— Конечно же, бамбук! Нет ничего лучше бамбука в высоком зале! А лучше высокого зала может быть только берег воды!

Девушка мягко улыбнулась:

— Господин, не обращайте внимания, в нашем Павильоне все гости уважают друг друга и мы не допускаем ссор. Если вы хотите уединения, то воспользуйтесь Пологом Тишины, а сейчас я прошу вас немного подождать и насладиться вкусом фруктов.

Её жест не оставлял сомнений, о чём она говорит. Об артефакте на краю столика. Беда в том, что она ушла, а я так и не сумел его использовать. На обычное вливание в него силы он не реагировал. М-да. Ещё одно унижение бесталантному собирателю камней. Почему нельзя было использовать тот же принцип, что и с обычными артефактами и флагами формаций? Неужто…

Невольно я задумался, а сталкивался ли я хоть раз в Пятом поясе с артефактом или формацией? Использовал ли хоть раз местное изделие? Что, если они даже выполнены по-другому и я, со своим полным неумением познавать вещи, окажусь тут беспомощным?

Ну, эту проблему проверить просто. Достаточно лишь получить пару трофеев или купить что-то дешёвое в аукционном доме.

Отметив это дело на будущее, я решил не терять время зря и достал цинь. Всё же я пришёл сюда не только слушать, а жду я уже слишком долго.

Тронул струны, отмечая те, что звучали неверно, подтянул и для проверки самого себя заиграл Полёт Ворона. Свою единственную мелодию, которую выучил полностью и в которой был уверен.

Вышло отлично. Ничуть не хуже, чем раньше, в Академии. Значит, упражнения с цинем в жетоне уж точно поддерживают навык игры.

А вот со второй мелодией было всё так же плохо. И это понимал не только я.

Слева снова заорали:

— О Небо! Парень, хватит осквернять этот прекрасный вечер своей игрой! Имей совесть и мучай цинь в уединении. Я пришёл сюда не страдать, а наслаждаться! Служанка! Служанка!

Я опустил ладонь на струны, гася их вибрации. Он, конечно, прав, что я могу ему мешать, но что значит вечер? Солнце встало не больше средней палочки назад.

В мой уголок скользнула девушка с цинем в руках. Поклонилась:

— Здравствуйте, господин. Простите меня за опоздание, разрешите воспользоваться Пологом.

Не дожидаясь моего разрешения, девушка скользнула к столику и коснулась артефакта.

Звуки Павильона словно обрубило. Они исчезли в одно мгновение. Девушка же, скрывая, облегчённо вздохнула и спросила:

— Господин, пока вы отдыхаете, позвольте сыграть мне, желаете какую-то определённую мелодию?

Отдыхаю? Неужто и она не в силах выносить мою игру? Не может же это быть настолько плохо?

— М-м-м, ты слышала ту, что я играл? — о чём я спрашиваю, конечно, слышала. — Сыграй её.

— Мне она незнакома, господин, поэтому простите меня, но я могу лишь повторить по памяти.

Девушка на несколько вдохов оставила свой цинь, скользнула к ручейку, что протекал у края перегородки, ополоснула руки, вытерла их одним из полотенец, которых я не заметил до этого, и только потом села передо мной, скрестив ноги и устроив сверху инструмент. Штаны она носила, в отличии от девушек у входа.

Что сказать? Это было окончательное унижение. Она сыграла по памяти незнакомую ей мелодию лучше, чем играл её я, потративший на разучивание несколько уроков ещё в Академии и с тех пор успевший сыграть её пару десятков раз.

Как по мне, она играла ничуть не хуже моей музыкантки, части Призрака.

Мне ничего не оставалось, как невзначай, словно лениво убрать свой цинь и похвалить девушку:

— Прекрасно. Играй ещё. А когда я могу узнать слухи?

— Старший, спрашивайте, я с радостью отвечу вам на все ваши вопросы.

Теперь она играла что-то лёгкое, быстрое, едва касаясь струн ногтями, её руки буквально летали над цинем. Но я привык слушать что-то более подходящее для битвы. Впрочем, сейчас и не битва.

— Сегодня я встретил в городе седого мужчину с небольшой аккуратной бородой. Он седой весь, полностью: волос, брови, борода. Он носил плащ поверх халата, на плаще, на чёрном фоне был серебром изображён цзянь. Мне интересно что это за символ.

Она ответила почти без промедления и не прекращая играть:

— Это герб Ордена Небесного Меча, господин.

— Никогда не слышал о нём.

Соврал я, лишь в последний момент спохватившись, что сделал это зря. Кто знает, какими талантами обладает эта девушка помимо игры на цине и хорошей памяти.

— Расскажи о нём.

— Около ста лет назад это был очень сильный Орден. Говорят, что он входил в число десяти самых могущественных фракций империи. Они были близки к императору, его генералы спланировали последнюю великую битву с сектантами.

Совсем уж дураком я не был и сразу сумел сопоставить несколько вещей. Уточнил:

— Эта та, что случилась пятьдесят лет назад?

— Верно, господин. Великая победа и великое поражение. Орден Небесного Меча не оправдал надежд императора, подвёл его, не сумев в той битве уберечь наследника, великого Ралера. Они не смогли спасти даже его тела, поэтому были распущены и с тех пор такого Ордена нет в империи.

— Но герб он носит, — заметил я.

— Дело в том, господин, что в Орденах воспитывают с малых лет, вкладывая в сердце и душу верность Ордену. Небесного Меча давно нет, но выжившие продолжают носить его герб и сражаться с сектантами. Говорят, но здесь я не могу ручаться, что они надеются вымолить прощение у императора.

— Получится?

— Не думаю, господин. Слишком дорого заплатила империя и император за ту битву. Сколько должно пройти лет, чтобы отец забыл о смерти сына?

Я уже хотел было спросить, что с другими его детьми, но прикусил язык. Не знать про Орден Небесного Меча — это одно, но не знать, сколько детей у императора — это совсем другое. Из какой дыры нужно вылезти, чтобы не знать такого в Пятом поясе?

— А сколько этих орденцев? Где они живут?

— Не знаю, господин. Думаю их мало, это единственный орденец в городе за всё время, что я живу здесь. Они из тех, что сражаются с сектантами, не желая жить мирной жизнью, поэтому, думаю, живут в Шестом поясе, где-нибудь в Штормовом Плоскогорье или Нефритовых Лугах.

Я прикусил язык. Отлично, Орзуф. Будем надеяться, что никто не узнает, как житель Штормового Плоскогорья выспрашивал, где на его Плоскогорье живут орденцы Небесного Меча.

В общем, из Павильона я вышел, изрядно обедневший, но много узнавший об императоре, последней великой битве, орденцах и прочем. Поэтому шёл к лечебнице погруженный в размышления, сворачивая раз за разом и не следя за дорогой, а затем за очередным поворотом буквально споткнулся взглядом о человека, что стоял впереди, лениво прислонившись к стене дома со сложенными на груди руками, и глядел точно на меня.

Стоило мне сбиться с шага, как голос в голове словно окатил меня ледяной водой.

— Не хочешь рассказать, кто был твоим учителем?

Я замер. Кто же это у меня в голове? Конечно же, тот, кто пялится на меня, всё так же сложив руки на груди.

Седой.

Все остальные на улице шли по своим делам. Только мы замерли, как столбы, уставившись друг на друга. Не много вариантов того, кто заговорил со мной, верно? Не на чердаки же мне заглядывать в поисках хозяина голоса?

Я пожал плечами и толкнул мысль в сторону седого:

— Я учился у многих, но никого не могу назвать своим учителем.

— Ну, малец, кто тебя так напугал, что ты скрываешь имя учителя?

Малец?

Я несколько раз моргнул, укладывая это обращение в голове. Я в маске Орзуфа, на вид мне больше тридцати, уже отросшая седая прядь свешивается с виска. Да, седой седее меня, старше, но не настолько же, чтобы называть меня мальцом. Такого себе даже Стражи не позволяли, хотя я представал перед ними в своём истинном обличии, а всем им было далеко за сто лет. Он бы ещё малышом меня назвал и игрушку дал.

Покачав головой, я отвернулся и двинулся прочь. Мальцу пора идти в лечебницу, другой дорогой, и тренироваться. Нет у меня учителя, всё сам, всё сам.