Как же всё-таки странно повернулась жизнь.

Сейчас я скользил над меридианами парня, лет двадцати, может быть, чуть старше, изгоняя из них стихийный яд. При этом я пользовался не Небесной Рекой, вымывая этот яд, не Жемчужиной, собирая и ограждая его, не Рассветной Лазурью, которую я уже выучил, нет.

Я использовал своих змеев стихии воды.

Я, дарс меня побери, пытался даже лекарское дело превратить в возможность своего Возвышения.

Честно говоря, получалось так себе.

Сначала долго не выходило вызвать в чужом теле, где я находился только духовным зрением, свою стихию.

Я справился с этим, по сути, повторно отравив очередного страдающего от яда. Да, он страдал от раны и яда, а я добавил ещё, замаскировав этот миг под использование техники.

Тот мужик, на котором я первый раз опробовал это, вскрикнул в этот момент, дёрнулся, но я лишь строго напомнил ему, что когда я погружусь в него духовным зрением, чтобы не вздумал орать и дёргаться, иначе помешает мне, я случайно дёрну ему сердечные меридианы, и он помрёт. Теперь говорю это всем. Строго и безразлично.

Да, это, как оказалось, говорило о слабости лекаря, но мне-то что?

Я и есть слабый лекарь. Никудышный, если честно. Особенно в те моменты, когда пожираю яд внутри пациентов.

Кажется, всё.

Я скользнул вдоль меридиана ещё раз. Затем отдалился, оглядывая темноту тела и туман ран в поисках красных проблесков стихии огня, которая его и отравила. Ничего. Только тут и там синие искры. И это не только следы Стихиального противоядия. Но это потом.

Мгновение и я уже вне тела парня. Моргнул, беззвучно, мыслью позвал своего змея.

Ко мне. Возвращайся ко мне.

Парень застонал, зашипел сквозь зубы, но, надо отдать ему должное, не попытался отдёрнуть руку, которую только что ожёг мой змей, не использовал покров или духовную защиту, хотя находились и такие умники. Кое-кто даже чувствовал от меня угрозу, когда я начинал своё «лечение».

Змей вернулся в меня толстый, отожравшийся раза в три, а то и в четыре. Слёзы, конечно, в сравнении с тем, сколько нужно влить в очередной мой узел.

Мгновение, и я снова внутри парня. Теперь в темноте тела добавились ещё и огромные синие кляксы там, где змей, спеша на мой зов, не вписывался в изгибы меридиана.

Лечу и тут же калечу. Но с этим я быстро и легко справился, проливая туман ран обычными лечебными техниками. На этот раз Лазурью, нужно же её тренировать?

И вот я снова в своём теле. Отпустил ладонь парня, довольно кивнул:

— Яд вывел, тело подлечил.

Парень скривился, принялся рассматривать тыльную сторону ладони, где вышел, раня его, мой змей воды. Недовольно буркнул:

— Очень долго.

Я уже заучено, точь-в-точь как и объяснял Пиатрий, ответил:

— Павильон лечения Пиатрия приносит свои извинения за наши малые силы и умения. Вы можете воспользоваться в следующий раз услугами более опытного и дорогого лекаря.

— Нет, спасибо, — недовольно отрезал парень. — И на тебя-то денег с трудом наскрёб.

А вот это он зря. Один раз я могу сделать вид, что не заметил, но наглеть-то зачем? Я выплеснул из тела силу напомнив:

— На вас, старший.

Парень закряхтел, с трудом удержал спину, пытаясь не поклониться мне в пояс:

— Простите, старший.

Всё с ним понятно. Тоже из тех, которые не видят моих сил и считают, что про Предводителя над моим павильоном написано лишь для того, чтобы содрать с них побольше денег.

Я и лечу таких всего три дня, а уже устал от них. Чуть иначе сжал духовную силу, отталкивая его прочь, безразлично уронил:

— Свободен, — повернувшись к своему молчаливому и безучастному помощнику, приказал. — Пусть заходит следующий. Скажешь, этот будет последний, потом я пойду в башню медитаций восстанавливать силы.

— Хорошо, старший.

Тот разговор с Нуларом пошёл мне на пользу. Наверное, Пиатрий и сам уже не рад, что намекнул мне, будто нужно просить большую плату. Стоило мне расстаться с Нуларом, как я нашёл счастливого, улыбающегося Пиатрия и, честно говоря, стёр эту довольную улыбку с его лица, выбив из него плату за свою работу в его лекарском доме не только духовными камнями.

В конце концов, никто не знает, какого размера мои средоточия. Я трачу на лечение столько же, сколько идущий с обычным размером средоточия и на этом достаточно. И пусть Пиатрий восполняет мне эту потерю, потому как даже лекари должны идти по пути Возвышения, а не раз за разом сливать свои запасы на больных.

Ну, как должны идти, никому они ничего не должны, могут. Если хотят. Я хотел. Поэтому настоял на том, что Пиатрий оплачивал мне восстановление в одной из башен медитации, принадлежащей семье Ян.

Жаль, правда, что в них так же нельзя было использовать Круговорот, а без него… Без него я успевал восполнить лишь вдвое от потраченного.

Никогда я так не страдал от своего низкого таланта в восстановлении сил. Нет, вру, страдал. Раньше, давно. Но никогда я не страдал от этого так сильно.

Сидеть буквально в центре огромного вихря силы и стихии и ощущать, как ты впитываешь лишь жалкие крохи… Обидно.

Мысли, что с этим можно сделать — были. Другое дело, что я пока не знал цены.

Но сегодня узнаю.

В комнате медитации тихо, едва слышно ударил звук гонга.

Время. Истекло.

Я открыл глаза, поднялся и шагнул к двери, на ходу оправляя халат.

Вперёд, меня ждёт аукционный дом.

И снова мне не нужен был сам аукцион, для начала стоило проверить, нет ли зелий Древних в обычных списках.

Пятый пояс. Это Пятый пояс.

Зелья Древних нашлись. Покупай хоть сейчас. Если хватит духовных камней.

Мне, конечно, не хватало, но я ещё и добытые в выходе травы не продал, даже не поговорил о них с Пиатрием, а это не дело. Ладно, вечером, а пока…

В конце концов, почему нет? Я Орзуф из Шестого пояса, из клана, который сражается с сектантами. Кому, как не мне в этом городе Ян можно продать немного сектантских вещей?

Так ничего не выбрав в списке, не поймав в кулак ни одной строчки, я вернулся в предыдущий зал, к оценщикам.

Закрыл за собой дверь, шагнул вперёд.

Несколько вдохов оценщик глядел на меня, а я глядел на оценщика.

Затем я медленно проговорил:

— Знаешь, давно завалялись трофеи с сектантов. Интересует?

Оценщик заморгал, переспросил:

— С сектантов, господин? — я лишь молча кивнул, и оценщик повёл рукой. — Прошу, господин, аукционный дом Ян готов принять любой товар.

Но выкладывал я всё равно с умом. Никаких жетонов, которые могут рассказать любому, у кого есть глаза, откуда пришли эти трофеи. Ничего, где были нанесены знаки сект. Но и без того нашлось немало барахла, которое я взял трофеем в доме мастера Указов секты Жуков и подобрал на площади.

Оценщик то и дело сверялся с книгами, внимательно оглядывал мечи, а когда дело дошло до пилюль, то и вовсе вызвал себе в помощь ещё одного человека, видимо, алхимика.

Тот пришёл не с пустыми руками. На столе появились весы, пилочки, склянки. Я привык, что обычно качество зелья или пилюли оценивали по густоте и силе аромата, но здесь этим дело не ограничивалось. То и дело оценщик стачивал крошку от пилюли и едва ли не пробовал её на вкус, затем растворял в очередной склянке, глядел на просвет и совершал прочие странные на первый взгляд вещи.

Из приятного было то, что сумма духовных камней, предназначенных для оплаты мне, всё росла и росла.

И всё равно не хватало для Малого Дыхания Тела.

Но теперь я хотя бы видел, что мне нужны будут лишь ещё два выхода. Или же один, но двойной. Две недели собирания трав, а если удачно найду поместье Древних с добычей, то и в неделю уложусь.

Невольно на моё лицо вылезла кривая усмешка. Да, Леград, а если будешь выковыривать глаза големов защитников, то тем более в неделю уложишься. Вот потому в городе Ян день за днём сотни идущих лезут на Поле Битвы и рыщут там в поисках следов Древних. Причина проста — деньги. Духовные камни, которые можно выручить за эту добычу.