Сначала ему показалось, что Нири это от гордости, что она сейчас снова обдаст его презрением. Но когда она повернулась к нему — в глазах у неё стояли слёзы, а губы дрожали. И Мик понял и это понимание обожгло словно огнём, тем самым, что заставлял камень светиться. И слаще этого понимания ничего не было. Пусть его красавица супруга и не жена на самом деле, пусть она вернётся домой и забудет его. Да вот только он чувствовал как билось её сердце, словно синичка трепыхалась у него в руках. Да, от себя никуда не денешься и обязанности никто не отменял. Но это всё будет завтра. А пока есть только он и Нири.

Он довёл её до Карны и ушёл, понимая что ещё немного и уже не в силах будет с ней расстаться. И сейчас сидел и смотрел в огонь, как в пламени рождались причудливые фигуры. С некоторых пор он полбил это занятие. А ещё прислонился к стене и рассеянно наигрывал одну из мелодий, что не давала ему покоя и кружила в голове. Может ему музыкантом заделаться? Мик представил себя с арфой наперевес, наигрывающим почтенной публике унылую светскую мелодию и рассмеялся. Конечно, ему только арфы не хватало.

От смеха стало не на много, но легче. И всё же это не отменяло того, что с ним творилось. Им бы уйти сейчас, не дожидаясь, пока с дорог сойдёт снег. И тогда совсем скоро Нири вернётся к своей привычной жизни, в которой для него нет места. И станет легче. Потому что рано или поздно он просто не сможет её отпустить. Это всё равно, что вырвать большое дерево с корнем и пересадить в другом саду за много миль. Дерево либо зачахнет совсем либо отомрёт наполовину. Но таким же уже не будет.

Мик вздохнул и опустил голову на колени, отложив свирель. Самый трудный бой — с самим собой. Конечно, ему никуда не хотелось отпускать Нири. И она кажется была бы непротив. Но это не её мир. Он представил, как заставляет её саму зарабатывать на хлеб и жить впроголодь. Как ни продают её украшения и то что осталось от былой роскоши. Как она сама выполняет ту работу, что в доме князя Литара делали служанки, и понял, что никогда не сможет обречь её на такую жизнь. Она должна жить как княгиня. Должна вернуться и войти хозяйкой в свой дом. И, конечно, этому дому и хозяин нужен будет под стать — не чета ему.

Он никак не мог ускорить приход весны или прибытие купеческого обоза. Но и ожидание казалось ему невыносимым. Какой бы найти выход?

Так до утра он и сидел, размышляя. Не спать всю ночь ему было не впервой. И только под утро он задремал, но даже во сне не было покоя. Там Нири насмехалась над ним и убегала прочь. А он бежал за ней и не мог догнать. И так было даже наверное лучше.

А утром на свежую голову принял решение. Оставалось только сообщить его Нири. Они должны выехать раньше. Попроситься с каким-нибудь отрядом воинов, лучше заплатить за охрану. Так будет правильнее, чем вечно сидеть и ждать.

Теперь у Мика была только одна мысль — как обезопасить себя от этого самого отряда? А если попадутся такие же воины, которым не ведома честь? Деньги, конечно, решают многое, но не всё. Может быть, дождаться купцов? Но, кто их знает, когда они появятся. А без сопровождения они смогут выехать отсюда только когда спадёт снег.

Мик вздохнул. От непривычных мыслей болела голова. Всё-таки не дело шута просчитывать и раздумывать. Это привелегия князей, да воевод. Однако, что делать, если его поставили сейчас в такое место, где нужно быть и князем и воеводой, ибо ему доверена самая драгоценная жизнь. И он должен защитить её даже от самого себя.

Утром как всегда привычная рутина затянула, и Мик почти забыл свои мысли, когда выйдя в очередной раз в залу, увидел за одним из столов очередного странника. Он ничего не писал и не перебирал струны лютни, а просто сидел, глядя в темноту и Мику на миг показалось, что он его знает. Будто, это тот самый странник, что дал ему волшебный камень, да сказал странные слова про огонь. Но нет, свет упал на его лицо и Мик понял, что обознался. Хотел, было, быстро пробежать мимо, а потом подумал, что странник должен был видеть караван купцов, если он неподалёку, или, может, до него доходили какие-то слухи. Всё-таки, слухами земля полнится.

И Мик осторожно присел рядом.

— Можно, уважаемый?

— Ты это мне? — Странник посмотрел на него с интересом. — Коль не шутишь, садись, места на всех хватит. — Когда Мик устроился поудобнее, то услышал. — Чего хочешь?

— Того же, что и все, когда видят новое лицо, — Мик пожал плечами. — Новостей.

— И какие новости тебе нужны?

— Всякие разные.

— Попить купишь? Не на пустой же желудок беседовать.

— Куплю, — хмыкнул Мик и попросил принести кваса. Хмельное было бы сподручнее, но ему претило спаивать и хитростью выведывать тайны. Да и личные тайны странника его мало интересовали. А новости он и так расскажет.

Странник поблагодарил его и представился.

— Грог.

— Мик, — в тон ему произнёс Мик.

— Вот и хорошо. Так какие, бишь, новости тебя интересуют? — Спросил, пригубив квас.

— Купеческие обозы, отряды воинов, к кому бы присоединиться по дороге на юг. — Осторожно озвучил Мик свои мысли, надеясь, что Грог хоть что-то знает.

Он знал. Купеческий обоз отсюда всего в нескольких лигах. Несколько дней и они будут в поселении. Сколько здесь будут торговать — неизвестно. Но главное, Мик узнал — они выйдут раньше, чем планировали. И возможно, когда с дорог полностью сойдёт снег, они уже будут у дяди Нири. И не сказать, чтобы это было плохо.

Он поблагодарил Грога и купил для него ещё кваса, а сам бросился на кухню — краткий перерыв закончился — пора обедать и приниматься за работу. А потом к Нири. При мысли об этом его словно жаром обдавало. Но он должен быть спокоен, так словно спокойнее и не бывает. И рассказать Нири новости, обязательно. Она наверное обрадуется. Это ведь так здорово — выехать раньше. Тольк сам Мик не радовался. На душе было паршиво. Но Нири это никак не должно касаться. Поэтому он натягивал на себя привычную маску и улыбался.

А вечером, захватив свирель, с которой теперь почти не расставался, бросился к Нири.

Она уже ждала его и радостно выбежала навстречу. Такая красивая, что Мик даже не сразу начал разговор. Просто стоял, не в силах насмотреться. А потом передал ей то, что рассказал ему Грог.

— Так что с оказией мы сможем не ждат весны, а отправиться в путь, как только купцы соберутся. Думаю, больше недели, они не будут здесь стоять. Деньги у нас есть, лошадей я купил. Думаю, никто не будет против, если мы займём место в обозе.

Мик говорил радостно, но на сердце было тяжело. Поднял глаза. Нири смотрела куда-то сквозь него, и вид у неё был совсем нерадостный. Он что-то сделал не так?

— Ты не рада? — Спросил прямо, тысячу раз повторяя, что должен держать себя в руках.

— Почему же? — Медленно ответила она. — Рада. Только… — Она помолчала. — Я не думала, что мы так скоро отправимся в путь. Я привыкла к Карне, к этой размеренной жизни, к… — Она посмотрела на него так, что Мик с трудом выдержал этот взгляд. Хотелось обнять её, прижать к себе и никуда не выпускать. Что же ты делаешь, Нири?

— Ничего, вернёшься к ещё более привычной жизни и забудешь об этом. — Мик не умел лгать. Выходило из рук вон плохо. Не мог же он сказать ей, что она должна забыть его, а вот он — вряд ли сможет забыть. И никакая жизнь уже не станет привычной, потому что она будет далеко.

Нири покачала головой, но ничего не ответила. И вооще после слов Мика она стала печальной и рассеянной. И он не мог понять, что её гложет. Догадывался, но боялся об этом подумать. Как было бы хорошо, если бы он смог прямо спросить её об этом. И Нири бы, наверное, не стала лгать. Но нужные слова, как назло, не приходили. Поэтому лучшее, что он мог сделать — просто молчать. И Мик молчал.

Нири

После новостей, что передал Мик, она долго не могла прийти в себя. И эту ночь, впервые за последние дни, не могла заснуть. Вот же она, цель. То, чего когда-то она так желала. Вернуться к дяде, отомстить за смерть отца, вернуться хозяйкой в свой дом и жить дальше. Только вот как жить?