— Я понимаю важность расширения границ и усиления власти. Но что это значит для меня?

— Постоянную работу с высоким уровнем дохода.

Я нахмурилась. Слишком уж подозрительно звучит. Хартман перевел взгляд на пустующую сферу, которая принадлежала прежде его брату. Он что же, хочет, чтобы я…

— Мне нужно будет, — я посмотрела на его кольцо, которое, видимо, связывало его с барьером и тянуло силы. — Делать то, что делаете вы?

— Не совсем, — уголки его губ слегка приподнялись, а глаза зловеще сверкнули. — Но вам придется проводить немало времени в шаре.

Что? То есть ради блага дистрикта я должна отказаться от своей жизни? Должна буду позволить запереть себя в этой стеклянной темнице? Ничего себе пиончики на соседском балкончике! Он меня вообще выпустит отсюда?! Видимо, на моем лице отразилась паника, поскольку Хартман подался вперед и опасно протянул:

— Чего вы боитесь, фета Сайонелл?

— Да вы издеваетесь?

Глаза фетроя сузились, а взгляд метнулся в сторону замершей у мойки кухарки. Но меня понесло. Страх подбирался к горлу липкой волной. Ноги дрожали, а картины ближайшего будущего: бледной и обессиленной меня, положившей свою жизнь на алтарь, так сказать, родины, пугали до бешенства.

— Да у вас голова в заднице аркха, если вы думаете, что я на это соглашусь!

Я вскочила так, что стул с грохотом повалился на мраморный пол, и железное эхо противно завизжало в ушах. Звон разбившейся чашки, выпавшей из рук кухарки раздался одновременно с этим.

— Простите, — прошептала она, тут же кинувшись убираться.

Я сжала руки в кулаки и тяжело дышала, глядя на фетроя сверху вниз. Его лицо стало хищным, как у готовящегося к атаке аркха. Крылья носа дрогнули, губы сжались в тонкую белую линию:

— Что полагается за оскорбление правящего девятого дистрикта, фета Индира?

Даже не глянул на нее. Кухарка, собрав осколки в совок и посмотрев на меня с жалостью, ответила:

— Заключение сроком от недели до десяти лет и безмолвие на то же время.

— Свободна, — медленно, довольно, как рысокоть, поймавшая в ловушку мохноуха и готовая с ним поиграть, произнес Хартман.

Кухарка исчезла за панелью в считанные секунды, оставив меня наедине с сущим кошмаром.

— Я уже говорил, меня возбуждает ваша дерзость, фета Сайонелл. Никто больше не осмеливается общаться со мной подобным образом, — отчеканил он, не меняя расслабленной позы, но меня колотило от ужаса, колени едва не подкашивались. — Но, помнится, я предупреждал, что в присутствии подданных вы не имеете права подрывать авторитет фетроя.

— Вы же не посмеете…

— Неделя заточения и безмолвие на день, — заявил он. Я хотела возразить, но вовремя закрыла рот, глядя на него беспомощным мохноухом. Огромными такими глазами, что сейчас наполнялись слезами. Он же не посмеет? Он же не запрет меня? Не лишит всего?

Великогад мерзопакостный!

— Вы не можете меня заточить! У меня на попечении брат с сестрой!

— Ими займется опека, — он сделал небольшой глоток кофе и поставил чашечку обратно на блюдце.

Все знают, если опека взялась за семью, этой семьи больше не будет. Он только что в открытую заявил, что отберет у меня единственное, что мне дорого. Зря он это. Ой как зря!

Я открыла рот, чтобы высказать ему все, что думаю, но язык отказался повиноваться. Сволочь! Да чтоб тебе ни одна женщина больше не дала, понял?!

— Знаете в чем суть молчания, Ландрин? — мое первое имя из его уст прозвучало холодно, официально, так, что било в самое сердце. — Когда не можешь говорить — появляется много времени, чтобы думать. Это дисциплинирует. Вам придется часто бывать рядом со мной или другими фетроями, и вы должны научиться уважению. Впрочем, наказание может быть и иным.

Он кивнул на кровать, и тут меня прорвало. Я схватилась за столешницу и со всей дури дернула ее наверх. Сама того не ожидала, но тяжеленный стеклянно-гарцанный столик отлетел в другой конец кухни и жалобно брякнулся на бок, разметав по кафелю остаток завтрака и осколки разбившейся посуды. Невозмутимый фетрой так и остался сидеть на стуле, разве что руки на груди сложил, да дышал так, что вот-вот огонь из носа пыхнет, как у дракона. По его лицу медленно стекали остатки моего кофе…

Дальше не думала, а делала. Бежать! Я должна любой ценой сбежать отсюда, иначе так и останусь навеки вечные заложницей этого хрустального шара, потеряю жизнь и никогда не увижу родных. Метнулась к панели в стене, но Харви оказался быстрее, перехватил мою руку, с силой прижав меня к себе:

— Думаешь, отсюда так просто сбежать? Ты сама выбрала такой вариант, Флер.

Пустынный мертвоед тебе Флер!

Видимо, моя искра способна не только разжигать чужой огонь, потому что слабая попытка оттолкнуть Великогада Психопатовича привела к тому, что я отшвырнула его в противоположную часть сферы. Красное стекло опасно завибрировало от встречи со спиной фетроя, но тот сгруппировался, перекатился по полу и вскочил. Воспользовалась преимуществом, толкнула панель и стремительно полетела вниз.

Сумочка, планшет, деньги!

Аркх с ними, пусть подавится. Не велика цена свободы!

Я попала в индивидуальный кокон и летела, кажется, вечность. Учитывая, как высоко над облаками возвышаются сферы, это не удивительно. Погони я не опасалась. Хартман не покинет сферу, ведь это лишит город защиты. Но наверняка он успел нажаловаться охране и снизу меня встретит целый отряд рейгвердов с боевыми енотами! А мне мое мяско на костях пригодится. Мне им еще танцевать. Танцевать! Кажется, стоит забыть о жизни. Прятаться, бежать… Может, фет Сайонелл сможет чем-то помочь? Поможет нам с Альби и Таном перебраться в пятый дистрикт?

С этими мыслями я медленно выплыла из темноты и индивидуальная капсула мягко остановилась, выплюнув меня в просторную светлую кухню, где уже ощетинились палками-оружием рейгверды, за которыми топталась фета Индира. Кто бы сомневался!

Женщина покосилась направо, я перевела взгляд. Выход! Там выход. Вот только как обойти этих мужиков?

— Фета Аллевойская, заведите руки за голову и встаньте на колени.

Чего-о? Сам на колени вставай, робот ты недоделанный!

Встал.

Нет, правда, он бросил свое оружие и к удивлению других рейгвердов встал на колени!

Пока искра не отключилась, я обвела взглядом остальных и приказала присоединиться. Оружие гарцанным дождем осыпалось на белоснежный кафель, а следом за ним передо мной на колени плюхнулись остальные.

И стоять так, пока из виду не скроюсь, поняли?

Говорить я по-прежнему не могла, но, судя по всему, внушала, поскольку на меня глядела дюжина пар глаз, в которых пустота и слепая покорность. Не стала дожидаться появления подмоги, бросилась к выходу, к той самой двери, на которую осознанно или нет посмотрела кухарка. За ней оказалась открытая парковка, на которой жались друг к другу служебные волары рейгвердов. С мигалками, эмблемой на корпусе и какими-то орудиями на крыше. Плюхнулась в первый попавшийся и поняла, что не смогу поднять его в воздух без специальной пластины. Заметив, что по стеклянному коридору уже спешит подмога, метнулась обратно, сорвала с нагрудного кармана обмершего мужика лицо-лопата ключ и устремилась обратно в средство для побега.

Мягко заурчал двигатель. Вбила в панели навигатора свой адрес, выбрала выделенную трассу для верховных и нажала автопилот. Мы рванули ввысь за мгновенье до того, как на парковку высыпали черные горошины рейгвердов. Вскоре они превратились в черные точки. Потом эти точки, словно мошкара, поднялись в воздух и с громким воем сирен бросились за мной на служебных воларах.

Нет, нет, нет! Это не может закончиться так! Слишком медленно! Нужно перейти на скорость света…

Я лихорадочно тыкала значки на сенсорной панели в поисках нужной кнопки, нашла, нажала:

«Переход на данную скорость в режиме автопилота невозможен. Желаете его отключить и воспользоваться навигатором?» — ласково проворковал женский голос.