— Ах ты тупая сука, — злобно процедил он сквозь зубы. — Ты ничего обо мне не знаешь. Думаешь, ты лучше только потому, что шла по дороге, вымощенной благими намерениями? А я, как никто другой знаю, куда она приводит. В пропасть, из которой нет выхода.

Кларисса тоже поднялась, и почувствовав опасность, отступила назад, вытащив из ножен кинжал.

— Не подходи, — предупредила она.

Веймар сделал пару шагов на сближение, заставляя отойти назад. Кларисса почти что уткнулась спиной в стену.

— Знаешь, как Авилина поплатилась за свою беспечность? — злобно спросил Веймар. — Попалась в ловушку без всякого сопротивления. И это я в конечном итоге поставил её на колени, заставил ощутить боль и безнадежность. Заставил умолять.

— Это ты её пытал? — догадалась Кларисса. — Больной ублюдок.

При упоминании об Авилине ярость внутри всполыхнула и ей захотелось воткнуть кинжал привратнику в глотку. Но, Веймар первый подался вперёд и накинулся так быстро, что Кларисса еле успела закрыться рукой от удара по лицу. Она потеряла равновесие и схватилась свободной рукой за стену, а затем наотмашь ударила кинжалом, чудом не упав. Удар пришёлся по лицу. Веймар схватился за щёку, растирая кровь. У неё был единственный шанс атаковать в эту самую секунду. Сконцентрировавшись, Кларисса нанесла прямой удар лезвием, стремившимся прямо в живот. Но привратник отпрянул назад, избегая удара.

А в следующий миг он налетел и несколько раз со всей силы ударил по лицу. Кларисса почувствовала, что равновесие уходит из-под ног, а во рту ощутился гадкий привкус крови. Отобрав кинжал и кинув куда-то в сторону двери, Веймар схватил Клариссу за шкирку и повалил на кровать. Очухавшись от внезапной боли, она с силой ударила врага ногой, но удар получился не таким, как хотелось бы. Привратник сумел выстоять, накинулся сверху и начал бить по лицу.

Она пыталась подставить руки и увернуться, но удары продолжали сыпаться градом. В глазах потемнело и кажется, выпало несколько зубов. Весь мир сжался до состояния жуткой, непрекращающейся боли. Веймар закончил бить и схватил её за горло, железной хваткой приковывая к кровати.

— Твоя подруга так рьяно не сопротивлялась, — с некой гордостью произнёс он. — После того, как ей оторвали ногти, раздели и заткнули рот, она только и делала, что плакала, стонала и мычала. Даже брать её силой не было особого удовольствия.

Привратник прижал её правую руку коленом и без зазрения совести рывком распахнул белую ученическую форму, так что пуговицы отлетели в разные стороны. Затем поднял до горла нижнюю нательную рубаху, оголяя грудь. Тело задрожало то ли от холода, то ли от безысходности.

Кларисса поняла, что сейчас случится неизбежное. Её возьмут силой и этому нечего противопоставить. Внутри проснулся первобытный страх, который не доводилось испытывать уже давно. Страх, что отказывался дать сопротивление, стараясь избежать последствий похуже надругательства. Любой следующий удар ненароком мог оказался последним.

Кларисса почувствовала, как ей расстегнули ремень и стащили штаны вниз, до колен. Она схватилась левой рукой за спадающие панталоны, за что вновь получила сильный удар по лицу. Затем Веймар привстал, схватил её за плечи, перевернул на живот, словно она была легкой как перышко, насел сверху и с силой заломил руки за спину, заставляя выгнуться. В лопатках ощутилась жуткая боль и, казалось, ещё немного и ей сломают руки. Тело привратника мёртвым грузом прижимало к кровати, не давая возможности встать. Она почувствовала, как чужие руки схватили и грубо стянули нижнее белье. Тело само принялось сопротивляться, но единственное, что удавалось это брыкаться ногами.

В этот самый момент краем глаза она увидела, как в темноте, совсем рядом, промелькнула чья-то небольшая фигура. На миг она решила, что это всего лишь игра воображения, но затем где-то рядом отчётливо услышала, как из ножен медленно выскальзывает меч.

Увлечённый Веймар ничего не замечал, кроме того, что Кларисса истерично усмехнулась, сплёвывая кровь.

— Тебе конец, урод, — сказала она.

В этот самый момент кто-то за спиной привратника подобрался уже совсем близко. Тогда-то он и почуял опасность. Резко обернулся, одновременно пытаясь схватить направленное в лицо лезвие. Дьюк стоял совсем рядом и рывком совершил точный колющий удар. Лезвие оказалось таким острым, прошло насквозь через гортань, прорезая пальцы.

Некоторое время привратник ещё шевелился и шипел, не в силах двинуться и что-либо сказать. Дьюк упёрся ногой в тело врага, перехватил рукоять и с силой выдернул меч. С красного лезвия потекла густая красная кровь. В этот самый миг жизнь привратника оборвалась навсегда.

Кларисса уселась на кровать, натянула штаны, пытаясь оценить масштаб собственных увечий. Это было делом нелёгким, но, кажется, большинство зубов остались на месте и даже челюсть похоже, не сломана. Возле левого глаза всё жутко болело и видимо там скоро будет здоровенный фингал, а тело знобило, будто она только что вылезла из ледяной реки.

— Ну, что смотришь? — тихо спросила она, запахнув рубашку.

— Ничего, — Дьюк присел рядом. — Дай себе время, отдышись. Всё хорошо.

— Говорила же, нужно уходить, — усмехнулась она. — Но, теперь я точно ни о чём не жалею. Эту мразь нельзя было оставлять в живых.

Кларисса сидела и не шевелилась, просто смотрела в одну точку куда-то в стену, пока всё тело пробирала дрожь. Видит Малеон, она бы и продолжила сидеть тут до самого утра, если бы была одна. Время медленно ползло вперёд. К горлу подступали слёзы, а все мысли были только о том, что могло только что произойти. Для Палеонесской девы, изнасилование — это позор на всю жизнь. Ощущение беспомощности и безнадёжности она не забудет никогда.

Дьюк быстро сориентировался и закрыл дверь на ключ и скинул мёртвое тело за кровать. От следов битвы остались пятна крови на белой простыне, но в темноте их не особо было видно. Затем полез в сундук для одежды возле окна, откуда достал чистую рубаху, штаны, дорожный плащ и протянул Клариссе. Она от удивления чуть было не раскрыла рот. Кто-то оставил в этой комнате не тронутую запасную форму Палеонесской девы. Похоже, часть комнат этого крыла использовались для отдыха охраны дворца, патрулирующего по замку и стоящего возле дверей. А она всегда думала, что девы ночевали в отдельных казармах на территории, но похоже, что нет.

— Переоденься, — попросил Дьюк.

— Спасибо.

Дважды уговаривать не пришлось. Кларисса взяла форму и, медленно встав, отправилась за ширму. Она сняла штаны, рваную рубаху и откинув в сторону, принялась переодеваться. Совсем не так она себе представляла тот долгожданный миг, когда впервые получит и наденет форму девы Палеонесса. Это должен был быть волнительный момент. Она бы часами стояла перед зеркалом и любовалась собой. Мама обязательно бы сказала, что ей идет. Эта форма и цвета всегда радовали глаз. Бело-голубое одеяние — символ мужества, чести и справедливости. Не хватало только серебристой маски в знак обеда молчания. Но ей это точно теперь не понадобится.

Судя по звукам, Дьюк взял со стола бутылку вина и, откупорив, сделал пару глотков.

— Знаешь, этот праздник Вознесения ты точно запомнишь надолго, — грустно усмехнулась Кларисса, пытаясь в темноте найти рукава.

— И, правда.

Разговаривать приходилось полушёпотом, но кажется, в комнату никто и не собирался заходить. Кларисса не знала, что ещё сказать. От всего пережитого голова плохо соображала. Но, в тоже время хотелось просто выговориться.

— Ты когда-нибудь убивал до этого, Дьюк Альбер? — спросила она.

— Приходилось.

Кларисса поверила, судя по тому, насколько острый был его клинок. Мечи, которые носят при себе как символ богатства, обычно вообще не затачивают. Это оружие предназначалось для самозащиты. Кларисса вышла из-за ширмы, поправляя плащ. Форма была слегка великовата, но в целом сидела неплохо.