Серильда глубоко задумалась над этим. Смогла бы она сама перестать рассказывать истории, бросить единственное ремесло, которое ей хорошо удавалось? Может быть, это пошло бы ей только на пользу, но… в прошлом Серильда уже не раз обещала себе покончить с россказнями и враньем. Но лукавый язык снова и снова подводил ее, вовлекая в беду.

– Барышня, на вашем месте я бы туда не садилась, – сказала вдруг женщина.

Обернувшись, Серильда увидела, что Анна сидит на поручнях спиной к арене и болтает ногами.

Серильда ахнула, бросилась к Анне и за руку оттащила ее назад.

– Ты же могла упасть!

Анна хмыкнула.

– Было бы хоть не так скучно! – Она отвернулась и встала, опершись локтями на перила, отказываясь снова сесть на скамью.

Серильда покачала головой и с новой силой взмолилась, чтобы этот день поскорей закончился. Она была рада видеть, что грозовые тучи подползли ближе. Еще немного, и они совсем заволокут солнце. Темная дымка вдали вселяла надежду, что близится сильный дождь.

– Простите мою дерзость, ваше величество, – сказала женщина. Она встала и, обойдя скамейку, указала на то сиденье, с которого соскочила Анна. – Нельзя ли мне присоединиться к вашей компании?

Серильда всмотрелась в женщину более внимательно, чем раньше. Та была светлокожей, с проницательными голубыми глазами и золотистыми косами, уложенными на макушке аккуратным кольцом. Богатырски сложенная, она держалась прямо и даже величественно.

Девушка припомнила, что эта женщина всегда казалась ей непохожей на других призраков замка. Она была охотницей, но темные ее не особенно жаловали. Была призраком, но не прислуживала, как другие. Она заслужила уважение за свое мастерство, и все же, как и Серильду, ее таланты сделали ее отверженной.

– Конечно. – Серильда подвинулась ближе к Гердрут, освобождая место. – Вы окажете нам честь.

Улыбнувшись почти застенчиво, женщина села.

– Я леди Агата, охотница и мастер-оружейник.

– Мастер-оружейник? – переспросила Серильда, подняв брови.

Агата кивнула.

– Я мало что помню о своей земной жизни, но когда-то мне, кроме прочего, было поручено обучать стражников замка.

Серильда снова вспомнила призрачную фигуру, плачущую у входа в замок.

Я учила его, как могла, но он не был готов. Я подвела его. Я подвела их всех.

Ей показалось, что одна частица тайны трагического прошлого замка встала на свое место.

Неудивительно, что Агата винит себя в том, что не справилась со своей ролью. Она обучала стражников замка. Должно быть, она и сама была великим воином. И все же Адальхейд пал, не выстояв против темных. Люди, которых она поклялась защищать, были убиты; погибли и она сама, и королевская семья. Наверняка Агата знала короля и королеву, даже Злата. Возможно, именно она учила его фехтовать и стрелять из лука.

– Думаю, это была большая честь, что король отдал должное вашему мастерству, пригласив вас участвовать в Дикой Охоте, – сказала Серильда.

Агата невесело усмехнулась.

– Это я оказала ему честь, согласившись. Он должен быть мне благодарен. – Женщина бросила взгляд на Серильду, и ее глаза блеснули. – И уж, конечно, он должен быть благодарен небесам за то, что на его ольховом троне такая королева.

Щеки Серильды запылали румянцем. Она, дочка мельника, по-прежнему не чувствовала себя королевой. Девушка не была уверена, что когда-нибудь по-настоящему ей станет.

– Сомневаюсь, что его подданные согласились бы с вами.

– Они глупцы.

Рев на арене снова привлек их внимание к бергейсту. Медведь добрался до западной стены и изучал самые высокие деревья, явно прикидывая, выдержат ли они его вес.

Охотники пришли в движение. Пробирались сквозь подлесок, они окружали медведя, брали его в кольцо, двигаясь бесшумно, как лунный свет.

– Я не понимаю, почему вы сейчас не внизу, – заговорила Серильда. – Наверняка ваши умения пригодились бы на тренировке не меньше, чем в настоящей погоне.

– Я бываю нужна на охоте, – сказала Агата, – а это просто забава. Способ отточить свои навыки и потренироваться бросать золотые цепи. Ну, и развлечение для темных. Им нравится смотреть, на что способны их сородичи. – Она неприветливо взглянула на группу темных, собравшихся у перил. – Им вряд ли будет приятно, если призрак смертного затмит их на глазах почтенной публики. Да что там – на глазах самой королевы! – Агата тихонько усмехнулась. – Король не стал бы так рисковать.

Серильда не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ.

Слова Агаты звучали высокомерно, но в ее голосе была спокойная уверенность. Может ли эта смертная женщина быть лучшей охотницей, чем демоны? Такое трудно было представить, но Серильда своими глазами видела, как Эрлкинг относится к Агате – с заметно большим уважением, чем к остальным призракам замка и даже к некоторым из темных.

– А теперь смотрите, – сказала Агата.

Там, внизу, король, едва заметный в роще смоковниц, подал знак рукой.

Гончие помчались вперед. Визг. Вой. Смазанное пятно черного меха среди деревьев.

Медведь зарычал, прижимаясь спиной к стене. Сверкая красными глазами, он нюхал воздух.

Серильда подалась вперед, надеясь, что медведь даст отпор. Что ему удастся убить хоть нескольких чудовищных псов.

Но гончие не нападали. Они остановились вне досягаемости длинных когтей бергейста, припадая к земле и уворачиваясь, когда он наносил удары. Серильде потребовалось время, чтобы понять, что гончие загоняют медведя. Теснят его от стены назад, к деревьям.

Бергейст продолжал рычать и бить лапами, хотя уже начинал терять силы. Гончие были слишком быстры, слишком хорошо обучены. Серильде показалось, что они нарочно пытаются запутать медведя – они, как безумные, носились вокруг него, рыча и покусывая его мех, нападая со всех сторон. Пока одна гончая не прыгнула зверю на спину и не вонзила в него клыки. Бергейст взревел и отшвырнул гончую…

И тогда полетели стрелы.

Серильду так захватил поединок медведя с гончими, что она совсем забыла об охотниках. Бергейста поразили три стрелы, одна за другой. Две попали в плечо, одна в бок. Медведь снова взревел, угли в его глазах вспыхнули яростью.

Но он не бросился на охотников.

Вместо этого зверь развернулся и бросился прочь со всех ног.

Он не успел уйти далеко – у него на пути раскинули сеть из золотых цепей. Медведь врезался в нее, ноги у него сразу подкосились.

Агата вскочила, и Серильда последовала ее примеру. Она и пятеро детей столпились у ограждения, с трепетом и ужасом наблюдая, как бергейст изо всех сил пытается вырваться на свободу. Охотники напряглись, стараясь туже натянуть сеть и обездвижить зверя.

– Этого недостаточно, – пробормотала Агата.

Серильда не ответила. Она пыталась увидеть то, что видела Агата. Пыталась сама понять, что происходит в этой массе из черного меха, воющих собак и сверкающих цепей.

Ей уж точно не казалось, что медведю чего-то «недостаточно».

Трибуны вокруг взорвались рукоплесканиями. Серильда не стала хлопать, дети тоже. Не ликовали и слуги, которые позабыли разносить еду и питье, увлеченные зрелищем.

Серильда отметила, что не радовалась и Агата.

Этот бой нельзя было назвать честным. Медведю не оставили ни единого шанса. Он был в ловушке, без надежды на спасение.

Зачем Эрлкинг все это затеял? Ему что, просто захотелось поиздеваться над несчастным существом, которое целую вечность провело в заточении? Это была чудовищная и циничная жестокость, и Серильда не могла понять, как кому-то может нравиться на это смотреть. Во всем этом не было ни капли охотничьей доблести.

Маленькая ладошка скользнула в ее руку. Опустив глаза, она увидела, что Гердрут наблюдает за действом со слезами на глазах.

– Они его убьют?

– Я не знаю, – нахмурилась Серильда.

– Нет, дитя, – ответила за нее Агата. – Они опять посадят его в клетку. Чтобы, когда его раны затянутся, они могли охотиться на него снова и снова.