— Нападение на объект. Запрашиваем срочную эвакуацию.

Я в изумлении вздернула бровь и глянула на напавшего, что жалобно дергался под коленом рейгверда с заведенными за спину руками, а потом на мужика-мускулу, безразлично вещавшего пустоте. Его напарник озирался по сторонам, видимо выискивая сообщников моего горе-бывшего.

— Какое еще, к аркху, нападение? Отпустите вы этого горемычного! Он по жизни такой.

Не сразу удалось уговорить рейгвердов отпустить Таххира, но, если честно, жалости к нему не было. На губах даже растягивалась нехорошая злорадная улыбка, которую я всеми силами старалась подавить. Через пару минут на площадку перед больницей медленно, пафосно опустился черный Сайман Х9, который хищно сверкал неоновыми фарами, высвечивая нас с помятым бывшим. Рейгверды не отходили ни на шаг.

— Ну так что, о чем хотел поговорить? — как ни в чем не бывало, хмыкнула я.

— Встретимся, поговорим нормально, — он отряхнул пиджак, бросая злобные взгляды на моих охранников.

— Сейчас нормально. Иначе не будет. Эти теперь всегда со мной.

— Так, значит? После всего, что между нами было, я не достоин и пары минут наедине со своей женщиной?

— Бывшей женщиной, Таххир.

Хотела скрестить руки на груди, но вместо этого сжала в объятиях букет. Тем не менее, была в его словах часть правды. Ну не по-человечески это. Хватит и яркого света в спину.

— Фетрой ждет вас, — напомнил рейгверд. Так и подмывало ответить, что подождет, не переломится, но понимала, что лучше не дерзить лишний раз.

— Пожалуйста, дайте нам пару минут. Уверяю, ничего со мной не случится, если вы постоите чуток в сторонке.

Нехотя, но мужики отступили на несколько шагов. Так, чтобы нашего разговора слышно не было. Я кивнула на лавочку, пристроилась первой и принялась слушать. Таххир садиться не стал. Навис надо мной, закрывая спиной свет, льющийся из властных, недовольных глаз волара, скрывающего обладателя еще более недовольного взгляда. Интересно, там ли этот обладатель? Или сидит в своем хрустальном шаре в башне, ждет меня?

— Я знаю твою тайну, Ланни, — прошипел пустынной змеей. — Все еще нет времени на разговор?

Слабый намек на улыбку медленно сползал с моего лица. На его же лице, напротив, улыбка разрасталась вширь. Сейчас в ореоле искусственного света, взлохмаченный, с упавшей на лоб светлой прядкой, в помятом дорогом костюме он напоминал безумца.

— О чем ты? — усилием заставила голос не дрожать.

— Не делай вид, что не понимаешь. Твоя искра особенная. Думаешь, я не почувствовал? Такие как ты стоят дорого. Очень дорого.

— Ты не понимаешь, что несешь, — я резко поднялась и даже немного приподняла подбородок, показывая серьезность своих намерений. — Я пустышка. И тебе об этом прекрасно известно.

— Разве? Стал бы сам фетрой трахать пустышку?

На моем локте снова оказалась рука, которую я тут же оттолкнула:

— Ты явно не в себе, Таххир. Мне больше не о чем с тобой разговаривать.

— Ты будешь моей или ничьей, поняла, искра? — донеслось в спину.

Ну, простите, я не выдержала. Средний палец как-то сам оттопырился. Я даже не повернулась. Просто выразила бывшему всю благодарность одним жестом. А может заодно и тому, кто сейчас сидел в машине и наблюдал за моим триумфальным приближением.

И единственный свидетель моего страха — сердце — отчаянно колотилось внутри, не понимая, куда себя деть или спрятать.

Он знает. Таххир знает о моей искре. И это ну вообще вот не вовремя.

Обогнула черный корпус волара, сверкающий в бликах фонарей, и нырнула внутрь. В темноту, в неизвестность, в другую жизнь. В салоне приятно пахло чем-то цитрусовым, было спокойно и безопасно, звучала едва слышно классическая музыка — обожаю классику. Да, я персонаж для мема #тыжбалерина. Все верно, но плавные переливы классики баюкали мои шальные нервы. Сразу вспоминалось детство и те безмятежные минуты, когда мама пела мне колыбельную, позволяя умостить голову на ее теплых коленках. Она медленно перебирала пальцами прядки моих волос, рядом в колыбельной сопела Альби, а на полу с игрушками возился Тан. Славное было время.

Вот только сейчас психика успокаиваться не желала. Ползучее Великородие явилось по мою душу самолично и взирало на меня с ледяным укором. Если укор вообще может быть ледяным, но как-то вот так. Когда дверь волара закрылась, устроила букет между собой и Великогадом, ну, чтобы придвинуться не вздумал, без пяти минут женатый подлец. Сказала невзрачное «здрасьте» и отвернулась к окну. Столько всего хотелось съязвить, аж распирало! И почему-то из всех событий и имен за ними стоящих, в голове сейчас крутилось одно: Зейда.

Фетрой правила моей игры принял. Так же отстраненно поздоровался и отвернулся. А когда мы поднялись на самую верхнюю полосу, вцепился в мой букет и вышвырнул в открытое окно. Молча и бесстрастно.

— Эй! — вскочила и дернулась следом за цветочками, но в итоге лишь свалилась на колени Великогаду, уткнувшись ладонями в стремительно поднявшееся стекло. — Ты… какого… что вы себе позволяете? Это мой букет!

— Он вам не нужен, — отрезал и рывком усадил меня рядом собой, чтоб ладошками и коленями его причинное место не оттоптала. А то невестушка не досчитается чего важного.

При мысли о Зейде внутри меня разжигалась ревность. Вот уж бы никогда не подумала, что эта змеюка способна свить гнездо в моей душе. Какой там! Обустроилась, кажется, на долгие поколения и, словно аркх, залегла на яйцах. Своих, разумеется, а не Великогадских. Небо, Ланни, ну что ты несешь? У тебя рядом с этим ходячим феромоном крышу сносит. Специально, поди, пиджак снял, пуговицу рубашки расстегнул, рукава подвернул. В таком виде обычно на мордобой ходят, а не девушек встречают.

— А это не вам решать. Мне нужен этот букет! Немедленно посадите волар и верните цветы!

Нет, ну каков нахал! Невесту свою, поди, с ног до головы цветами усыпает. А розы, меж прочим, редкость! Вот кто-то удивится, когда ему с неба на голову букет свалится. Я бы от такого счастья не отказалась, а то сваливаются пока лишь проблемы, Великогады да бывшие с непонятными подозрениями и заявлениями.

— Цветов захотелось? — прорычал он и сжал кулаки.

Ну не по морде получить точно. Поджала губы, повела носом и отвернулась. Не буду с ним разговаривать. И думать о нем не буду. Я лечу полежать с ним в одной кроватке и все. Это работа, а работе начхать, нравится она тебе или нет.

Вопреки ожиданиям, волар описал дугу вокруг одной из коммерческих высоток, под самый сотый этаж набитую всякими магазинами и примостился на пустом парковочном месте. Лицо Венероликого подернулось дымкой. Прячется, Великогад. Наверняка у него тут нехорошие великогадские делишки! Вышел, даже слова не сказал. За ним на отдалении двинулись черные тени рейгвердов. То, что они умеют быть незаметными, я уже поняла.

Ожидание затянулось минут на двадцать, а когда Венероликий вернулся в салон, то всучил мне точь-в-точь такой же букет, что подарил Таххир. Да еще женские босоножки, явно новые. Босоножки? Я сжала в руках цветы, покосилась на обувь и хлопала глазами, ничего не понимая. Замурлыкал двигатель, мы поднялись в воздух.

— Счастлива теперь? Букет точно такой же. Но не от него. И я задолжал тебе обувь.

— Счастлива? Счастлива?! — из горла вырвался рык.

С таким видом не подарки дарят, а похоронные венки. Сунул мне в руки, как богач грязную одежду горничной. Когда мы плавно вырулили на верхнюю полосу, выделенную для повелителей и высокопоставленных великородных, опустила стекло и без зазрения совести вышвырнула букет из волара. Подумала немного и отправила следом босоножки. Ветер свистнул, пролетев по салону и взъерошив наши волосы, но тут же утих, как только стекло поднялось.

— Пожалуй, да. Теперь — счастлива.

— Значит, так?

— А вы как думали, фетрой?

— Не думал, что вы настолько лицемерны. Насыщенная личная жизнь у вас, фета Сайонелл. Не можете определиться в своих предпочтениях?