Третий, аж слезы вытирал от смеха, делясь теми выражениями, которые бросали главы семейств, услышав о новом непотребстве. Раньше можно было попытаться спихнуть родное чадо замуж без всякого там стабилизатора и оправкой на учебу, а теперь?! Однако дочери были у многих и потому ругательства говорили с оглядкой по сторонам.

Общество стояло жестко: замуж без образования и без стабилизатора? «Да, вы из прошлого века, дорогая!» В моду стремительно входили высокие отношения между супругами, а для высоких отношений, как известно, требовалось всестороннее образование.

Год назад повсеместно стали открываться школы для девочек. Ведь не у всех была возможность дать хорошее домашнее образование. Зачастую все ограничивалось умением читать, считать, вести домашнее хозяйство и знанием высочеств в лицо – вдруг повезет встретить на улице. А многие высокие семейства и вовсе придерживались ничем не обоснованного правила: чем меньше знает женщина, тем проще ей удержать пламя под контролем.

Юля, помнится, шутила по этому поводу: меньше знаешь – слабее жжешь. И злилась, обзывая упрямцев, запрещающих своим дочерям покидать дом, трусами.

– Совенок, они просто боятся проснуться однажды и обнаружить, что не единственные умные на свете. А еще боятся потерять контроль.

Аль был не согласен. В нем глубоко жило убеждение, что взрослые не могут быть трусами, ибо огонь принял их, а они огонь, но по своему опыту знал – взрослые могут проявлять слабость. Особенно, если это выгодно.

Для себя Аль давно решил – никаких слабостей. Разве что с ассарой, но ей можно знать его любым. Хватит, пятнадцать лет он был слабым. Достаточно. И потому, если экзамен, то на отлично. Если ритуал – быстрее и сильнее всех. Ведь огонь должен защитить не только его самого, но и ассару.

Шестой курс Аль начал лучшим курсантом на потоке. Его знали. Уважали. С ним здоровались даже выпускники. А тут… какая-то мелочь путается.

Сурово свел брови. Шире расставил ноги. Заложил пальцы за ремень. Бить мелкотню он не собирался – такого ткнешь и отлетит. Но напомнить об уважении к старшим следовало. Только открыл рот, как ощутил легкое, едва заметное щекотание в голове.

Замер.

Ну все! Этот придурок подписал себе смертный приговор. Применить ментальное воздействие? Без разрешения? Вдобавок на члена императорской семьи? Да, он труп!

Поставил защиту. С удовольствием полюбовался на озадаченное выражение лица «почти трупа». Усмехнулся: а ты как думал, тупица? Даром, что такую защиту не проходят даже на шестом курсе, но Аль настойчив, а еще у него есть чудный дядя-менталист, который чихать хотел на глупые правила…

– И давно развлекаешься, залезая другим в мозги?

А ведь это залет, – вспомнил словечко от ассары.

Мелочь побледнел. Отступил. В желтых глазах мелькнул страх. А в следующий миг первокурсник резко прыгнул в сторону и задал стрекоча, лишь пятки засверкали.

– Стой! – крикнул Аль в спину. Куда там… Пацан рванул еще быстрее и как раз туда, куда не следовало…

– Остановись, придурок!

Но тот мчался так, словно за ним гнался сам Жыргхва.

Аль кинулся следом. Выскочил из кустов. Выругался. Беглец замер на краю обрыва, опасно балансируя на камнях, а внизу зеркалом лежали свинцовые воды Студеного озера... Не зря в эту часть парка запрещалось ходить младшим курсам. И таблички висели, но кое-кто обожает нарушать правила…

– Не дергайся, – предупредил Аль, подходя ближе. В голове мелькнула мысль о том, что утром шел мокрый снег и камни наверняка скользкие.

Мелкий послушно замер, расставив руки и тяжело дыша. В огромных глазах отчетливо читался страх, но, когда Алю оставалось до него полметра, не выдержал – прыгнул в сторону, левая нога поехала на камнях, Аль дернулся удержать, но пальцы ухватили пустоту, а пацан с тонким криком рухнул вниз.

Ох, влетим нам, – обожгло уже в полете. Аль успел обхватить тщедушное тело, перевернуться и спиной войти в воду. Та приняла сурово – Шестой застонал от удара. А потом пришел холод. Ледяной. Вымораживающий. Пробирающий до сердца.

Озеро питалось от ледника, а от него самого – академия. И за поимку кого-нибудь на берегу главный повар грозился оторвать все, что под руку попадется.

Аль вынырнул. Рука стиснула, не отпуская, шиворот мелкого придурка. Пара мощных гребков – и ноги нащупали дно. Повезло им рухнуть недалеко от берега. Плохо, что до корпусов идти и идти. Еще везде полно народу. Точно попадутся. Оба.

Вышел, таща за собой пацана. Усадил на берег. Придурок успел уже посинеть от холода. Губы фиолетовые. Зубы бодро отстукивали дробь. Взгляд расфокусирован.

Шестой махнул руками, разгоняя кровь в начинающем коченеть теле, призвал огонь, с наслаждением ощущая, как тепло побежало по венам.

– И зачем я полез тебя спасать? – спросил у себя мрачно. Вздохнул – раз полез, спасать надо до конца и потянул мокрый китель мелкого, за ним последовали рубашка, штаны. Малявка возмущенно пищал, пробовал отбиваться, но Аль потянул и трусы вниз – сушить надо все, а он не настолько крут, чтобы делать это на живом человеке.

Стянул до низа живота и ощутил, как краска плеснулась в щеки, а потом медленно вернул белье на место. Отвернулся, ощущая, как уши тоже горят.

Встал, собрал мокрую одежду – просто чтобы занять руки.

– Ты девчонка, – произнес, не поворачиваясь. За спиной горестно вздохнули. Всхлипнули.

Аль разозлился.

– В курсе, что это академия для мальчиков? – спросил зло.

Погоня. Падение. Он жизнью рисковал ради это дурочки!

Повернулся. Мелочь сидела, обхватив руками острые коленки. Тощая. Синяя от холода. На мокрых волосах уже серебрился иней. В карих глазах плескался жгучий гнев.

– В курсе, что сюда и девушек принимают?

Она даже дрожать перестала от злости.

– Тебе не двадцать шесть, – заметил очевидное Аль. Направил огонь, нагревая лежащие на берегу камни. Потом разложил на них пошедшую паром одежду. Потянулся снять свою – и остановился. Мелочь – мелочью, но он почти мужчина. Потерпит.

– Тебя поймают, – попытался отжать хотя бы китель, – и отправят домой.

– Ха! – девчонка гордо вздернула синий от холода нос. – Пусть попробуют. Я здесь месяц, никто ни о чем не догадался.

Аль вскинул брови. Девчонка смутилась, пробормотала:

– Ты не должен был. У меня амулет. От дедушки.

То есть у нее еще и запрещенный амулет, изменяющий внешность. Не девчонка, а ходячий нарушитель всего, что можно нарушить. Потрясающе. Ректор будет в восторге.

От ассары по связи докатилось беспокойство, и Аль поспешил успокоить, мол, жив, здоров, проблему в состоянии решить сам. Хотя… что там решать. Сдать и все. Малолетним дурочкам здесь не место. Им уже и школы открыли. Разрешили в академии учиться, как подрастут. Нет, все мало…

Презрительно передернул плечами. Внутри обжигающе плескалась злость на себя, на дурацкую ситуацию, на девчонку.

Запахло паленым, и Аль бросился переворачивать одежду, пока та не подгорела на импровизированной жаровне. Спохватился. Оценивающе посмотрел на синюшную фигурку – кожа, да кости и осторожно пустил тепло по камням, на которых сидела мелюзга.

Девчонка посмотрела удивленно, скривила губы, точно хотела сказать колкость, но все же выдавила из себя:

– Спасибо.

Аль хмыкнул, ощущая, как утихает злость, а ситуация начинает казаться смешной. Взял два камня поменьше, нагрел, сунул в ботинки – пусть хоть чуть-чуть подсохнут.

– И кто у нас дедушка? – поинтересовался, прижимаясь мокрой спиной к нагретым камням и прячась за ними от зимнего ветра.

– Лорд Рохас Тигрельский, – донесся тихий, но полный гордости ответ.

Аль едва сдержался от присвиста. Тигрельский? Эту фамилию даже дядя Кайлес произносил с уважением. Величайший из менталистов. Переживший смерть сына и невестки. Глупую такую смерть. Бывший наставник любил рассказывать Шестому эту историю, подчеркивая, что непутевый сын может родиться даже у великого мага.