— Прости, — шепчу я, склонив голову.

Мы не на летней веранде, чуть дальше в саду, там, где ветви деревьев шумят от сильного порыва ветра, а сквозь тучи прорывается блеск молодой луны. Темнеть стало очень рано. Как говорят, зима близко.

— Я понимаю, ты любишь спасать людей. Это, видимо, твоё хобби. Только занимайся этим в свободное время, — произносит он холодно, однако без того гнева, который прямо сочился сквозь динамик телефона. — Ты должна предупреждать меня о внеплановых поездках. И в следующий раз в подобной ситуации не тащи мою дочь в какую-то дыру.

Возмущение закипает в груди. Дыру? Он разве был дома у Лары? Откуда такие поспешные выводы!

— Это не дыра, Владимир. Это обычный спальный район. И у моей сестры приличная двухкомнатная квартира. Если не веришь — спроси у Ксюши.

— Это не важно. Ты без спросу потащила мою дочь к чужим людям. Я… — он прерывается, качает головой, — я этого дерьма наелся, когда жил с Каролиной. Она ведь брала Ксюшу с собой, когда встречалась с теннисистом. Я не хочу повторения этой ситуации.

— Это некорректное сравнение. Я не оставляла Ксюшу на улице, а водила её за собой: и в школу, и в квартиру Лары.

— Да в этом и проблема! Я не хочу, чтобы мою дочь таскали за собой, как безвольную куклу. У тебя есть определённые задачи, которые ты, как няня, должна выполнять. И сегодня ты с ними не справилась.

— Вы правы, Владимир Романович, — киваю. Лицо горит от его поучающего тона и холодного взгляда. Сейчас Владимир — мой работодатель, и ничего более. Я от этого с ума схожу! Он мог бы и помягче себя вести после того, что произошло между нами этой ночью.

Люди в отношениях должны быть равными, а у нас совсем другая ситуация. Я работаю на Владимира, да и никогда не смогу до него дотянуться в плане денег и успеха. С Пашей мы находились на одной волне, он бы никогда не отчитывал меня таким командным тоном.

Сейчас мне кажется, что поцелуй в кафе был каким-то волшебным сном, а не реальностью. Наш обед подарил мне надежду. Я поверила, что вчерашняя ночь ещё повторится, что это не одноразовая акция. Наивная ты однако, Виктория Андреевна. Нельзя так. Для Владимира ты прежде всего — няня его дочери. Вот и веди себя соответствующим образом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я поняла свои ошибки. Если моего племянника снова побьют, а упёртая учительница не будет отпускать его домой, то я не стану его спасать. А зачем? Пусть сидит в школе до одиннадцати ночи, пока Лара не освободится, — саркастически усмехаюсь. — Я о своём решении не жалею. Однако я виновата в том, что не зарядила телефон и не позвонила вам перед тем, как поехать к Лёве. А дыра, в которой живёт моя сестра, очень даже понравилась Ксюше. Как и мой племянник, и приставка, и даже школа. Детям необходимы новые впечатления. Ксюше полезно видеть что-то кроме элитной школы, элитной художественной студии и элитного бассейна!

Я завершаю свою речь и с гордо поднятой головой возвращаюсь в дом. Не умею молчать в стрессовых ситуациях. Там, где нужно смириться и подыграть, я смело высказываю своё мнение.

Просто слова Владимира о дыре очень меня задели. Я же и сама из такой дыры, как Лара. Даже хуже. Что было бы с Громовым, если бы он увидел дом моих родителей? С туалетом на улице, с отсутствующим душем, со старой каменной печью?

Разве есть будущее у столь разных людей?

Горечь разъедает внутренности, я обнимаю себя за плечи и смотрю на тёмное небо за окном. Ужин пропускаю. Да меня никто и не зовёт. Пусть Владимир побудет с Ксюшей, а мне нужно успокоиться. Я ведь знала, что ничем хорошим вчерашняя ночь не закончится, так почему расстраиваюсь?

Оказывается, моё сердце успело поверить. А здравый смысл… Ну кто его слушает, когда влюблён по уши?

За дверью слышу голоса Владимира и Ксюши. Они о чём-то оживлённо разговаривают. Постепенно звуки стихают. Я кутаюсь в одеяло, закрываю глаза на несколько минуточек. Превращаюсь в туго натянутую струну, когда слышу тяжёлые шаги за дверью.

Это может быть только Владимир. 

Постучит или не постучит?

Ответ — нет. Шаги возобновляются. Владимир уходит к себе.

— Виктория Андреевна, а почему вы с нами не ужинали? — первым делом спрашивает Ксюша, когда я бужу её утром.

— Я плохо себя чувствовала.

И ведь правда же, я полночи ворочалась в кровати и грызла себя, задавая вопросы, на которых вряд ли найду внятный ответ. Закончилось всё тем, что я пожалела о своём поступке. Не о сказанных в пылу гнева словах, а о том, что резко оборвала разговор с Владимиром и закрылась в своей комнате. Сбежала от проблемы, когда надо было её решить.

— Папа то же самое сказал, — кивает малышка. А затем резко вскакивает с кровати и начинает бегать по комнате: — Я же сегодня еду к маме! Ура-а-а!

Ксюша собирается, захлёбываясь восторгом, рассказывает, что они с мамой будут делать. Планы на два дня, конечно, шикарные. Тут и велосипеды, и ролики, и прогулки по городу, и даже посещение игрового клуба.

— Я хочу с мамой во что-нибудь поиграть. Мне вчера понравилось. И Лев хороший. Только вредный очень, — забавно морщит она носик. — Малявкой меня называет. Но злым он не кажется. Почему тогда он избил другого мальчика?

— Не сдержал свою злость. Ксюш, драться с кем-то — это плохо. Любой конфликт можно решить словами, — мягко говорю я.

— Наверное, — безразлично бросает она, переключаясь на другую тему. — А вашей сестре не тесно со Львом в такой квартире?

— Нет, они привыкли. Я тоже, знаешь, в маленьком доме жила.

— Прям сильно маленьком?

— Да. У меня даже своей комнаты не было. Я только в двенадцать лет узнала, что это такое, — погружаюсь в тёплые воспоминания. Тогда у мамы с папой были хорошие отношения, и собственная комната — это меньшее, что меня волновало. Ну нет, и нет. Подумаешь, великая проблема.

— Зато у Льва классная комната. Там столько игрушек!

Её голос сочится восхищением! Покорил-таки Лёва сердце первой девочки.

— Да, это правда.

Лара на сыне никогда не экономила. Она даже на приставку полгода копила, чтобы порадовать Лёву. Племяшка был на седьмом небе от счастья.

— Идём завтракать, — зову я Ксюшу.

Владимира пока нет. Я пью капучино и общаюсь с Еленой Леонидовной. Ксюша поглядывает на часы: Каролина должна скоро за ней приехать.

— Доброе утро, Владимир Романович, — улыбается домработница.

— Доброе утро, — говорю я сдержанно. А сердце трепещет от смеси восторга, сожаления и глупой надежды. Всё ведь можно исправить, правильно?

— Папуль, а мама тебе не звонила?

— Звонила. Она будет через десять минут.

— Ой, так быстро! Я ещё не готова! — Ксюша бросает недоеденный завтрак и вприпрыжку бежит к лестнице.

Мы с Владимиром переглядываемся. Он делает шаг ко мне, я поднимаюсь и тоже подаюсь ему навстречу. Это интуитивно получается.

— Я не должен был называть дом твоей сестры дырой, — с сожалением говорит Владимир. Он извиняется? Не прямо, конечно, но другого я от него не ожидала.

— А я не должна была уходить вчера, оборвав наш разговор, — каюсь я.

Владимир кивает и улыбается, я облегчённо выдыхаю и тоже улыбается в ответ. Сердце тянется к нему, оно бешено стучит о грудную клетку, оно ликует и горит. В эту секунду вчерашнее недопонимание кажется такой ерундой! Ну повздорили, с кем не бывает. Я тоже хороша, размечталась и забыла о работе. А Владимир сам по себе жёсткий человек, он не может вмиг измениться.

— Сходим куда-нибудь? — осторожно спрашивает он.

Я согласно киваю. К родителям съезжу завтра, ничего страшного не случится.

Нормально поговорить у нас не получается, потому что приезжает Каролина. Она заходит в дом, как королева, смотрит на меня с пренебрежением и даже не здоровается. Я больше не злюсь, наблюдая за её высокомерием. Даже замечаю нотки фальши во всём этом. Будто Каролина всеми силами пытается быть лучше, чем она есть.