Камин был пуст, но Серильде показалось, что его только-только потушили и он все еще хранит тепло.

Здесь, в этом зале, она нашла и Эрлкинга.

Он стоял в центре комнаты и любовался гобеленом, занимавшим всю стену.

– Вот вы где, – заговорила Серильда. – Конюх спрашивал, куда ему отвести животных. И мне кажется, что все остальные призраки растеряны и не знают, что им делать. Хоть какие-то указания от их короля были бы весьма кстати.

Он не ответил. Даже не моргнул. Его лицо оставалось отрешенным, но в то же время пристально-сосредоточенным.

Сердито хмурясь, Серильда подошла к нему ближе по пушистым коврам. Подозрительно посмотрела на гобелен, который настолько его заворожил. Она ожидала, что все здесь будет устроено на его вкус, как в Адальхейде, где почти каждая картина или гобелен изображали Дикую Охоту, зверски убивающую добычу.

Но на этом гобелене не было Дикой Охоты.

Серильде потребовалось время, чтобы осознать – перед ней изображение подземных пещер Ферлорена. С каменного свода свисали сталактиты, на заднем плане струился зеленовато-серый водопад, окутанный клубами пара.

В центре гобелена, сливаясь в страстных объятиях, стояли сам Эрлкинг и Перхта. Ее кожа была голубоватой-серебристой, как будто сквозь нее изнутри пробивался лунный свет. Ее волосы, белые как снег, словно противоположность черных волос Эрлкинга, блестящими волнами ниспадали до бедер. Одетая как охотница или как воин, она выглядела сильной и непобедимой, под стать ужасающему Ольховому Королю.

Картина была бы предельно романтичной, если бы не окружавшие супругов друды. Эти кошмарные существа, напавшие на Серильду и Злата в Адальхейде, были изображены очень точно – огромные животы, кривые когти, кожистые крылья. На гобелене они истязали Эрлкинга и Перхту. Слившись в поцелуе, король и охотница словно не замечали ничего вокруг, а монстры вовсю пожирали их плоть. Одна друда проделала дыру у Перхты в спине и раздирала ее позвоночник, а другая запустила когтистую лапу в живот Эрлкинга и одним длинным почерневшим жгутом вытягивала ему кишки. Еще одна готовилась вонзить коготь Перхте в ухо. Четвертая норовила обжечь Эрлкингу локоть горящей свечой. Друды злорадствовали над жертвами, их огромные глаза были полны тошнотворного восторга.

Серильду замутило. Зачем держать такую мерзость у всех на виду?

Она повернулась к Эрлкингу, собираясь задать ему этот вопрос, но выражение его лица заставило ее промолчать.

Серильда еще никогда не видела его таким. Ей понадобилось какое-то время, чтобы понять, что за чувство написано у него на лице.

Замешательство.

Переводя взгляд с Эрлкинга на гобелен и обратно, Серильда поняла кое-что важное.

Король никогда раньше не видел этого гобелена.

Она откашлялась.

– Мой господин… Не приказать ли слугам… убрать это отсюда?

Взгляд Эрлкинга прояснился. Еще мгновение, и к его глазам вернулся привычный ледяной блеск.

– Пожалуй, не стоит. Сходство поразительное. – Его щека чуть заметно дернулась; он предложил Серильде согнутую в локте руку. – Идемте, моя королева. Подыщем достойные покои для вас и вашей свиты. Нам предстоит пробыть здесь по крайней мере до Скорбной Луны.

– До Скорбной Луны? – повторила Серильда, позволяя ему увести себя назад, в вестибюль, куда челядь уже переносила скарб и припасы из фургонов. – Но это же через два месяца.

– Ваша Мрачность, – окликнул Манфред, появившись в дверях.

Эрлкинг вздохнул.

– Конюшни у западной стены.

– О нет, господин, мы уже нашли конюшни. Но нам бы хотелось знать, как вам будет угодно поступить с единорогом.

– Ах да. – Глаза Эрлкинга блеснули. – Пусть пока остается в повозке, но приберегите для него местечко в конюшне. Пусть плотники и кузнецы соорудят для него клетку.

– Слушаю, мой господин. А как быть с духом-буяном?

У Серильды перехватило дыхание. Она оцепенела.

Эрлкинг бросил на нее хитрый взгляд.

– Чуть не забыл, – сказал он, хотя по его тону можно было догадаться, что он не забыл ничего. – Веди его сюда. Нам с ним нужно поговорить. – Уголки его губ чуть приподнялись. – После этого можно поместить его в подземелье.

Пришел слуга, чтобы разжечь огонь в громадном очаге, но и огонь не помог побороть холод, который пронизывал Серильду до костей. Она сидела на краешке дивана, с каждым вздохом ощущая размеренное течение времени.

Эрлкинг не обращал на нее внимания. После ухода Манфреда в большом зале сновали слуги-призраки и темные – одни входили, другие выходили.

Король отдавал им приказы так четко, словно он готовился к этому моменту последние триста лет.

Постельное белье постирать и развесить для просушки, а к ночи заправить все постели. Провести проверку запасов вина и эля, а также всех припасов, оставшихся в кладовой. Животные требовали внимания и заботы, а прежде чем убрать фургоны и экипажи, необходимо было проверить их все на предмет ослабленных колес и сломанных осей.

Охотники уже вовсю обследовали замок, чтобы убедиться, что за то время, которое он пустовал, здесь не поселились никакие лесные твари. В какой-то штуке, которую они называли лунной ротондой, скопилось много мусора, и Эрлкинг повелел, чтобы к уборке приступили незамедлительно.

Когда Серильда только входила в замок, он казался зловеще тихим, теперь же всюду кипела работа.

Она ждала – детей, Злата, – глядя, как Эрлкинг расхаживает взад-вперед перед ужасающим гобеленом. Каждый раз, когда кто-то входил в комнату, она вздрагивала, думая, что это он. Принц. Дух-буян. Ее Злат, который точно так же, как и она сама, не мог покинуть Адальхейд.

Но каждый раз это оказывался кто-то другой – как будто Эрлкинг мучил ее нарочно.

– Пока ничего, Ваша Мрачность, – отчитался охотник, рассеянно постукивая себя по плечу изогнутым лезвием кинжала. – Хотя на тщательный осмотр замка уйдет несколько дней.

– Да, отлично, – сказал Эрлкинг, взмахнув рукой. – Держи меня в курсе, доложи, как только их найдете. Любого из них.

– Кого вы ищете? – спросила Серильда, когда охотник покинул зал. – Я думала, замок заброшен.

Король вздохнул, как будто ее присутствие внезапно его утомило.

– Остались слуги. Не призраки, а монстры. Они должны быть где-то здесь.

– Вас не было здесь триста лет. Разве монстры не умирают?

– Некоторые живут очень долго. Другие размножаются, как всякие живые твари. Этот замок никогда не пустует.

Она пожала плечами.

– Может быть, они разбежались.

Он фыркнул, как будто счел это предположение нелепым, и просто повторил:

– Он никогда не пустует.

– Ну, – Серильда пожала плечами, – теперь мы здесь, и нас более чем достаточно.

Из-за дверей донесся стон, и каждый нерв в теле Серильды мгновенно отозвался на этот звук. Злат.

Когда его втащили в зал через одну из дверей, она заставила себя хранить спокойствие, хотя ей было физически больно на него смотреть. Невыносимо хотелось вскочить, броситься к нему. На шее и руках у Злата были золотые цепи, точно такие же сковали и его ноги, но Серильда не могла рассмотреть, ранен ли он.

Он был не один. Агата держала цепь, связывающую запястья Злата, как поводок. За ними, прижимаясь друг к другу, крались пятеро детей. Заметив Серильду, они просияли, а уж когда она помахала им, ринулись вперед и встали рядом с ней.

Злат встретился с ней глазами, но поспешно отвел взгляд. Он вздернул подбородок, изо всех сил стараясь не обращать внимания на разницу в росте, и сердито посмотрел на возвышающегося над ним Эрлкинга.

На лице Злата зажглась его вечная улыбка. В глазах заиграл знакомый ей насмешливый блеск.

– Я как раз думал, что неплохо было бы взять отпуск. Я бы предпочел домик у моря, а не какие-то заброшенные развалины в глуши, но все равно приятно сменить обстановку. Вы сами делали ремонт? – Его взгляд упал на гобелен. – О, у нас с вами очень разные вкусы.