Колесо фортуны вновь сыграло с ней злую шутку.

Вздрогнув, Серильда провела рукавом по глазам и заставила себя выпрямиться и посмотреть на тех, кого любила больше всего на свете.

Кто-то позаботился о том, чтобы накрыть ее дочурку чистым одеялом взамен старого, пропитанного кровью. Но ни одно одеяло не могло вернуть румянец ее щекам. Снова вдохнуть жизнь в это прекрасное маленькое существо.

Рядом со Златом сидела на корточках Эрлен. Ее чудовища толпились вокруг, и было видно, что они скорбят точно так же, как и люди.

Кто-то – вероятно, Эрлен – распустил завязки на рубашке Злата и прижал к ране чистую тряпицу, чтобы остановить кровь, но Серильда знала, что это бесполезно.

Его больше не было.

Их обоих больше не было.

Серильда поползла к ним, не обращая внимания ни на боль во всем теле, ни на обжигающе холодный снег, насквозь промочивший ей подол. Она взяла младенца на руки, прижала к груди. Его тельце было холодным. Слишком холодным. Слишком неподвижным.

Она с трудом сделала вдох, захлебываясь от горя, и посмотрела на богов, стоящих поодаль. Семерых старых богов, давно переставших отвечать на молитвы.

– Я хочу загадать желание, – объявила девушка, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал сильно и отчетливо. – Я хочу, чтобы вы их оживили. Верните мне Злата и мою дочь!

Боги смотрели на нее, и на их лицах отражались боль и сочувствие, но ни один не шевельнулся. Ни один не двинулся с места, чтобы ответить ей.

Наконец, Вирдит опустился перед Серильдой на колени. Бог еще не сказал ни слова, но Серильда уже услышала, как ему жаль. И поняла, что он ей откажет.

– Нет! – крикнула она. – Не говори мне, что это невозможно! Бесконечная Луна еще стоит в небе! Вы должны, должны это сделать!

– Дитя мое, – пробормотал Вирдит, и глаза у него заблестели. – Желание под Бесконечной Луной уже истрачено – его загадал Эрлкинг. Мы потратили слишком много сил, чтобы уничтожить завесу. Мы не можем исполнить еще одно.

Серильда завыла. Этот крик бесконечного страдания раздирал ее изнутри. Не выпуская дочь из рук, она склонилась над Златом и уткнулась лицом ему в грудь. Она кричала и кричала, пока дикие завывания не превратились в мучительные рыдания.

И тут она услышала слова Вирдита, такие тихие, что Серильда едва не пропустила их вовсе.

– Но… может быть… – начал бог историй, – может быть, Велос еще может что-то сделать.

Надежда захлестнула ее. Серильда снова подняла глаза.

Велос мрачно поглядел на Вирдита и резко мотнул головой.

– Пожалуйста, – выдохнула Серильда. – Пожалуйста, не забирайте их у меня.

Велос выступил вперед.

– Их души уже ушли. Ничто не привязывало юношу к царству смертных, и я не могу разорвать связь между ним и младенцем, ведь вы заключили сделку. Ребенок принадлежит этому человеку не только в жизни… но и в смерти. Я сожалею.

– Нет! Это не довод! Ты вернул Перхту, почему же не можешь вернуть и его? У нас есть сосуд для его духа, вот, прямо здесь, – и она положила руку Злату на плечо. – Верни его!

– Сосуд есть, да, но… чтобы вызвать дух в царство смертных, нужно произнести его истинное имя, – вздохнул Велос. – Я очень хотел бы помочь, ведь ты так много для нас сделала. Но не могу. Без имени он не сможет пройти через врата даже в Траурную Луну, как большинство духов. Мне жаль, но он никогда не сможет покинуть Ферлорен.

Серильда уставилась на Велоса. На Вирдита. На стоящих рядом богов и горожан, на Эрлен и монстров, на Лейну и ее друзей. Никто не мог ей помочь.

Она впервые полностью осознала, как ужасно наложенное Эрлкингом проклятье. Король хотел не просто стереть Злата и его семью из людской памяти. Не просто лишить воспоминаний его самого, чтобы он никогда не узнал, кем он был и любил ли его кто-нибудь.

Нет, жестокая выдумка Эрлкинга была в том, чтобы Злат страдал вечно. Пусть даже принцу удалось бы вырваться из замка, вернуть свое тело, и, прожив жизнь, в конце концов умереть и удалиться в край потерянных душ… его дух никогда не сможет вернуться. Он останется в Ферлорене навсегда. Всеми забытый, никем не любимый.

Задержав взгляд на Эрлен, Серильда подумала о том, что она проклята точно так же. Пусть ей триста лет, но она совсем еще юная и такая бесстрашная. И она тоже попала в ловушку несправедливой судьбы из-за того, что Эрлкинг хотел отомстить ее брату.

– Его имя Злат, – снова обратилась Серильда к Велосу. – Принц Адальхейда. Дух-золотильщик. Сколько имен тебе нужно?

Велос покачал головой.

– Ни одно из этих имен не является истинным.

– Но это несправедливо. На него наложили заклятие. Эрлкинг украл у него имя! Никто не знает, каким оно было… даже ты!

– Это верно, – сказал Велос, – но ведь есть магия. Она все равно отзовется, если имя, которое прозвучит, будет тем самым.

Серильда поникла. Она всмотрелась в лицо Злата, слишком бледное под россыпью веснушек. Словно заново увидела его волосы и кожу, перепачканные кровью. Неужели никогда больше она не увидит его озорную улыбку? Никогда не услышит его лукавого смеха, не встретит особый блеск глаз, когда Злат собирался сделать что-то такое, чего она бы не одобрила?

– Я люблю его, – прошептала она. – И не успела ему сказать.

– Прости, – развел руками Велос, – но ничего нельзя поделать. Отпусти их. Пусть упокоятся с миром.

Она убрала прядь волос у Злата со лба, потом посмотрела на их дочь. Девочку, которую Серильде так и не довелось узнать. Которой она не дала даже имени.

Ребенок привязан к Злату. Сумей она спасти Злата, спасла бы их обоих.

Но она не может.

Потому что не знает его настоящего имени.

– Хульда? – позвала Серильда дрогнувшим голосом. – Ты же благословила его. Ты благословила всю его семью. Уж кто-кто, а ты должна знать его имя.

Но Хульда покачала головой.

– Заклятие Эрлкинга оказалось слишком сильным. Имя было стерто даже из памяти богов.

– Но оно ведь не могло исчезнуть бесследно. Всегда что-нибудь да остается. Легенда, миф… правда, которая похоронена где-то в прошлом, – Серильда посмотрела на Вирдита. – Так ты сказал мне. Даже когда целые поколения забывают, как все было на самом деле, стоящий сюжет все равно остается в памяти. Хорошая история может жить вечно. Так вот, это – отличная история. О принце, который бросил вызов темным и сразил великую охотницу, который связал себя с нерожденным ребенком волшебными узами и спас дочь мельника, который… который… – она не удержалась и снова расплакалась, – которого благословила сама Хульда.

Серильда снова сжалась в комок, рыдая, но ее собственные слова эхом отозвались у нее в мыслях.

Благословила Хульда.

Серильда ахнула и замерла.

Принц, благословленный Хульдой. Семья, правившая процветающей землей, жившая в замке у озера, в северных землях, которая…

Ее сердце заколотилось быстрее, сбиваясь с ритма.

– «Трудолюбивый Штильцхен и Северный принц», – пробормотала она. – Это история о его предках. Это королевство основали они. Вот почему Хульда – его божество-покровитель, а татцельвурм – их символ, и, – она покрутила кольцо на пальце, – вот откуда эта буква Р. От Румпеля и… – не выпуская ребенка, Серильда поднялась на ноги. – Румпельштильцхен, – сказала она. – Его родовое имя – Румпельштильцхен.

И тотчас она почувствовала, как магия наполнила все вокруг. Внезапный порыв ветра. Мерцание дрожащего воздуха. Чувство, словно из легких выжали весь воздух. Секундная паника, когда стало нечем дышать.

А потом все закончилось, и она увидела по глазам тех, кто стоял вокруг, что они вспомнили.

– Я помню, – прошептала Хульда. – Я помню, как давала благословение. И рыжеволосого мальчишку тоже, неугомонного, смышленого не по годам. Я научила его прясть в надежде, что прялка сделает его более усидчивым. А маленькая девочка… получила дар ткачества. Я помню их обоих – и всех их предков.

С потрясенным, полным надежды криком Серильда повернулась к Велосу.