Корчмарь отрядил вышибалу за водой, которую нужно было натаскать из колодца в два маленьких бочонка. Это для разливного това. И ещё вёдрышко для бутылок — всё-таки пусть сделает прая, его можно в Сташ отвезти и аж по пятьдесят загонять!

Сам Путль караулил у стойки, цепким глазом следя за Гэном. Тот как будто и не шевелился, на карту смотрел не отрываясь. Небось расслабился, почти два стакана выпив, сидит, лучшие деньки вспоминает. Дочка тоже всё следила из-под стойки, но скоро пришёл старый Дырь, и Путль отрядил девушку за похлёбкой для него.

Вскоре бочонки были полны, и Гэна пригласили в погреб, чтобы он облагородил воду. Парень вошёл, молча приблизился к одному бочонку, провёл над ним рукой, потом то же самое сделал со вторым, и вышел. Ничего не говоря, не спрашивая и не предлагая попробовать. Путль и Корич переглянулись, и оба потянулись к глиняной кружке на полке. Первый успел вышибала, и корчмарь с некоторой опаской повернул краник.

Корич отхлебнул.

Потом расширил глаза.

— Ммм! Что-то новенькое! — возрадовался он. — Господин Путль, вы этого Гэна того, этого… не отпускайте! Раз он такое волшебство может…

Всё обеденное время Гэн просидел за столом, и лишь когда все разошлись, поднялся. Корчмарь тут же кинулся к нему.

— Я вот… ваш заработок, мы посчитали… вы тоже пересчитайте, для порядка…

Гэн послушно пересчитал, кивнул и ссыпал монетки в мешочек. И посмотрел на мужчину, явно зная, что он ещё не всё сказал.

— Я, это… спросить хотел: вы кроме прая что ещё можете? Вино какое-нибудь, чтоб подороже?

— Ивовый настой, — подумав, ответил Гэн. — В Зар-н-Заре дороже ничего нет. В столице пойдёт как редкость.

У корчмаря аж дух захватило. Разговор уже шёл о столице!

— Так вы, может, пару бутылочек… на пробу…

Опять спустились в погреб. Бутылочек оказалось восемь, и все через доли ации стали наполнены прозрачной, как вода, но всего лишь похожей на воду жидкостью. Пробовал опять Корич, на этот раз при Гэне. И судя по его восторженному лицу с блестящими глазами, и по тому, как он старался не морщиться, Путль рассудил, что ну и демоны Щели со всеми этими ягодами, он и не столько заработать может.

— Маг Гэн, долго ли колдовство держится? Я к тому, чтоб не было обмана: а то купят у меня, а через день там опять вода…

— Не волнуйтесь, держится, как будто это настоящее горячительное, — уверил мужчину Гэн.

— Вот хорошо… так вы уходите, я вижу? Как же мы с вами…

— Я буду проезжать здесь через четверть года. Обязательно зайду к вам, — пообещал юный Маг. Корчмарь тотчас же принялся за подсчёты в уме, и вскоре просиял.

— А может, ещё бочечку? Вон ту, — и он указал в угол, где громоздилось что-то пузатое и по виду очень грозное. Чуть выше Корича, который был здесь самым высоким. — Вы как проезжать будете, я вам со всего проданного половину-то и отдам. А вы тогда новую партию поставите. Глядишь — и наладится!

— Отличная идея, — кивнул Гэн. — Каждую четверть года я буду приходить за своей долей, а вы решите, что именно будете продавать и по какой цене.

— Да я ж не новичок в таких делах! — Путль подмигнул Гэну и тотчас погнал Корича таскать воду. Велел, чтоб всех мужиков, кого встретят, запряг, и им пообещал пятую часть цены на новенькое горячительное скинуть. А потом они с Гэном взялись обсуждать, в какой день лета у них запланированная встреча и где лучше продавать тот или иной напиток. Точнее, рассуждал Путль, Гэн лишь поддерживал его идеи.

Когда в корчму навалил вечерний народ, Гэн ушёл. Оставив в погребе огромную бочку дорогого вина и несколько бутылок очень дорогого. Корчмарь уверенно записал этот день в список лучших дней своей жизни, а Корич в уме поставил возле графы "Маг Гэн" подпись "простачок".

А люди что? А люди веселились весь вечер и полночи, ведь в корчме появился неведомый ранее, но очень вкусный тов, да ещё и прай, по удивительно низкой цене!

"Сташ — один из древнейших городов. Неизвестно, сколько ему лет. Хотя, по-моему, триста двадцать… — Анди почему-то вспомнились именно эти слова Телуны о столице магии. — Школу вообще построили неизвестно когда, это был один из первых домов, когда закладывали город. Явно, Маги его и построили. Мне бы хотелось излазить его вдоль и поперёк. Самое интересное — подземелья. Знаешь, что это? Представь, что погреб в твоём доме и погреб в соседнем связаны ходом. Ну вот. А в Сташе — многие богатые дома имеют огромные погреба, из которых, ручаюсь, ведут ходы в самые разные места".

Анди пошевелилась, и внезапно поняла, почему она это вспоминает. "Как меня могли незаметно унести из парка с мешком на голове?" Вот какой вопрос мучил её, незаметно долбясь в голову. И она искала разные на него ответы. Один из них всплыл сам.

Как ни странно, ни руки, ни ноги не были связаны. Протянув к лицу кисти, девушка с остервенением сдёрнула с себя вонючий мешок и огляделась.

Так и есть, подземелье. Камни везде, тёмные и неприветливые, вместо одной из стен — решётка. И где-то там, за решёткой, горят факелы — единственный свет. Жёлто-красный и донельзя зловещий.

Анди попятилась подальше от решётки и вжалась спиной в стену. Камень впился в спину, но она не обратила на него внимания. Как там он сказал, работорговцы?.. О, нет! Они украли её и хотят сделать рабыней, как древние дикари! Или как степные!!!

Анди очень хотела заплакать, но сразу же представилась Телуна — мужественная и сильная, которая ни за что бы не сдалась. Будь воительница в такой ситуации, она бы уже стучала кулаками в стены и пыталась сломать решётку своими руками, а не сидела в углу и не плакала. Подумав об этом, Анди поднялась. Подошла к решётке, несмело взялась за прутья руками и попыталась заглянуть как можно дальше.

В коридоре горели факелы. Помещение, где находилась Анди, было где-то посередине его, потому что ни одного, ни второго конца не было видно. Из-за решётки можно было видеть ещё две похожих камеры, напротив: одна левее, одна правее. Есть ли кто внутри, догадаться было нельзя.

— Эй! — шёпотом позвала Анди, надеясь, что откликнутся товарищи по несчастью. Но они молчали. Правда, полной тишины не было, и даже были какие-то вроде бы голоса, но в отдалении, и девушка не могла их разобрать.

В какой-то момент послышалось звяканье шагов. С одной стороны коридора кто-то приближался. Девушка отпрянула от решётки и вжалась в боковую стену, уже не думая ни о мужестве, ни о храбрости. Ей хотелось спрятаться.

— Эй, отстойники! — крикнул зычный голос, который отражался, казалось, от каждой поверхности. — Принимайте, новичок! Воровал средь бела дня!

Раздался лязг, потом чья-то брань. Потом писклявый крик:

— Да меня подговорили, я не виноват! Скажите им!!!

— Нечего разбой на улицах вести! — грубо оборвал его низкий голос. Первый говорящий поддакнул. Писклявого бросили в камеру, и решётка защёлкнулась.

— Сиди тихо! — велел обладатель громкого, хорошо поставленного голоса — явно сэр какой-то. — Сказано же было — в Сташе рабов нет и не будет! Где ваша девчонка? — уже тише спросил он у второго, грубого голоса. Тот что-то тихо сказал.

Анди постаралась слиться со стеной, но не удалось. Стало ясно: она в городской тюрьме! Но зачем её привезли сюда? Неужели потому, что они с Телуной незаконно въехали в город? Но это не так! Они ничего не нарушили и вели себя очень культурно, нельзя в тюрьму!

А что с Телуной?

Шаги приблизились. За решёткой нарисовался стройный силуэт. Мужчина был одет богато — в зелёный камзол, высокие сапоги с пряжками, при оружии. Длинные светлые волосы, расшитый узором воротник. Он повертел головой и сразу же наткнулся на девушку.

— Ага! Не прячьтесь, вам бояться нечего, — он тотчас же пошерудил ключом в замке, и решётка поехала в сторону. — Выходите.

Анди нерешительно сделала шаг вперёд.

— Не бойтесь, выходите. Мы поймали разбойников, которые хотели вас украсть. Они в тюрьме.