— Д-дяденька, что вам н-нужно? Где м-моя мама?

– “Дяденька”? — мужчина отпустил щеки девочки, которые к слову он сжимал большим и указательным пальцем. — Ха-ха-ха… дяденька… Ха-ха-ха-ха!

Смех незнакомца был настолько громким, что, казалось, от него стены начинали трястись.

Отсмеявшись, незнакомец уселся в кресло, которое своими размерами скорее напоминало трон. Теперь Кристине удалось его рассмотреть получше. Белый костюм, трость с каким-то камнем в навершии. Из нагрудного кармана пиджака выглядывал аккуратно уложенный фиолетовый платок.

— Можешь не включать дурочку. Я знаю, кто ты.

Потерянное и плаксивое лицо Кристины приобрело ядовитые оттенки.

— Я сама не знаю, кто я, а тут внезапно какой-то мясистый лысый хер заявляет, что что-то знает обо мне? Ну давай. Удиви.

Мужчина усмехнулся и покачал головой, словно родитель, который услышал глупость от своего нерадивого чада.

— Каждый раз одно и то же… Ты наемница из дома Розвайс, этого должно быть достаточно.

Кристина несколько раз дернулась, проверяя, насколько крепко ее держат ремни, но не похоже, что ей решили оставить хотя бы малейший шанс на побег.

— Хорошо. И кому же я обязана таким радушным приемом? Не представитесь?

— Можешь называть меня господином Фиском, остального тебе знать не нужно.

— Тогда для чего я нужна, хах, господину Фиску? Сразу скажу, что вы зря теряете время. Мне неизвестна любая коммерческая информация, равно как и то, чем занимаются другие горничные.

Фиск тяжело вздохнул, поставил перед собой трость и сложил на нее свои огромные руки.

— Видишь ли… — он на секунду замолчал.

— Кристина.

— Хех, приятно познакомиться… Кристина. Так вот, видишь ли, тебя здесь быть не должно. Ты мне не интересна, как, в общем-то, и вся ваша шпионская сеть…

— Нет у нас шпионской сети.

— Не перебивай, пожалуйста. Я очень богат, и меня привлекают предметы искусства. Единичные экземпляры. Те, что с трудом поддаются оценке в силу того, что являются скорее бесценными. По-своему меня можно назвать коллекционером.

— Дядя, ты несешь хуйню, и я тебя все еще не понимаю. Меня едва ли можно назвать предметом искусства. Так какого хрена я сижу у тебя в подвале, прикованная к стулу?!

Мужчина усмехнулся. Правда, скорее собственным мыслям, нежели словам Кристины.

— Как я и сказал, тебя быть здесь не должно. На твоем месте я желаю видеть совсем другого человека.

— Другого чело… подожди-подожди, — до Кристины стало доходить. — Ты же не серьезно? Рита Розвайс? Ты хочешь поймать Риту Розвайс?! Ты ебанутый?! Ха-ха-ха! — девочка натурально рассмеялась. — Он хочет поймать Риту Розвайс, ха-ха-ха, посмотрите на этого самоубийцу! Ты хер свой поймать не сможешь, а еще на Риту замахнулся, хе-хе-хе, ой не могу! Удиви-и-ил.

Все это время Фиск сидел молча. Просто ждал, когда девочка успокоится. Так было всегда. Горничные очень сильно походили друг на друга, а потому и в этот раз он не увидел ничего нового.

Мужчина мог бы и вовсе встать и уйти. Однако была причина, по которой Фиск продолжал молча терпеть насмешки этой мелкой засранки. Хотелось увидеть, как с ее лица пропадет улыбка.

— Хе-хе-хе, что-то ты, дядя, неразговорчивый стал.

— Хочу, чтобы ты взглянула на кое-что.

— Надеюсь, это не твое жирное лицо? А то, хех, на него я уже насмотрелась.

Вместо ответа Фиск улыбнулся. Как-то по-доброму, но при этом чувствовалось, что это не сулит ничего хорошего.

Амбал что-то достал из кармана пиджака, а затем навел на стену.

С тихим пшиком пластина отъехала в сторону, открывая вид на небольшую сцену. Она была почти пустая. Никаких декораций, только несколько фигур девушек в платьях горничных, застывших словно каменные изваяния.

— Это же… Что ты… Что ты, сука, с ними сделал?!

— О, теперь тебе уже не смешно? — Фиску нравился этот момент.

— Ната! Ларра! Катрин! — Кристина снова дернулась в попытках вырваться. Девушки явно услышали ее голос, это она поняла по взглядам, но по-прежнему оставались неподвижны. — Грязный ублюдок! Отпусти их! Сучье вымя, прыщ поганый! Я тебе голову оторву! Слышишь?! Я оторву твою жирную поросячью голову!

— С уверенностью могу сказать, что ты самая громкая из всей вашей компании, — мужчина снова покачал головой. — Предлагаю насладиться шоу вместе со мной.

Еще одно нажатие на кнопку — и заиграла тихая мелодия, похожая на те, что можно услышать из музыкальных шкатулок. А вместе с этим одна из горничных зашевелилась. Однако движения были ломаными, неловкими и неестественными, словно у кукол, которых дергают за ниточки.

— Правда ведь они прекрасны? Мне пришлось постараться, чтобы добиться такого эффекта. Потребовалось очень аккуратно подрезать некоторые сухожилия, нервы, а также выбить суставы.

К этому моменту все три девушки на сцене зашевелились и стали выполнять неловкие движения, что в какой-то степени можно было назвать танцем.

— Что касается твоей просьбы отпустить их, то-о… хе-хе, — Фиск снова навел пульт в сторону сцены. В ту же секунду одна из девушек рухнула на пол, сложившись в какой-то нелепой позе. Горничная лежала беззвучно, как будто ничего не случилось, и только на ее лице было видно, сколько боли и какие муки она испытывает. В то же время другие продолжали танцевать, как будто ничего не случилось.

— Какой же ты… ублюдок. Какой же… Я убью тебя. Клянусь, что убью. Легкой смертью ты не сдохнешь, погань.

— Это навряд ли, — Фиск снова рассмеялся. Тихо и утробно. — Кстати, я бы на твоем месте приберег силы. Скоро ты сама станешь частью этой пьесы. И кто знает… Может, однажды сама Рита Розвайс будет наблюдать за тем, как ее куклы двигаются под мою музыку.

***

Порой поражаюсь тому, как быстро летит время. Вроде бы только вчера я лежал под развалинами — и вот уже прошла неделя. Хотя чему тут удивляться? График у меня довольно плотный. Днем — учеба, тренировки, а ночью — посиделки с ребятней.

Идель даже будильник стала заводить на то, во сколько надо ложиться, чтобы не потерять ни минуты общения с Долькой. Я до сих пор не могу привыкнуть к тому, как она с каменным лицом тащит меня в постель укладываться спать.

— …Разгневанная отказом, этой же ночью банда разбойников собиралось напасть на деревню. Отрубить головы всем, кто посмеет идти против, поймать решивших бежать и повесить на деревьях, словно новогодние игрушки, в назидание остальным, — последние слова Идель произнесла шепотом, стараясь как можно сильнее нагнать жути. — Стоило последнему лучу солнца скрыться, как отряд из пятидесяти всадников устремился к своей цели. Они не скрывались. Кони ржали и неслись во весь опор. Разбойник уже чуял запах добычи, его лицо расплылось в улыбке, оголяя щербатые черные зубы, едва его взгляд коснулся открытых ворот деревни.

Наступила театральная пауза. Долька слушала захватывающий рассказ, впитывая каждое слово, боясь лишний раз моргнуть, в то время как Филя наоборот, в самые жуткие моменты втягивала голову в плечи.

— Всадники пришпорили коней. Вот она — добыча! — Идель взмахнула руками, словно она была одним из них. — Бери все и не отдавай ничего! Однако стоило лошадям приблизиться к воротам, как из земли выросли колья. Первые ряды рухнули, за ними — следующие. Кому-то удавалось перепрыгнуть препятствие, а кто-то был затоптан собственными товарищами.

— Йай? Йай-ай? — Долька придвинулась ближе.

— А едва бандитам удалось оклематься, как… БАМ! — раздался хлопок в ладоши.

— Йай!

— Ой! — два карапуза вздрогнули.

– “Они и меча в руках не держали! Плевое дело!” — ранее смеялся предводитель всадников, — Идель попыталась изобразить бандитский смех, но затем резко смолкла и снова придвинулась к малышне. — Что ж… мечом деревенские действительно не владели, но вот охотничий лук, хе-хе, для них был таким же инструментом, как обычная лопата. Довольно быстро бандиты в этом убедились. На их головы проливным дождем посыпались стрелы. Словно цунами округу захлестнули крики агонии! Лошади захрапели, люди закричали! “Легкая добыча!” — билось в висках. “Легкая добыча!” — застыло в мертвых глазах. Кровь лилась во все стороны! Головы слетали с плеч! КИШКИ НАМАТЫВАЛИСЬ НА ВИЛЫ, — богиня пошла вразнос. Мне кажется, у нее начались вьетнамские флешбеки.