Не могу идти. Падаю, но продолжаю прижимать мальчика к груди.

Не отпущу. Никому не отдам. Не позволю, чтобы с ним что-то случилось.

Тихий вздох Марата действует словно глоток свежего воздуха.

Смотрю на него заплывшими глазами и понимаю, что не имею права на слабость.

Издаю болезненный стон, но всё же поднимаюсь. Отношу ребёнка на безопасное расстояние от перевернувшегося автомобиля.

Укладываю Марата на траву и возвращаюсь обратно. Надо вытащить Рустама…

Сквозь тонировку его совсем не видно. Дверь с водительской стороны почти не пострадала. Весь удар пришёлся назад.

Всё моё внимание приковано к бессознательному мужчине. Его лицо разбито, кровь стекает по рассеченной скуле, чёрные волоски пропитались багряной жидкостью, нос неестественно вывернут в сторону.

В любой другой ситуации я бы сознание потеряла. Не выношу вида чужой боли. Но сегодня ничего не чувствую. Лишь знаю, что торопиться должна.

Цепляюсь ему в руку, стараюсь привести в чувства.

Я и в нормальном состоянии не смогла бы его поднять, а сейчас, когда кости плавятся от боли, даже пытаться бессмысленно.

Чувствую, что уже не могу. Держусь не пределе возможностей. Но и его оставить тут не могу.

– Рустам, – выходит хрипло, горло сдавливают рыдания. – Рустам, очнись! Открой глаза!

Не реагирует. Лежит, не двигается и только слабое дыхание выдаёт в нём жизнь.

– Пожалуйста, – внутри будто что-то обрывается. Резко. Словно кто-то взял и позвоночник пополам перерезал.

Ноги перестают держать, и я падаю.

Сознание во влажном тумане плавает. То в омут ныряет, то обратно на поверхность всплывает.

Высокие кроны сосен перед глазами плавают. Небесное полотно острыми иглами рассекают.

А потом всё меркнет.

Длинная тень опускается сверху, солнечный свет перекрывает, толкает во мрак.

Две пары глубоких зелёных глаз смотрят на меня сверху. Я застываю, наткнувшись взглядом на знакомое лицо.

Задыхаюсь от накативших эмоций.

Втягиваю носом воздух. Чувствую запах чужака. Терпкий. Незнакомый.

– Олег? – голос срывается, оборачивается слабым шёпотом.

Внезапно он прикасается к моему виску. Проводит по коже пальцем, заставляет морщиться от неприятных ощущений.

Обморок поступает почти сразу же. Тяжёлый. Крепкий. Он опутывает липкими щупальцами, не оставляя шансов на спасение.

Глаза сами собой закрываются, надёжным щитом беспамятства укрывают.

Последнее, что слышу – низкий мужской голос:

– Вытащите Рустама и вызовите «скорую». Нас не должны здесь видеть…

– Где Катя?

Серый молчит.

Взгляд отводит. Сомнениями душу режет. Заставляет злостью и страхом давиться.

– Катя где?! – бросаюсь на подчинённого, сжимаю пальцами шею.

– В больнице, – морщится приятель. – Они с Рустамом в аварию попали.

Отпускаю и отхожу в сторону. Соединяю руки за спиной, чтобы лишнего не натворить.

Смотрю на Серого, а под кожей страх расползается.

Состояние дежавю покоя не даёт. Подкрадывается со спины, морозным холодом в затылок дышит.

– Рустам увёз её. Я ничего не мог сделать. Позвонил уже ближе к вечеру. Сказал, что за ними хвост. Велел проследить геолакацию и выслать парней на подмогу. Когда мы приехали, их уже «скорая» забирала…

Напряжённо ему в лицо вглядываюсь. Впиваюсь так, что едва на куски не разрываю.

– Как?! Как блять это могло случиться?!

Серый кривится, глаза в сторону отводит.

Стыдно? Неприятно, мать твою?

А жену мою опасности подвергать не стыдно было?

Пальцы в кулаки до треска сжимаются.

Хочу размять их об его рожу. Выбить из головы всякое желание приказам не повиноваться. Чтобы знал, что мою Катю как зеницу ока беречь должен.

Лену тоже не смогли спасти. Не защитили от смерти.

Она дома одна была, когда люди Ангелова с расплатой нагрянули. Она меня ждала.

И Катя ждала.

Не могла не ждать.

Я чувствовал это.

Всю дорогу до Калининграда как на шипах провёл. Понимал: неладное творится. Только не знал, что именно.

Теперь знаю.

Девочка моя в опасности была. Во мне нуждалась.

А я опоздал. Снова…

Проклятие очередное изрыгаю и велю в машину садиться.

Нельзя зацикливаться на прошлом, искать оправдания своим чувствам к Кате. Это путь в никуда. Прямая дорога в ад.

Двигаться надо. Вперёд, в будущее.

Только грызущий страх покоя не даёт. Сжирает изнутри. Наизнанку выворачивает.

Я сдержал своё слово. Отомстил за смерть Лены. Уничтожил её убийцу, Кате жизнь сломал.

Но ничего не изменилось. Боль не ушла, лишь притупилась со временем. А в груди, словно вечное напоминание, образ девчонки засел.

Я ошибся.

С выбором оружия прогадал.

Решающий выстрел промазал…

Она сломала меня. Болезнью моей стала. Смертельной инфекцией.

Я стал зависим.

От неё. От запаха её и тихого голоса. От желания защищать всегда.

К чёрту всё! Я больше не стану себя обманывать! Больше нет в моём сердце мести.

Закончилось всё. Вместе с её появлением исчезло. Теперь по-другому будет.

Сжал зубы и мазнул взглядом по напряжённому профилю Серого.

Я параноиком становлюсь.

Из-за неё. Из-за желания всегда быть с ней.

Я понимал Катю. Точнее, старался. Изо всех сил пытался, потому что она – моя. С первого дня моя. С первого взгляда.

Когда она говорила что-то, меня корёжило. Казалось бы, обычная девчонка. Малолетка в сравнении со мной. Но в этой малышке был свет. Тот самый, который ослепил в первый же день. Я не могу с ним бороться. Не хочу.

Он не обжигает, не причиняет боли.

Он греет. Теплом своим согревает и раны лечит. Он спасает. Из мрака вытягивает. Сиянием своим надежду дарит.

И эта надежда магнитом к ней тянет. Склеивает так, что не разорвать.

Это пугает. Слабым делает, безвольным.

Чувства пробуждает, каких быть не должно.

От Кати меня кроет. Конкретно так, с головой. О прошлом забывать заставляет. Хоронит. Заживо.

Думаю о ней и волной душной накрывает. Мысли путает.

Твою ж мать…

– Езжай быстрее, – рычу на Серого и глаза закрываю.

Думай, блять. Думай, Демон.

Как выпутываться будешь?

В своей же ловушке застрял. Собственными руками себе могилу вырыл.

Машина тормозит у входа в клинику.

За окном уже ночь глубокая.

Фонари бледным светом дорогу освещают.

Вылетаю из машины и несусь вперёд.

Большой вестибюль. Стойка администрации.

Пока бегу по длинному коридору, воображаю, что вижу перед собой призрак Кати. Как везли её сюда на каталке. Как швы на висок накладывали, рёбра сломанные обрабатывали…

Словно передвигаясь за ней, мчусь к палате жены.

Парни уже давно по периметру расставлены. Вооружённые до зубов. Ко всему готовые. У каждого своя чёткая установка. На этот раз они не могут облажаться.

Минута, и я уже стою напротив палаты. Почти рядом. Осталось открыть дверь и взглянуть на малышку…

– Дим, – знакомый голос замереть заставляет.

Рустам.

С ним у меня отдельный разговор намечен.

Он ещё ответить должен за свою безалаберность. За то, что слово нарушил, без охраны из дома вышел.

Ручку отпускаю и к брату поворачиваюсь.

Окидываю его мрачным взглядом.

Синяк на пол-лица, рука в гипсе.

Легко отделался. Мог уже в МОРГе лежать.

– Я объяснить хочу.

– А можешь? – спрашиваю сухо.

– Да, – взгляд отводит. Хмурится, головой качает и подходит ближе. Становится напротив. – Няня её умерла. Мы ехали за мальчиком.

– Как умерла? – удивляюсь.

На закрытую дверь оглядываюсь, но продолжаю стоять на месте.

– Не знаю. Инфаркт вроде. Когда мы приехали, её уже увезли. Ребёнок один остался. Катя решила забрать его.

– С каких это пор ты её по имени называешь? – спрашиваю грозно.

У самого едва зубы не сводит от судороги. В груди огонь полыхает. Острыми языками за горло цепляется.