И ушла.
Спасение спорткара
Василий
Подобрал я раскиданные вещи, пошел сварил кофе, трубку набил, сижу курю. Думаю себе. Почему так? Почему Аленка жизни моей не понимает? Придумала тоже – женись. Ну куда мне жену? Иногда, конечно, я встречаюсь, но так, чтобы постоянно… Да и противно без любви, жена не корова – за деньги покупать не хочется. А своей волей какая сюда пойдет навоз месить? Тьфу ты, привязалось же!
Обидно! Даже выпить захотелось. Единственный родной человек – и не понимает!
Ну, что делать, перетопчется. Пойду хоть подарок этот разгляжу. Она же как лучше хочет, Аленка моя. В Германию не поехала учиться, чтобы меня не бросать, – я-то знаю. Ей бы самой парня хорошего, чтобы с мозгами и с душой. Она же у меня красавица и умница какая! Доверчивая только. Если какой хлыщ к ней сунется – убью гада. Пойти хоть посмотреть на социальные сети эти – там вся зараза и есть, вот где не навоз, а чисто дерьмо – хорошо если бы собачье, а то человечье.
И завис я! Утром на ферму не пошел. Смотрел, смотрел на сторизы эти. Чего только люди не показывают! Постят – если по-интернетному. А мне что показывать?
Завтрак? Так я ничего особенного не ем – щи да каша пища наша, что Марья Ивановна сготовит, то и годно. А она женщина простая, деревенская, французским деликатесам не обучена.
Красоты местности? Это у нас-то в Ольховке? Ничего особенного здесь: река, лес, поля. Весной, правда, красота! Небо такое, залюбуешься, а закаты! Северные закаты, долгие, с облаками.
Так люди вон закаты постят с Лазурного Берега, кто на Ольховку смотреть захочет?
Разве что коров моих показать? Вон их теперь в зоопарках смотрят, а у меня в хозяйстве двадцать голов, это не считая телят. Пошел я и хозяйство свое пощелкал. Коров племенных. И доярок заодно – веселые они, смешливые.
– Чего это ты нас, Андреич? Куда это? На конкурс красоты, что ль? – платками белыми прикрываются, смеются.
Кур тоже снимал, куры у меня красивые, породистые. Пеструшки и рыжие. А петух – так тот просто султан Сулейман, хвост веером. Смартфон Сулейману не понравился, я близко сунулся, так поганец чуть экран не клюнул. Стекло бы разбил.
Так и пошло, каждый день хозяйство я свое снимал и в инстаграм фотки выкладывал.
Прошла неделя-другая.
Запостил я вечером, как обычно, фотки, опять лежу на диване, листаю инсту.
И вдруг приходит моя Матильда не одна, а с приплодом! Сама идет, а за ней мышонок, за хвост её держится, за ним второй, третий – и так все пятеро цепочкой. Вот это кадры! Наснимал я нахлебников, кинул для прикола в сториз.
И вот надо же, на ферму мою образцовую никто и внимания не обращал, хоть бы десяток лайков набралось, а тут посыпались горохом. И комментарии. Слово за слово, я даже разговорился с одним парнем, он мышей вблизи не видал, все расспрашивал меня – не кусается ли. Из инсты мы ВКонтакт перешли, там в личку, полночи протрепались о том, о сем. Парень Олегом представился. И ни одной фотки, какой-то странный агрегат на аватарке, я не сразу и сообразил, что это автомобильный мотор.
Ну, что тут скажешь, каждый по-своему с ума сходит.
Еще день прошел, я по хозяйству, в лесхоз ездил, едва пробился – грязища непролазная, развезло дороги. Домой вернулся, помылся, поужинал, вспомнил про Олега, что обещал ему Матильду еще сфоткать. А она, как на грех, не приходит, затихарилась. А может, ушла с пометом в поля. Надо же ей детей учить как жить: крекеры на каждом углу не разложены, жизнь мышиная – не рублевская.
Написал Олегу, что пропала, не является. Буду следить.
А он мне в ответ, может, и в шутку:
“Я бы с тобой последил”.
А я ему:
“А приезжай!”
А он адрес спросил. Я дал, жалко, что ли. Думал, прикалывается он, тем более ехать ко мне, если из центра, не ближний свет. А он пишет:
“Еду”.
Етить-колотить! Время к ночи, малахольный какой-то.
Часа через три снова пишет:
“Застрял у какой-то заброшки на семидесятом километре”.
Я сразу понял, про какую он заброшку, это элеватор бывший совхозный. Там грунтовка та еще, вся раздолбанная. Поехал спасать. С моим внедорожником там пройти можно.
И что же я увидел у элеватора? Серебристый Bugatti по брюхо в грязи увяз. У машины стоит высокий парень лет двадцати пяти, в кожаной куртке, светловолосый, очки в золотой оправе, весь из себя мажор. Какая машина – такой и хозяин.
Вот же влип, да не он, а я! Что теперь с ним делать?
– Прицепить трос есть к чему? – спрашиваю.
– Это вместо “здравствуй”? – смеется.
Смешно ему. А если бы я не приехал? А может, я вообще этот… как там… фейк.
– Это вместо “до свидания”! Ты в уме – на такой машине в наши края?!
– Да вроде по навигатору смотрел – трасса везде. А тут, оказывается, съезд в объезд, – опять смеется. Другой бы истерил, машина ведь на четыре лимона баксов.
С грехом пополам прицепили спорткар к внедорожнику, вытолкали, поехали ко мне на ферму.
У Димона глаза стали не то что круглые – квадратные, когда он Bugatti в грязище увидел, да еще нас с Олегом, как будто мы в хлеву валялись. Среди ночи же все это дело вышло. Царя у кого-то в голове нет.
Димон решил – авария. Долго я ему втолковывал, что нет – помыть надо машину, и все пучком.
Забавно мы смотрелись, конечно. На парковке рядом с моим привычно грязным внедорожником этот серебристый Bugatti – принц платных автобанов. А рядом со мной – Олег. Мыть не только спорткар надо было, а и нас.
Так вот, про мышь…
Русская баня
Василий
Пока до дома шли – молчали. У меня чего-то язык к заднице прилип, о чем говорить? Неужели он правда из-за мыши приехал, а если нет? Зачем тогда?
Странно было встретиться вот так: вроде бы и знаем друг друга, так не виделись же никогда. То есть меня Олег видел в соцсетях, Аленка постаралась, а вот я его – нет. Фоток, кроме как машин внутри и снаружи, не было. Но Олег такой оказался, как я себе представлял: высокий, спортивный, молодой, ресницы длинные, как у девки, ухоженный, даже мысль закралась, что волосы крашеные, да вроде нет. Не разбираюсь я в этом, вот в коровах – другое дело. О них, что ли, говорить?
– Ты, Василий, не удивляйся, что я так сорвался среди ночи, – обронил Олег, – я тебе потом все объясню.
– Да ладно, приехал – и хорошо, я гостям рад. У меня и баня топлена.
– Ни разу не был в деревенской бане. А посмотреть можно?
– Так и помыться можно. Нам не повредит. – Без всякой задней мысли я это сказал. Кто ж знал-то, что оно так повернется!
Баня у меня просторная, с хорошим предбанником. А дальше и мыльня, и парная, и купель с проточной холодной водой. Песня, а не баня! Березовыми дровами как вытопишь – жар такой, что словно бы расплавляешься. Мигнул я Димону, чтобы он подсуетился и в предбанник принес там что обычно попить-закусить. И пошли раздеваться. Одежда сильно загрязнилась от наших игр с Bugatti.
– Завтра почистим, – говорю, – придет моя домоправительница. Она быстро все поправит.
Почему я решил, что Олег на подольше у меня останется. Хотя выходной же впереди?
– Домоправительница у тебя? А жена где?
Про семейное положение мы с Олегом в личке не перетирали, к слову не пришлось. Но сейчас почему не сказать.
– Нету у меня хозяйки.
– А что так?
– Да никто не хочет на ферме жить.
– Почему? – Олег уже футболку через голову стягивал. Волосы его светлые разлохматились от этого. А торс уважение внушает! Видно, что не по одному часу в зале Олег проводит. Весь он ладный, мышцы под кожей бугрятся. От пупка дорожка светлых волос спускается. И на груди волосы кучерявятся. Плечи широкие. Кой черт я его рассматриваю, как баба? Он уже и джинсы вместе с боксерами стянул, стоит передо мной, в чем мать родила. Живот впалый, бедра крепкие. И надо бы отвернуться, а я на его достоинство смотрю. И чувствую, что возбуждаюсь. И что теперь? Раздеваться как? Так и у него приподнялся. Вот тебе и банный день! Хорошо, Димон с пивом и закусью заявился. Он и водку принес. Говорит:
