Хотя армия преодолевала по двадцать пять миль[21] в день, императору казалось, что они движутся слишком медленно. Ему хотелось как можно быстрее сразиться с Максенцием. Мысленно он много раз пускал свою лошадь галопом и мчался к Риму.
– Благородный Эрок, скажи, что ты думаешь о высокородном Авле Аммиане? – обратился император к ехавшему рядом вождю алеманов, желая скорее отвлечься от мыслей об узурпаторе, чем удовлетворить любопытство.
– Он старый римский пес, о Божественный, я голодный германский волк, – сказал Эрок, усмехнувшись. – Как волк может относиться к сторожевому псу?
– Ты смеешь отвечать мне вопросом? – В тоне Константина слышался не столько гнев, сколько удивление. – Когда мы освободим Рим, я смогу управлять всем Западом, и столь острой нужды в твоих алеманах у меня не будет. Тогда тебя может постичь наказание за те дерзости, что ты себе позволял!
– Я постараюсь сделать так, о Божественный, чтобы приносить тебе еще больше пользы, и моя ценность в твоих глазах ни капли не уменьшится, – невозмутимо ответил варвар.
– Помни, благородный Эрок, у тебя осталось совсем немного времени, постарайся добиться этого как можно быстрее. – Император едва заметно улыбнулся: – И все же, если тебе не нравится высокородный Авл, почему ты распиваешь с ним мед и вино?
– Я совсем не это имел в виду, о Божественный. Пес может не уступать волку ни в силе, ни в ловкости, ни в длине клыков. Мне по-своему приятен высокородный Авл, но нам с ним друг друга не понять. Волк никогда не станет радоваться цепи, на которую его посадили, да кости, что ему бросили.
– Римляне для тебя псы? – Константин пристально посмотрел на вождя алеманов.
– Конечно же, нет! Рим создал великую Империю, покорив бесчисленное количество земель и племен. Недаром волчица вскормила своим молоком Ромула и Рема. Пес же только охраняет то, что принадлежит его хозяевам! Далекие предки Авла были завоеваны римлянами, а он стал могучим защитником Империи. Покоренные Римом народы считают себя его сыновьями, но они заблуждаются. Истинных римлян осталось совсем мало, однако они еще не перевелись. Один из них сейчас ведет свои легионы покорять Италию!
– Освобождать, – поправил император. – Если те, кто служит Риму, подобны псам на цепи, то почему ты и твои люди среди них?
– Мое племя никогда не было покорено Римом. Мы пришли к вам добровольно, чтобы учиться, перенимать все самое лучшее. Однажды мой народ придет на смену вашему. Возможно, на это уйдут сотни лет, но я уверен: так будет.
– Чтобы заменить римлян, нужно стать римлянами. В ваших руках великая Империя стала бы темной и дремучей, как германские леса…
Константин не договорил, увидев на горизонте облако пыли. Он поднял правую руку вверх, приказав авангарду остановиться.
– Что это? – удивился он. – К нам кто-то движется, но войск узурпатора не должно быть на много миль впереди, а торговому каравану такой пыли не поднять.
Император подозвал к себе контуберналов[22]. Он уже хотел отправить их выяснить, кто к ним приближается, когда примчался Далмаций. Его лицо блестело от пота, глаза горели, бока лошади взмылены.
– На нас идет мавританская конница Максенция! – выпалил он.
– Твои люди докладывали, что армия врага стоит под Вероной и ее не может быть поблизости! – раздраженно воскликнул Константин.
– Разведка дошла только до Турина; наверно, кавалерия находилась в небольшом лагере за городом. – Оправдываясь, Далмаций напоминал ученика, который пытается объясниться перед разгневанным учителем. – Разведчики, отправившиеся дальше, до сих пор не вернулись. Всадников не так много, около тысячи.
– Должно быть, благороднейший Далмаций набрал в разведку одноглазых циклопов, – язвительно произнес Эрок. – Тогда неудивительно, что они не заметили тысячи мавров у себя под носом.
– Не смей так со мной говорить, грязный варвар! – взорвался Далмаций.
Эрок ему ничего не ответил, лишь прищурил глаза и мрачно усмехнулся. Константин тем временем раздавал указания контуберналам.
– Публий, передай Дидию Варрену, чтобы уводил свою кавалерию назад, ближе к обозу, а трибунам Секунду Рустицию и Луцию Фульвию – пусть строят своих легионеров для отражения кавалерийской атаки. Павсаний, отыщи командира батавов Бертольда, он должен быть в арьергарде; его люди срочно нужны здесь. Остальные, созовите ко мне всех старших командиров!
Он обернулся, чтобы отдать приказ Эроку, но вдруг заметил, что на тащившихся в хвосте авангарда алеманах надеты только рубахи и штаны.
– Почему твои воины без доспехов? – Константин побагровел.
– О Божественный, жара, я разрешил им снять их и оставить в обозе, – спокойно сказал Эрок. – Мы были уверены, что сегодня не придется сражаться. Нас ввели в заблуждение, но алеманы готовы биться и так. Оружие всегда с нами.
– Если из-за вас наш авангард будет разбит, я прикажу подвергнуть всех алеманов децимации[23]. И ты, Эрок, будешь тянуть жребий вместе с ними, – произнес сквозь зубы император. – Немедленно надеть доспехи!
Вождь алеманов кивнул, развернул коня и поскакал к своим людям. К тому моменту, как они успеют добежать до обозов, облачиться в доспехи и вернуться, мавры уже обрушатся на авангард, а двух галльских легионов может не хватить, чтобы отразить атаку. Константин приказал подтянуть еще силы.
«Недисциплинированные варвары, слепые разведчики. На что мне надеяться с таким окружением? – разочарованно подумал он, но тут в голове мелькнула мысль, которая его немного успокоила: – Всё в руках Господа!»
На горизонте вырисовывались очертания закованных в железо всадников. Легионеры ощетинились копьями и построились в квадраты, в центре которых расположились лучники. Земля под ногами с каждым мгновением дрожала все сильнее.
Мавры стали наниматься на службу Римской империи с недавнего времени, но уже успели зарекомендовать себя как грозную силу. Именно они помогли Максенцию в столь короткий срок подавить мятеж в Египте. Тяжелая кавалерия легко опрокинула ряды повстанцев. Узурпатор возлагал на нее большие надежды и в войне против Константина.
Оказалось, что арьергард сильно отстал, любимый конь Бертольда сломал ногу. Он долго отказывался пересесть на другого скакуна, а когда понял, что иного выхода нет, начал требовать жеребца не менее достойного, чем тот, которого лишился. Без Бертольда арьергард, состоявший в основном из батавов, двигаться не мог.
Узнав об этом, Константин с большим трудом сохранял спокойствие. Ему хотелось громко выругаться, но теперь не на своих подчиненных, а на самого себя. Он был излишне самоуверен и допустил глупую ошибку. Его застали врасплох, а войска оказались слишком растянуты, чтобы успеть собраться и отразить неожиданную атаку.
– На что эти безумцы рассчитывают? – наигранно фыркнул Далмаций, пытаясь сам себя успокоить. – Без поддержки пехоты кавалерия ничего не сможет нам сделать.
– Они сметут наш авангард, Далмаций, и умчатся прежде, чем мы подтянем главные силы, – пояснил Константин. – А так как батавы слишком отстали, нам даже в погоню за ними не броситься.
– Нужно послать против мавров конницу Дидия Варрена, – предложил запыхавшийся Авл; он прискакал мгновение назад. – Она их задержит.
– У легкой кавалерии Дидия нет шансов против мавров, – покачал головой Константин. – Мы потеряем ее, если бросим в бой. Нам нужны бата-вы, но им не успеть!
– Тогда мы лишимся двух галльских легионов! – Авл так разволновался, что перестал следить, как разговаривает с императором. – Пожертвуем всадниками, но сохраним легионеров!
– Ты ошибаешься! Нам не придется никем жертвовать, пехота выстоит!
Военачальники стали уговаривать Константина покинуть авангард и присоединиться к основной армии. Он отказался и остановил коня сразу за оборонительным строем легионеров, давая им понять: «Падете вы, погибну и я». Мавры приближались. Ожидание атаки было томительным, особенно для легионеров. У самых молодых из них тряслись колени, но скорее от напряжения, чем от страха.
