— Ханна ревнует меня? — Я сомневаюсь в этом. — Это не похоже на то, что она сказала бы или почувствовала.

— Эм, да, но это так. Подумай над этим. Ты талантлива, милая, и ты намного сильнее, чем она. В глубине души, я думаю, она всегда знала, что ты превратишься в красивую маленькую бабочку, какой ты сейчас являешься. — Он ослепляет меня очаровательной улыбкой.

Я закатываю глаза, но мое сердце совершает всякие странные вещи в моей груди.

— Но у нее идеальная жизнь. Зачем ревновать к кому-то вроде меня?

— У нее не идеальная жизнь, Иза. Она фальшивый человек, который прожил фальшивую жизнь и чувствует себя фальшивкой. Она и мне в этом призналась.

То, что он говорит, заставляет меня сомневаться во всем. Все эти годы жизни с Ханной я наблюдала за тем, как она становится популярной и получает все, что хочет, а теперь Кай пытается сказать, что она завидует мне. В этом нет никакого смысла. Все, что он сказал, не имеет никакого смысла.

— Ярмарка искусств, о которой она упоминала, — говорю я. — Я помню ее, но моего отца там не было. Никто из моей семьи никогда не ходил ни на одну из них.

— Она сказала что-то о том, что он подглядывал за тобой, потому что Линн взбесилась бы, если бы узнала, — объясняет он, — точно так же, как Ханна.

Я не знаю, что сказать. Мысль о том, что отец отправился на одну из моих художественных ярмарок, кажется безумной. Даже если бы он это сделал, я не уверена, что меня это волнует, так как он сделал это втайне, все еще ставя меня на второе место после Линн. И, как Линн сказала ранее, он ненавидит меня. Но если бы он ненавидел меня, зачем бы ему тайно ходить на ярмарку искусств?

Я прикрываю глаза от солнца, которое проглядывает сквозь облака.

— Как тебе удалось заманить Ханну в дом?

— На самом деле это было действительно сложно, потому что она все время пыталась приударить за мной, — говорит он. — Что бы я ни говорил, она не отставала. Наконец, мне пришлось сказать ей кое-что, что ее достаточно разозлило.

— И что ты сказал?

На секунду в его глазах мелькает паника.

— Я не уверен… Я действительно не могу вспомнить. — Он лжет, но прежде, чем я успеваю что-то сказать, он спешит продолжить рассказ. — Что бы это ни было, это заставило ее войти в дом. — Он ковыряется в трещине в заборе. — Но не раньше, чем она пригрозила мне. Она сказала, что, если я когда-нибудь кому-нибудь расскажу, она погубит мою репутацию. Но так как моя репутация давно испорчена, я считаю, что ее угроза сейчас совершенно бесполезна.

— Это немного глупо, что она так испугалась, — говорю я. — Я была смущена гораздо сильнее, чем она.

— Но ты намного сильнее Ханны, — настаивает он, глядя на меня своим безумно напряженным взглядом. — И Ханна не может смириться с мыслью, что люди узнают, что ее отвергли. Она хочет, чтобы все верили, что она идеальна, даже когда это не так.

— Да, я знаю. — Я смотрю вниз на свои пальцы, переплетенные с пальцами Кая. Это прикосновение приносит мне столько утешения. Я просто хотела бы вечно держаться за этот комфорт. — Спасибо тебе, Кай.

— За что?

— За то, что отвлек меня и успокоил.

— Пожалуйста. — Он перемещает свой вес, выпрямляясь. — И теперь, когда ты успокоилась, я расскажу тебе о нашем решении всей этой дилеммы с украденной папкой.

Я немного оживляюсь. — У тебя уже есть решение?

— Конечно, у меня есть решение. Я крутой парень.

— Эгомен спешит на помощь, да?

— Да-да-да-дааааа, — поет он и я фыркаю от смеха. Этот звук заставляет его улыбнуться от гордости. — Видишь? Узнаю свою сильную девочку.

Я снова улыбаюсь, но внутри у меня такое чувство: «воу, воу, воу, полегче». Он только что назвал меня своей девочкой?

— Итак, каков наш план? Как нам вернуть папку обратно?

— План довольно прост, но не позволяй этому отнять у меня удивительность. — Он подмигивает мне. — Я просто пойду к Большому Дугу и попрошу его дать мне копию информации. Мне все равно нужно с ним поговорить и забрать свой телефон.

— Но ты уверен, что тебе следует это делать? После того, что случилось прошлой ночью… Может быть, тебе стоит держаться на некотором расстоянии от Большого Дуга?! К тому же, сегодня тебе прописан покой. — Мне неприятно это говорить, но так нужно. Хотя я хочу знать все, что есть о моей маме, я не хочу, чтобы Кай делал сомнительные, возможно, рискованные вещи только для того, чтобы достать информацию.

— Со мной все будет в порядке, я не буду напрягаться, — успокаивает он меня. Когда я продолжаю проявлять свою озабоченность, он добавляет: — Я не сделаю ничего сумасшедшего. Просто возьму свой телефон и бумаги и уйду.

— Могу я пойти с тобой, чтобы не сидеть сложа руки и не волноваться?

Его мышцы напрягаются. — Я не уверен, что это хорошая идея.

— В любом случае, тебя нужно подвезти.

Его губы сжимаются, как будто он только что осознал это.

— Видимо да. Черт. Я совсем забыл об этом. Мне нужно решить, что делать с моей машиной. — Он чешет в затылке. — Хорошо, ты можешь пойти. Но тебе придется посидеть в машине.

— Спасибо за все. — Даже не задумываясь, я обнимаю его. — Ты лучший друг на свете.

— Я знаю, — говорит он, обнимая меня за талию.

Мы обнимаемся секунду или две, прежде чем я начинаю отстраняться, но его руки сжимаются и прижимают меня ближе.

— Еще одну секунду, — бормочет он, утыкаясь лицом в изгиб моей шеи.

Я не знаю, зачем ему нужно больше времени, но я даю ему его.

После того, как он наконец отпускает меня, он перелезает через забор, а затем помогает мне.

Когда мы оказываемся у дома, мои мысли мгновенно возвращаются к маме. Я пытаюсь представить ее сидящей в тюрьме, запертой, ужасным человеком, совершившим ужасные поступки. Хотя это трудно представить, может быть потому, что я даже не знаю, как она выглядит. Я ничего о ней не знаю, кроме того, что ее зовут Белла и что она может быть убийцей. Мысль о том, что это так — все, что я буду знать о ней, — заставляет меня чувствовать тошноту.

Пожалуйста, пожалуйста, пусть в этих бумагах будет что-то хорошее.

Кай

Я уже начал беспокоиться об Изе. Она выглядела такой бледной, такой запыхавшейся, как будто вот-вот упадет в обморок. Возможно, я облажался, рассказав ей о маме. Однако после того, как я повел ее на прогулку и отвлек рассказом о Ханне, ей удалось немного успокоиться. И это неудивительно. Она всегда была сильной. Через многое прошла в своей жизни и сумела не пасть духом.

Я рад, что смог ей помочь. Тем не менее, когда она спросила меня, что я сказал Ханне, чтобы затащить ее в дом, у меня самого чуть не случился приступ паники. На секунду я, черт возьми, чуть не сошел с ума и почти признался ей. Слава Богу, мне удалось мысленно вбить в себя немного здравого смысла и держать рот на замке. Может быть, я расскажу ей когда-нибудь, но определенно не сегодня. Она уже достаточно пережила за один день и ей не нужно, чтобы я вываливал на нее свои чувства.

— Я не одобряю эту идею, — говорит бабушка Изы после того, как мы возвращаемся на стоянку и Иза рассказывает ей о нашем плане поехать к Большому Дугу и заполучить копию документов. — После такого утра, которое у тебя было… Я бы предпочла, чтобы ты осталась дома, по крайней мере, на один день.

Иза переминается с ноги на ногу рядом с ней.

— Бабушка, это действительно важно. Что, если в этих бумагах есть что-то, что поможет, — она кусает ноготь большого пальца, — например, доказательства, что она невиновна.

Ее бабушка вздыхает и кладет руку на плечо Изы.

— Дорогая, я очень сомневаюсь, что это будет в тех бумагах. Если бы что-то подобное было известно, я уверена, что она не сидела бы в тюрьме.

— Ты думаешь, что она виновна? — спрашивает Иза надтреснутым голосом.

— Нет, я не это имела в виду. — Она сжимает плечо Изы. — Почему бы нам не избегать поспешных выводов, пока у нас нет фактов?