Увидел Олег мой стояк, ухмыльнулся, а меня аж повело от того, что смотрит. Внутри все в узел завязалось. А этот банный извращенец теперь горячим веником от моих ног, от самых пальцев, наверх повел.

Я не сдержался – замычал, когда он по члену прошелся. Выгнуло меня. А Олег еще раз и снова. Потом стал по бедрам хлопать, по груди, плечам и опять по ногам. А то место, где мне бы хотелось, – стороной обходит. Мучитель… Ну не самому же дрочить! И так стыдно до одурения, а глаза закрыть не могу – видеть его хочу. Как кожа блестит, мускулы играют. И как он сильно возбужден, не меньше меня. Жар спал немного, чтобы париться – надо бы подкинуть воды на камни. Только встать я не могу, лежу перед Олегом и то матерюсь мысленно, то прошу его сам не знаю о чем.

Зато он знает. Веник мягкий, теплый мне к паху приложил и тут же убрал, смотрит, как член у меня задергался. И уже рукой накрыл… Наконец! Сам наклонился, потом рядом лег. Опять целует. За губы кусает, язык мне в рот заталкивает. Бесстыжий… Ах…енный… Умереть от этого можно. Рукой ласкать стал, кожу вниз согнал, а я мокрый уже весь. Олег пальцами конец сжал, по головке водит. Я в губы ему стонаю, сдержаться не могу. Обнимаю его неловко, по плечам глажу. Под пальцами жар его чувствую. Ничего не могу, колотит меня крупной дрожью. Сердце выпрыгивает, дышать нечем, член разрывает. Кончить не могу. Болью все налилось, точно сдохну сейчас тут, на полке.

– Ну что ж ты перевозбудился так, Вася? – перестает он насиловать поцелуями мои губы, по подбородку, по шее и груди спускается, сосок прикусывает. Я только шипеть могу сквозь зубы. Пальцы в его волосы запустить хочу и чтобы он… чтобы…

– А-а-а-а-а… – кричу, когда он угадывает мою мысль и языком ведет по стволу, в рот забирает и такое творит, о чем я не подозревал, что оно бывает. Сил нет вынести. Я все же за волосы его хватаю, вперед подаюсь бедрами раз, другой. Он, не выпуская изо рта, мне рукой причиндалы осторожно ласкает, потом ствол крепко сжимает, передергивает. Срываюсь. Кончаю так, что искры из глаз, сильно, долго, затяжными бросками. Ему на губы, на лицо. И выпадаю в осадок.

В себя прихожу от того, что Олег меня по щекам хлопает и за плечи тянет, приподнимает. Ладонь под затылок подсунул, как младенцу. А у меня сил нет вообще. Весь как кисель.

– Вася… Вася… – смеется Олег, – идем отсюда, нельзя так долго в парной. Плохо станет, сомлеешь.

– Я уже сомлел.

– Я вижу.

– Но мне хорошо…

– Вот и славно… Я говорил же – чего время тянуть? А ты упирался…

Василий

Пошли под душ потом. Олег ученый уже – сторонкой от купели. Домылись каждый в своей кабине. Вывалились в предбанник – там тепло, хорошо. Вытерлись. Я глаза отвожу, что говорить – не знаю. И Олег, как назло, молчит. И что теперь?

– Может, по сто грамм? – спрашиваю. С тайной мыслью, что если он выпьет, то за руль ведь не сядет. Хотя он и так не собирался.

– Нет, после бани накатывать не лучшее, а вот есть хочется. Чего тут у нас?

А у нас там и рыбка красная, и салат какой-то, и даже икра. Хлеб, масло, огурцы-помидоры. Капуста квашеная и еще буженина домашняя. Сыр разных видов. Димон и правда все, что нашел, сгреб и притаранил. – Ну… под икру, может, и накапать сто грамм, – раздумчиво тянет Олег, стол осматривает.

– А чего ты смотришь? Давай поешь. В доме у меня обед есть, может, хочешь полноценно?

– Успею я и полноценно. – Глазами стрельнул так, что у меня опять зашевелился.

– Тогда вот попробуй буженину и сыр – это свое все, с фермы.

– У тебя и сыроварня? – Уселся за стол вальяжно, как у себя дома. Мясо на хлеб, сверху сыр и еще сверху зелень. И мне протягивает. – Вот так попробуй.

Я взял, есть и правда захотелось. Ну вот, сидим…

И странно, что в сети-то мы говорили легко о разном, а тут я как онемел. И Олег молчит. Жует, на меня смотрит. Я от его взгляда плавлюсь, и это заметно. Он улыбается победно. И откуда такой взялся? Наконец, родил я вопрос. Мы об этом ни разу не говорили, а мне с самого начала интересно было, чем Олег занимается. Про это и спросил.

– А ты кто по жизни? На хлеб с маслом чем промышляешь?

– Колесами.

Вот и понимай как хочешь… Наркодилер, что ли? Или это я в меру своей испорченности так понял? Уточняю:

– Шофер?

– Вроде того. Гонщик. Испытатель. В частной автомобильной компании работаю, совместное производство. До Формулы-один еще не дорос, но бывают соревнования.

– Понятно… гонщик.

Некоторое время жуем молча. Мысли мои мечутся. Единственное, чего я хочу, – это позвать Олега в дом и там… Черт его знает, что там! Раздеть опять. Но не скажешь ведь.

– А у тебя ферма немалая, я не так представлял. – Он опять за бутылку берется, – Еще по одной давай. Как-то мы упустили главный повод. За знакомство.

Я вспоминаю свой любимый фильм про “Особенности национальной…”, и мне становится смешно. Там же тоже мужики в бане сидели и выпивали. Вот прямо смех разбирает. Это, конечно, нервное…

Выпили еще. Полегче стало, смущение отпустило, зато желания всякие пришли.

– Может, домой? – спрашиваю. – Ты же за Матильдой следить хотел. Она как раз выходит в это время.

– Пошли! – сразу подорвался Олег. – А это все куда?

– Да Димон заберет.

Так вот про мышь…

Объявилась она к утру, когда мы уже и помылись, и побрились, и проспались, потому как накануне после всех ночных испытаний надо же было расслабиться, ну и за знакомство тоже. Даже не знаю, как вам и сказать, потому скажу как есть – проснулись мы в одной постели. Вернее, это Олег проснулся и меня разбудил. Причем странно так, нет бы там поцелуем, романтично, тем более на дворе февраль, четырнадцатое число. Снега нет совсем, что с погодой! Зима называется. Но все День святого Валентина исправно празднуют, вся инста в сердечках.

Так вот, никакого не было поцелуя! Трясет меня Олег, как грушу, и шипит:

– Не шевелись! Мышь пришла, сейчас я её сфоткаю, прикол запостим!

– Какой прикол?

– Она провод у твоего ноута жрет, – трясется от беззвучного смеха Олег, а сам руку под подушку и вытаскивает ствол.

– А это что у тебя?

– Ключи от собора! Смарт с другой стороны. Отдай сейчас же…

– А чего, заряжен?

– Да, от мышей отстреливаться.

– Тише ты… я снимаю уже…

Только такой малахольный, мог среди ночи приехать в Ольховку на Bugatti – Матильду пофоткать. И как я раньше без Олега жил?

Василий

Ну, пофоткали, значит, в Инсту все закинули, лежим, за притоком лайков следим. А они растут.

– Матильда твоя – звезда Рунета, – смеется Олег. – Котов там полно, ежики есть, а вот мышей раз-два и обчелся. – А сам пальцы с моими сплел. И так хорошо. Вот прямо родной рядом. И как оно могло произойти это? Не ведал я, не гадал. Жил один, не скажу, что ждал чего-то. Не до любви было. А что это я сразу про любовь? Ну, допустим… вдруг она это. Так вот и не ждал, может, сидело где-то глубоко там в мыслях, что придет и ко мне. Надеялся. Как без надежды? Человеку без надежды нельзя, меня этому в школе учили. У нас была учительница литературы, строгая, седая, волосы вечно в пучок затянуты, как у куклы. И говорила нам всегда: “Человек без надежды – как птица бескрылая”. А ребята дразнились у неё за спиной “Бескрылый страус”. Чего вспомнил её? А как звали – забыл…

Глаза Олега близко, склоняется он надо мной. Я уже взгляд и не отвожу. Что прятать, если так меня прет, сил нет. И не знаю, что говорить, слова какие. Ну не книжные же! А какие тогда?

– Поцелуй еще, – прошу и обнимаю его. Он целует. Так, что сердце аж трепыхается. И я не задумываюсь больше: правильно или нет, допустимо, постыдно? Важно, что он сейчас рядом со мной. Приехал и остался. На эту ночь. Кто его привел, какие силы? И надолго ли… От этой последней мысли знакомое мне накатывает оцепенение. Так бывает, когда зимой один в доме, темнотища и знаешь, что никто не придет, в дверь не постучит, не скажет: “Эй, Васька, ты чего тут один?” А почему я один? Сестра давно в город зовет. Говорит: “И без тебя коровы доиться будут…”