Но пока я адаптировалась к реальности жизни с артритом, холодная северо-восточная погода оказалась непригодной для жизни. Когда вакансия моей мечты, расположенная в тёплой Южной Калифорнии, упала мне в руки, я ухватилась за эту возможность и переехала на другой конец страны. И пусть прощаться с Габби и Тони, Ма и бабулей было чертовски больно, я испытала облегчение. Я больше не была обузой или поводом для беспокойства. Я стала лишь еженедельным звонком. Визитом дважды в год, чтобы мы не утратили контакт полностью, и чтобы можно было понадоедать мне напоминаниями о необходимости регулярно проходить рентген-обследования. Когда нас разделила целая страна, я вновь стала для них личностью.

После переезда сюда я завела в ЛА двух подруг, через занятия по водной аэробике и через книжный клуб — их зовут Энни и Лорена. Помимо них, моя семья — это Кингз. Их победы — мои победы, их поражения — мои поражения.

И поэтому каждый раз перед игрой я так же готова обосраться от нервозности, как и парни, наверное.

После очередной вылазки на фарфоровый трон (благодарите за это мой нервный желудок), я направляюсь в одну из тренировочных комнат, зарезервированных для приезжих команд. Все находятся в разной степени физической активности, ещё одетые в футболки, шорты и кеды и разминающие свои тела.

— Франк-Танк! — кричит Энди.

Я отдаю ему честь, затем поворачиваюсь к Тайлеру, который выполняет повороты с утяжелённым мячом в руках.

— Джонсон. Не забудь, что у тебя через полчаса прямая трансляция в инстаграме.

Тайлер широко улыбается.

— Да, мэм.

— Шер, — Крис смотрит на меня, продолжая делать вращения бёдрами. — Будь так добр, прекрати сцепляться с троллями в твиттере. Это ни к чему не приводит, и жители Миннесоты тебя ненавидят.

Он кивает.

— Хорошо, — я поворачиваюсь, делаю шаг, затем застываю, ибо О Скачущий Иосафат, Рен Бергман делает Т-образные отжимания.

Без футболки.

Позвольте, я помогу вам представить это. Вы меня поблагодарите, обещаю. Это обычное отжимание. Только потом он выпрямляет руки и, вместо того чтобы опуститься вниз для очередного повторения, он поднимает руку к потолку, развернувшись в талии. Это выглядит как триконасана, фанаты йоги поймут. Суть в том, что каждая мышца торса, спины, плеч и рук этого мужчины бугрится и сокращается, пока он опускается, поднимается со взмахом, опускается, и снова поднимается со взмахом.

Мой взгляд проходится по его телу, заворожённый ритмом его бёдер, которые опускаются, замирают над полом, затем резко взмывают вверх. Вверх-вниз, вверх-вниз.

Я словно приросла к полу, загипнотизировавшись. Как я и сказала, я всего несколько раз видела Рена без рубашки. Даже во время тренировок вне льда он всегда скромный и неизменно остаётся в футболке, пока выполняет упражнения.

Сегодня, видимо, день славных исключений.

— Футболку потерял, Зензеро?

Рен замирает посреди отжимания, что совсем не помогает ситуации в моих трусиках, поскольку его абсурдные трицепсы напрягаются вместе с каждой мышцей спины. Сегодня на мне мои счастливые трусы-шортики с Хедвиг, а значит, когда начинает действовать Эффект Рена, любимая ручная сова Гарри словно попадает под проливной дождь.

Наконец, Рен выпрямляется и прыжком встаёт на ноги — легко и непринуждённо, как большой камышовый кот. Схватив лежащее рядом полотенце, он проводит им по лицу и груди, затем поворачивается ко мне лицом. Я опешиваю, взглянув на него. Его глаза остекленели, щёки розоватые. Шагнув ближе, я дотрагиваюсь до его лба, после чего он быстро отстраняется.

— Ты выглядишь дерьмово, — я складываю два плюс два. — Вот почему ты без футболки. Тебе жарко, потому что у тебя поднялась температура.

Рен оборачивается через плечо на остальных парней. Я слишком поздно соображаю, что не действовала скрытно, хотя следовало. Ещё одна деталь, которая даётся мне не очень хорошо: почувствовать в ходе разговора, когда надо вести себя деликатно и тихо.

— Я в порядке, — мягко отвечает он.

— Не в порядке, — когда я снова тянусь к нему, он отстраняется.

— Если я не в порядке, ты не должна меня трогать. Я могу тебя заразить.

— Ты меня не заразишь, — моё нутро сжимается от беспокойства. Я хочу замотать его в холодные полотенца, осыпать мороженым и затолкать его задницу в гостиничную кровать.

— Твои лекарства, Фрэнки. Они ослабляют иммунную систему.

— Откуда ты знаешь?

Он моргает.

— Это общеизвестный факт.

— Нет, неправда.

Рен переступает с ноги на ногу и скрещивает руки.

— Фрэнки. Мой папа — доктор. Моя старшая сестра — физиотерапевт. Один из моих братьев готовится к поступлению в медицинский. Мне приходится сидеть на семейных ужинах и слушать, как они нудят об анатомии, последних методах терапии и фармакопеи. Я знаю, что большинство лекарств от ревматоидного артрита работает посредством подавления иммунной системы, а значит, ты легко можешь заболеть.

Я смотрю на него, чувствуя, как сердце опять делает кульбит в груди. Совсем как в тот вечер, когда он подарил мне блузу.

— Возвращаемся к изначальной теме, — Рен прочищает горло и бросает на меня суровый взгляд. — Тебе надо держаться подальше. Достаточно плохо то, что мы летели на одном самолёте, и ты дышала моими микробами в этом ужасном циркулирующем воздухе…

— Я в порядке, — говорю я ему. — Каждое утро я принимаю самую огромную дозу витаминов в мире. Я мою руки как одержимая. Со мной всё будет хорошо. Но ты. Ты выглядишь как подогретая какашка. Скажи тренеру, что не будешь играть.

Он сухо смеётся, отодвигаясь ещё дальше и понижая голос.

— Смешная ты. Я буду играть. Держись от меня в трёх-четырёх метрах, Фрэнки. Я серьёзно. Если я тебя заражу, я буду очень ворчливым.

— Это не угроза, Бергман. Я бы заплатила большие деньги, чтобы увидеть тебя ворчливым.

Он щурит свои кошачьи глаза, глядя на меня.

— Ладно, — бурчу я. — Но потом я натравлю на тебя Ховард.

Доктор Эми Ховард — это наш главный врач команды, и она путешествует с нами. Она никому ничего не спускает с рук, и я её обожаю. Если она решит, что Рен болен, она без проблем не допустит его задницу до следующей игры.

— Даже не думай об этом, — отвечает он. — Я сам поговорю с ней после игры, ладно?

Я хмуро смотрю на него.

— Ладно.

***

Рен — просто чёртова машина, особенно для того, кто горит от лихорадки. Он уже забил в первом периоде и выглядит готовым забить ещё раз, когда начинается второй. Я, как обычно, брожу недалеко от скамейки запасных, ловлю кадры на телефон, строчу твиты, делаю публикации в инстаграм, взаимодействую в реальном времени с фанатами и упоминаю их посты в своих публикациях, но мой взгляд не отрывается от Рена, насколько это возможно, и от других игроков, конечно же.

Рен бросается за защитником Уайлда. Как раз в тот момент, когда он легко мог бы толкнуть парня в бортик, Рен вместо этого проворно перехватывает шайбу и проскальзывает мимо, пока та будто приклеилась к его клюшке. В этом вся суть Рена. Элегантный. Стратегически мыслящий. Надёжный. Не поймите неправильно, я видела, как он вышибал весь дух из противника, впечатав того в бортик. Я видела, как он толкался и откидывал других хоккеистов плечом. Но он никогда не стремится к агрессии намеренно. Он никогда не выходит на лёд как мужчина, которому надо что-то доказать. Он просто играет. Красиво.

Из всех парней в команде Рен всегда в наибольшей степени пользовался моим уважением. Он хороший человек, надёжный спортсмен, естественный, но не крикливый лидер. Да, он раздражающе весёлый и вежливый, но теперь я понимаю, что это не признак беззаботного существования, а скорее сознательный выбор, чтобы защитить свою личную жизнь, быть позитивным присутствием в команде.

После вечера, включавшего один щедрый адаптивный подарок из одежды и обильное количество марихуаны, я много времени старалась не думать о Рене. Это сводит меня с ума, но вот так я устроена. Рен показал мне новую завораживающую сторону себя. И когда я нахожу нечто завораживающее, мне сложно не уделять этому чрезмерно большое количество времени.