— Именно. И если он ловил силовым щитом, то где пули тогда?
— Я черт его знает. Убрали?
— А почему гильзы не убрали?
— Ну да. Странно.
— Здесь вообще место странное.
— Согласен. Пойдем?
— Пойдем.
Как же здесь просто было на виртуальной арене. Пришел, пострелял, ушел. В реальности же как-то печально все: стыло, мокро, грязно, тревожно. И жить еще здесь, брр.
В коридоре второго этажа мы снова увидели табличку со стрелкой-указателем. Прошли по ней в самый конец коридора, и как-то вдруг словно границу пересекли, оказавшись в более-менее приличном месте.
Вокруг чисто прибрано, ковролин на полу, стены почти не обшарпаны. Как в гостинице с отрицательным минимумом претензий. Двери новые и целые, на каждой небрежно с помощью скотча прикреплен листок бумаги с размашистой надписью. Не сразу понял, что написано — почерк уж больно корявый, практически врачебный. Догадался больше по смыслу и первым буквам — на листках оказались наши имена.
«Шеф, я подключилась к местной системе наблюдения», — вдруг сообщила Альбина.
«Отлично. В комнатах кто-нибудь есть?»
«Не скажу, в здании все камеры отключены. Только по периметру работают».
«Ясно. Вокруг здания кто-нибудь есть?»
«Был бы, сказала».
Магнуссон, видя что я подзавис, глянул внимательно, но я только рукой махнул. Заглянул в ближайшую комнату, с именем «Рейдзи Александров» на листе. Выглядит прилично — прибрано, кровать стоит, стекла целые, даже обогреватель у стены. Небольшой прет-а-порте принтер еще, надо же. Неплохо, даже кучеряво. Если бы еще не аура эта тяжелая, вообще был бы санаторий…
После моей заглянули в комнаты, с именами «Карлос да Сильва» и «Сигурд-Аттиль Магнусон» — его имя написали более разборчиво, но зато с двумя ошибками. Обстановка в комнатах аналогичная, что и в предназначенной для меня бывшей палате. Только прет-а-порте принтера нет, в остальном полное сходство.
Что интересно, комнаты для Ангелины не предполагалось. Да, ее вояж сюда изначально не предусматривался, но Элимелех сделал на нее документы и вписал в план путешествия. Несмотря на это, в конечной точке назначения изменения не вносились: на четвертой и последней двери в облагороженной части коридора был лист с надписью… не очень понятно, что написано. Не «Гэндзи Маэда», а… разобрать не могу, как его там, Альбин?
«Кенджи Огасавара»
Да, точно. Комната была предназначена для Кенджи Огасавара.
Мы с Магнуссоном переглянулись, после чего я подошел к двери и постучал. Никакой реакции, после чего постучал громче. Снова ответа не последовало, и я толкнул дверь. Не запето. Комната оказалась обжитой — едва дверь открыл, теплым воздухом в лицо дохнуло. Похоже, обогреватель здесь работает.
Первое что увидел — лежащая на столе лохматая маска демона. Та самая, в которой Гэндзи Маэда принимал участие в смертельном матче в Йокогаме, когда я превратил в пепел Ичиро Огасавара.
Сам Гэндзи лежал на кровати, едва покачивая головой в такт музыке. Нас он из-за этого и не слышал — наушники большие, колбасило в них что-то электронное. Интересно, это он так в ожидании нас время коротает, или от давления тяжелой ауры места избавляется?
Вообще выглядел Гэндзи примечательно. Черные узкие штаны, черные высокие берцы на тяжелой подошве — ноги скрещены на металлической дуге кровати; растянутая черная футболка с длинными рукавами, а еще цепи и цепочки. Много их. Несколько штук на шее, несколько на широком ремне с бляхами, на запястьях многочисленные браслеты, на любой вкус. Волосы у парня иссиня-черные, в них заметные белые пряди. Крашеные, похоже — на фотографиях я подобного не видел. И глаза странные — похоже подведены. Ну да, реально подведены.
Все то время, пока я находился под давящей аурой лечебницы, мысли у меня не то, чтобы путались, а постоянно скакали, что ли. Не сосредотачиваясь на неприятных ощущениях, разум словно самостоятельно искал спокойную гавань среди воспоминаний и ассоциаций. Вот и сейчас, глядя на закрытые глаза затянутое в черное парня, я вдруг вспомнил старый стих: «Только однажды пришёл чародей, и превратил их в нормальных людей. Ты можешь быть эмо, ты можешь быть гот, прапора эта вообще не…» Не волнует, так скажем.
Как раз в этот момент, явно почувствовав наши взгляды, Гэндзи открыл подведенные черным глаза. Несколько мгновений смотрел на нас, пытаясь понять кто пришел. Потом рывком поднялся, сорвал с головы наушники. Сразу в комнате заиграла музыка — колбасило у него там на полной громкости, как только слух не жалко. С другой стороны, может быть громкая музыка хорошо местную ауру выгоняет? Тем более что он нас тут один ждет — мы в компании и то сколько у входа топтались, а ему здесь в одиночку осваиваться пришлось.
— Ты Рейдзи? — посмотрел на меня Гэндзи.
Наша внешность было серьезно изменена для путешествия, но узнал он меня безошибочно. На Магнуссона даже не посмотрел, ни капли внимания не обратил.
Снова мысли проскочили по развилкам воспоминаний с ассоциациями, и сразу после вопроса в памяти вдруг всплыл старый-престарый анекдот про троих новых русских: «Я вчера мерс свой разбил, но мне пофиг, новый куплю. — А я вчера баню по-пьяни спалил, но мне пофиг, уже новую строят. — А я вчера захожу в подъезд, а там трое мужиков. Спрашивают меня: ты Вася? Я говорю, ну допустим, и чё? Ну мне сразу в табло и прилетело! Но мне-то пофиг, я ведь не Вася!»
Легкая улыбка, еще оставшаяся у меня на губах после стишка про эмо и готов, стала шире. Вот только очень не вовремя и совершенно не в тему я этот старый анекдот вспомнил: Гэндзи Маэда, он же Кенджи Огасавара, мою ухмылку истолковал совершенно превратно. Похоже подумал, что я над ним смеюсь.
Лицо парня вдруг исказилось, и он стремительно сорвался с кровати. В несколько шагов оказался рядом и взвился в воздух, собираясь снести меня ударом ноги. К такому повороту событий я оказался не совсем готов, но среагировать успел, уклоняясь от удара. Успел еще даже добавить вдогонку.
Пролетев мимо и растеряв грацию прыжка, Гэндзи исчез в проеме выхода и врубился в дверь напротив, залетая в комнату, предназначенную для Магнуссона. С кошачьей грацией Гэндзи извернулся, буквально цепляясь за пол пальцами и довольно резво кинулся ко мне снова, прямо с низкого старта.
Я стоял почти в проеме выхода из комнаты и действовал, не сильно задумываясь — увидев рывок Гэндзи, схватил за край двери и с силой ее захлопнул. Массивная дверь, хорошая — не картонная; очень вовремя я ее захлопнул, прямо момент в момент до того, как Гэндзи вылетел в коридор. Замок успел защелкнуться, но удар был столь силен, что с хрустом дверь отворилась, только пыль из коробки прыснула и щепки полетели в районе замка.
Влетев в комнату вместе с распахнутой дверью, скорость разгона Гэндзи потерял. Но я придал ему ускорения снова, ударом ноги. Врезавшись в стену спиной — Магнуссон успел отскочить с траектории полета парня, Гэндзи на такую неприятность даже внимания не обратил и снова бросился на меня.
Похоже, бешенство его накрыло настолько, что соображение ему просто отказало — просто прет вперед подстегиваемый яростью. Без хитрости, ума и фантазии. Так что в этот раз уклоняться я не стал, встретил Гэндзи прямым ударом ноги.
Получилось неожиданно сильно — в обычном состоянии я бы так не смог. Похоже, на фоне тревожности мои способности пробиваются через негаторы; голубого сияния на периферии зрения правда не вижу, молнии не посверкивают. Но усиление чувствуется, определенно.
Гэндзи после моего нечеловеческой силы удара пролетел несколько метров и врезался в окно. Рама хрустнула, одна створка распахнулась, посыпалась вниз разбитое стекло. Но на улицу Гэндзи не выпал, рухнув сначала на широкий подоконник, потом на пол.
Со звериным рычанием он снова поднялся — причем сейчас дело уже начинало принимать дурной оборот. У юного Огасавара, как и у всех нас — прибывших в лечебницу Денби, на руках негаторы-магии; левый рукав тонкой футболки порван, следы заметны. При этом, несмотря на блокировку магии, у Гэндзи уже выросли самые настоящие когти. И он сейчас этими самыми когтями рванул доски пола, аж щепки полетели.
