Передо мной предстал длинный, освещенный холодным светом, коридор. По обе его стороны растянулись длинные ряды палат. Абсолютно одинаковые двери отличались только номерами.

– Где ты находишься? – голос Олеси прозвучал в моей голове, отозвался эхом в пустом здании.

Инстинктивно оглянулась, но рядом никого не было. Только я.

– Это больница. Та самая, что мне снится каждую ночь, – мне тяжело говорить. Будто что-то сжимает горло, перетягивает голосовые связки.

– Что ты чувствуешь? Опиши свои ощущения.

– Мне холодно и страшно. Я хочу уйти отсюда, – не успеваю договорить. Острая боль внизу живота заставляет задохнуться. Сгибаюсь пополам и крепко сжимаю зубы.

Перед глазами все кружится, плывёт первые несколько секунд.

Поднимаю голову и бегло осматриваюсь по сторонам.

Одна из дальних дверей открыта. Из палаты доносятся тихие голоса, которые тут же дублируются в моей памяти.

– Сколько ещё вы будете её мучить?!

– Вы же сами просили вызвать искусственные роды. Девушка слабая, организм истощен антидепрессантами…

– Катя!

Олеся? Она тоже здесь?

– Катя, ответь мне!

На несколько секунд меня вышвыривает в шумящий эфир.

Мысли путаются, реальность и иллюзия сливаются воедино.

– Катя! Когда я досчитаю до десяти, ты откроешь глаза. Один, два…

Коридор вытягивается, убегает вперёд, отдаляя палату. Волна протеста поднимается во мне, перекрывает все остальные эмоции.

Боль незаметно отступает на второй план. Остаётся только желание увидеть, разобраться, понять.

– Нет! Олеся, нет! – пугаюсь собственного крика, цепляюсь за исчезающие стены. – Стой!

– Хорошо-хорошо. Только не пропадай больше. Где ты сейчас?

Землетрясение прекращается, коридор становится короче.

Ищу глазами нужную дверь и медленно продвигаюсь к ней.

– Я иду в палату. Там кто-то есть…

– Когда поймёшь, что больше не можешь, сообщи. У нас есть ещё пять минут, а потом я начну считать.

Делаю шаг на дрожащих ногах. Стараюсь двигаться максимально тихо, хоть и понимаю, что меня никто не услышит.

Дохожу до дверного проёма и застываю на пороге.

Не хочу верить! Это неправда! Так не должно быть!

Но картина не исчезает. Она стоит перед глазами, лишь немного расплывается от слёз.

Папа, тётя Люба, Аня…

Они все здесь. Замерли у изголовья моей постели и смотрят так… сочувственно.

Подхожу ближе, становлюсь рядом с ними и прикусываю язык, чтобы не завыть в голос.

Я вижу себя. Бледную, худую, с серой кожей и закрытыми глазами.

Слабыми руками я сжимаю выпуклый живот, будто из последних сил пытаюсь защитить своего нерожденного малыша. От них…

Неосознанно копирую собственные движения, тянусь к животу, обнимаю трясущимися ладонями плоскую талию.

Я плачу. Задыхаюсь от несправедливости, давлюсь металлическим привкусом крови, потому что от напряжения незаметно прокусила язык.

– Что с мальчиком? – отец переводит хмурый взгляд на врача.

Тётя Люба молча вытирает слезы, Аня не реагирует. В её зелёных глазах нет ни единой эмоции. Пустота.

– Ребёнок недонешнный, сердцебиение слабое. Но мы сделаем всё возможное, чтобы спасти его.

– Он нужен мне живым. Это понятно?

Отец поворачивается и впивается в меня взглядом. Смотрит так странно. Ненавистно.

Я боюсь его. Понимаю, что не видит меня. Не может увидеть. Но ничего не могу с собой поделать. Даже дышать перестаю.

И только одна фраза бьётся в голове. Сын. У меня сын. Не дочка.

Слёзы катятся по щекам, капают на белоснежный пол, исчезают в иллюзорном тумане.

Осознание приходит почти сразу. Видения проносятся перед глазами, кусочки огромного пазла соединяются воедино.

Голос, который я слышала. Зов о помощи и мольба спасти… принадлежали… мне.

Это я умоляла маму не оставлять меня! Я плакала от страха и жуткого могильного холода, пока сидела рядом с бездыханным телом своей матери… Именно это я вспомнила тогда! Свой страх и свои эмоции…

Тем временем врач подходит ко мне и вводит в вену какой-то препарат.

Та Катя уже не скрывает своих слёз. Она бьётся в истерике, отчаянно пытается увернуться от отцовских рук. Но у неё ничего не выходит.

Слишком слабая.

Сломанная.

Она уже ничем не поможет своему сыну.

– Зачем? – меня не слышат. – За что?

Ответ приходит сам собой. Врезается в сердце отравленной стрелой и выбивает землю из-под ног.

Месть.

Ответ Демону за меня.

Отец же не мог проглотить такого удара.

Он должен был ранить врага.

Сильно ранить. По самому больному ударить.

И он нашёл это место – ахиллесову пяту самого Демона.

Губы немеют, но я всё же произношу вслух:

– Наш сын…

И снова острая боль пронзает низ живота. Комната погружается во мрак, и я ныряю в него с головой.

Провожаю племянника обезумевшим взглядом.

Впервые в жизни чувствую желание ударить его. Вмазать по челюсти так, чтобы говорить разучился. Чтобы не смотрел укоризненно, не предъявлял прав на то, что принадлежит только мне.

Вспоминаю наглую ухмылку крестника и со всех сил бью кулаком по столу.

Ножки жалобно скрипят, от удара зеркальная поверхность идёт трещинами.

Боль волной проносится по руке, врезается в мозг и выходит вместе с дыханием.

Вылетаю из дома и сажусь в машину.

– В аэропорт, – кидаю твёрдо и закрываю глаза.

Четыре дня её не видел. Четыре долгих бесконечных дня не слышал голоса Кати.

Соскучился по ней. По её запаху соскучился.

Уехал в штаты, чтобы забыть. В итоге лишь хуже стало.

Зависимость не исчезла. Со временем только окрепла, приобрела стойку форму болезни.

Зажигаю сигарету и делаю глубокую затяжку. Столько лет не курил и тут прорвало.

Выдыхаю горький дым изо рта.

Снова думаю о ней. Вспоминаю кукольное личико жены с длинными, пахнущими весной и солнцем, волосами.

Смачное ругательство слетает с губ, теряется в тишине салона.

Ни на один из звонков не ответила. Обиделась?

Хмурюсь и перевожу взгляд на затемненное окно.

Запутался я. Сам в себе разобраться не могу. В чувствах своих потерялся как сопливый школьник. Никогда такого было.

С Леной мы были знакомы со школы. Я всегда знал, что женюсь на ней. Даже когда провожал её в Калининград на учёбу ни на миг не сомневался: вернётся. Пойдёт со мной в ЗАГС и скажет «да», когда придёт её черёд отвечать.

А Катя… С ней всё как-то неправильно выходит. В первый же день, когда увидел её в подвале своего дома понял, что пропал.

Затравленная, неуверенная, дрожащая от страха.

В ней не было ничего притягательного или чарующего. Обыкновенная. Одна из многих.

Мне бы ненавидеть её. Презирать за одно только происхождение. За то, что носит фамилию отца и смотрит такими же глазами, как у него.

Но нет. Не получилось.

Сломался. Выпал из реальности и чуть жизнью за это не поплатился.

Машинально тянусь к плечу. Кончиками пальцев обвожу контур шрама и выбрасываю окурок в пепельницу.

Звук телефона отвлекает от мыслей.

Достаю смартфон и принимаю вызов.

– Демон, у нас проблемы.

– Что на этот раз? – рявкаю, раздражаясь. Час от часу не легче. С одним не успеваю разобраться, следующее возникает на горизонте.

– Баринова убить пытались.

Проклятие слетает с губ, пальцы в кулаки собираются.

– В машине тормоза перерезали, но пронесло. Лишь парой царапин отделался.

– Есть версии?

– Нет, – Серый выдерживает короткую паузу. – Но страно это как-то. Сначала Ангелов, теперь Юрий… Будто кто-то играет с нами.

– Сомневаюсь, – перекладываю телефон в другую руку и продолжаю. – Ангелова убили случайно. Пуля Кате предназначалась.

– Так-то оно так, но мне всё равно эта история не нравится. Чую горелым пахнет, а откуда тянет – не пойму. Да и история эта с Ангеловым странная. Не верю я во внезапную остановку сердца…