, если их двое или больше, то конец.
Сглотнул и вытер вспотевшие ладони об штаны. Куда ни кинь, всюду клин. Отступив назад, снял кроссовки, медленно и глубоко вдохнул и также медленно выдохнул.
Правая рука потянула нить из рукава до конца, а потом левая ладонь крутанулась, цепляя неострую часть.
Несколько мягких шагов, и я в комнате, где, проскользнув вдоль стены, зашёл за диван и, накинув петлю на шею сидящей фигуре, рванул на себя. Пошло намного тяжелее, чем я думал, пришлось упереться коленом в спинку дивана.
Вверх ударила струйка крови, а мне на ногу упала отсечённая голова. На секунду полюбовавшись на рассечённые кости, отступил назад, позволяя ей упасть на землю. Понятно, почему так тяжело шло, я срезал ему половину челюсти, неправильно направив нить.
Подождав, когда кровь перестанет бить из шеи, обошёл диван, обыскивая бандита. Карманы, прошёлся по торсу, по спине. Оружия не нашёл. Плохо.
Рука потянулась к столу, подхватив бутылку пива. Щелчок крышкой, и я жадно сделал глоток, осматривая комнату. Взгляд остановился на упаковке с обычной водой, и я устремился вперёд, забыв обо всём. Трясущимися руками откупорили крышку, и в желудке оказалось половина литра живительной влаги.
Выдохнув, блаженно замер. Что дальше? Открыть дверь, ключи от которой лежат на столе перед трупом, или сначала обыскать дом? Оба варианта рисковые. Я ведь не знаю, что вокруг. Мы в городе или где-то на отшибе? И тогда пешком я отсюда не выберусь.
Впрочем… Сгорел сарай — гори и хата!
Встряхнув рукой с нитью, я уже куда уверенней пошёл осматривать дом, внимательно прислушиваясь. И в следующей комнате таки услышал тихое сопение. Заглянув внутрь, увидел растянувшуюся на кровати массивную фигуру.
Сердце замерло, и я отступил назад, осторожно прикрыв дверь. Мне хотелось бы допросить бандита, узнать, кто решил нас похитить, про других исполнителей в цепочке. Но слишком страшно. Я пацан двенадцати лет, и его даже не подниму, чтобы связать нормально.
