— Это указатель? — Эник опять посмотрел на девушку. Он всю дорогу смотрел на её глаза, убеждаясь, что они опять голубые и спокойные.

— Да. Нам с тобой налево, на Сургун. Ты как, не устал?

Эник очень сильно помотал головой.

— Тогда пойдём. Вообще-то вечер скоро, будем останавливаться на ночлег… да и поесть надо бы. Хочешь есть?

— Ага… Грапиша, а ты что, на самом деле Мастер?

— Да нет… — она вздохнула и продолжила путь по левой дороге. — У меня есть магическая сила, но я не училась в Ларусе. Я просто сама по себе. Умею кое-что… я им солгала.

— А если они узнают? — испугался мальчик.

— Они нас не догонят! — Грапиша подмигнула ему. — Ну что, как думаешь: мы дойдём до какого-нибудь села до темноты?

Это место было очень далеко от цивилизованного мира. Не прекращающаяся вялая война с Меттоне загнала некоторые отряды Эльтана далеко на юг. Свободные города и посёлки встречались здесь очень редко — мало кто согласится жить почти в полной пустыне. Нахождение оазиса считалось счастьем. Недавно отыскали заброшенный колодец, не до конца засыпанный песком, и наполнили фляги желтоватой, дерущей горло водой. Но зато хоть какой…

Здесь было трое лучников, отправленных в Меттоне полгода назад вместе с сотней точно таких же стрелков. Они потерпели поражение и были отброшены на юг, за леса, за границу государства. Через Меттоне вернуться они не могли, пришлось делать огромный крюк вокруг Мёртвого Кряжа, перейти который не представлялось возможности даже для Мастеров. Да и не было Мастеров в отряде…

Возле самого южного отрога лучники повстречали два десятка пеших воинов, тоже эльтанцев, воевавших с лесным государством. Сейчас из этих двух десятков осталось только шестеро.

На этом смерть решила остановиться. Дорога, ведущая солдат на север, отыскала прямо у подножий гор что-то вроде наполовину засохшего перелеска. Деревья со скрученными стволами, почти без листьев. На них росли какие-то кислые и мелкие ягоды, которые были почти все съедены. Здесь же был и тот самый колодец. И на этом месте мужчины остановились на привал. На несколько дней. Потому что выяснилось, что в этих лесах водятся мелкие и костлявые, но вполне живые и съедобные бараны. Солдаты хотели наесться впрок, потому что понимали, что едва ли им удастся так здорово подкрепиться в ближайшее время.

Но они ошибались. На севере этого полуживого перелеска стоял посёлок. Около двадцати хижин из глины и соломы. Рядом располагалось маленькое мутное озерцо, но солдатам оно показалось чистейшим родником.

Это было спасение. Несмотря на то, что ни солдаты, ни местные не понимали языка друг друга, удалось выведать, что таких посёлков по дороге к Тибеи будет достаточно. Правда, мужчин предостерегли против степных — они называли их "угаи", и говорили, что те живут кочуя, разбивают лагеря в палатках из шкур и нападают на всех подряд. Иногда совершают набеги и на такие селения, но жители уже привыкли к этому и умеют давать отпор.

Из селения солдаты вышли с пополнением. Оказывается, точно таким же путём, из Меттоне, сюда добрался ещё один воин. Своего человека мужчины приняли без проблем.

Он был одет, как обычный пеший боец, в подпоясанную рубашку без рукавов, мягкие штаны и плотные сапоги, при себе из оружия имел только короткий меч. Чёрные волосы его были абсолютно прямыми, длиной до лопаток, забранными в хвост верёвкой. И на нём постоянно был плащ. Чёрный, плотный, скреплённый в области ключицы застёжкой. Длиной до колена и с капюшоном. В пустыне было зверски жарко, и солдаты не понимали, как можно быть ещё и в плаще. Сами они были одеты точно в ту же одежду, в которой отправились воевать, но по возможности избавились от лишнего: кольчуг, кожаных защитных пластинок и прочего. Незнакомый же парень, который выглядел лет на двенадцать и все потому считали его зелёным молодчиком, в плаще даже спал. Во время пути он накрывал голову капюшоном. Объяснял, что так гораздо прохладнее и солнце не светит в голову.

Но солдаты всё равно не понимали. Они обматывали головы светлыми тканями, потому что знали, что чёрный цвет притягивает солнце и вместе с ним палящий жар.

Солнце как раз заходило за горизонт, становилось легче. Можно было снять одежду, защищающую от солнечных ожогов, и ощутить почти прохладу. Во всяком случае, в сравнении с днём. Но только до того, как станет совсем темно — ночью в пустыне довольно холодно, поэтому каждую ночь разжигается костёр.

Мужчины расположились кругом возле пламени и прихлёбывали странный напиток, который они выменяли у жителей села на верёвки. Верёвкам те обрадовались, как родным — для них это был редкий, но нужный товар, который около двух раз за год прибывает из Тибеи. Да и то достаётся не всем. Поэтому солдаты пополнили запасы горячительного — жители говорили "свик" — и еды. Сейчас пятеро, те, что ещё не заснули, завернувшись в походные одеяла или рубашки, распивали загадочный свик и радовались жизни.

— Всё-таки есть боги на свете, — протянул громила Гидель. Он был очень больших размеров, но несмотря на это пил всегда меньше всех. И если приходилось отбиваться от угаи — от степных — боролся за троих. Его очень ценили в команде.

— Как думаете, сколько до Тибеи? — поинтересовался худой длинноволосый лучник Рами.

— Если через посёлки и без приключений — суток тридцать, — ответил Гидель. — А если на каждом шагу станем напарываться на степных — не позже захождения.

— Юмадь, — выругался Борка. Он славился немногословием, но если говорил, то всегда поминал богиню сквернословия, которой считалась Юмадь.

— В Бирру поедем? — Гидель отхлебнул и крякнул. — Хорош же этот свик! И почему у нас такого не делают?

— В Бирру, — кивнул Рами. — Надеюсь, за эти десятки суток, что мы здесь блуждаем, её не захватил Меттоне…

— Лучше в Крют, — предложил Борка.

— Крют дальше, — помотал головой Гидель.

— Зато безопасней. Крют точно не захвачен.

— Это ещё неизвестно, — покачал головой лучник. — Эти меттонцы так сражались, что страшно вспомнить! Да, Лонар? Эй, Лонар…

— Он спит, — черноволосый Гэн стянул с себя вездесущий плащ и растянулся на нём во весь рост, предварительно разувшись, чтобы прохладный ветерок обдул уставшие ноги. — Нет, Крют свободен. Но надо сначала добраться до Тибеи.

— Если эти срабаки нас пропустят, — подметил Гидель.

— Пусть только попробуют не пропустить, юмадь, — буркнул Борка.

— Тьфу! — сплюнул Гидель и поморщился. — Мы ветераны войны, они нам должны медаль дать!

— Мы же бежим, а не победителями возвращаемся, — хихикнул Рами. — И какое дело Тибеи до эльтанцев?

— Ты что думаешь, малец? — Гидель обернулся к Гэну. Он называл его мальцом неизменно, хоть и понимал, что раз парень в одиночку обогнул отрог Мёртвого Кряжа, он не промах.

— Я думаю, вам лучше всего отправиться в Крют, — ответил Гэн.

— А ты разве не с нами? — очень удивился Рами.

— У меня другая дорога, — ответил Гэн.

— Что-то ты темнишь, срабак, — прищурился Борка.

— У меня своя дорога, — твёрдо повторил парень и заложил руки за голову. Солдаты пожали плечами, но спорить не стали. В их компании, где все стали друг другу чуть ли не лучшими друзьями, Гэн считался чужим. Да, он тоже бежал из Меттоне, тоже был воином. Но он разительно отличался от них, чем-то неуловимым. Как будто специально отгораживался от остальных. Может быть, всё дело было в возрасте… но ведь Рами было ненамного больше — тринадцать, а одному из воинов вообще одиннадцать лет.

— Парень, ты хлебнул бы… — Гидель протянул Гэну флягу. — А то как птенчик желторотый. Ты пить-то хоть умеешь?

Гэн улыбнулся. Почти насмешливо.

— Этого мастерства я ещё не достиг.

— Дак мы научим!

— Мне кажется, я не достоин, — Гэн сокрушённо покачал головой и опустил её, чтобы мужчины не увидели весёлые искорки в глазах.