В горле встал ком.
Нет. Я реветь не стану. Только не из-за Великогада. Я его знать не знаю.
— Что ж, — он медленно поднялся, подошел к стене, нажал на панель в ней. Так вот где прятался шкаф! Харви накинул на плечи шелковый халат и, не поворачиваясь, произнес: — Вам хватит десять минут, чтобы одеться, фета Сайонелл?
От озорного мальчишки не осталось и следа. Словно минуту назад он не прижимал меня к матрасу разгоряченным телом… Так горько и холодно стало от подобной стали в голосе, что захотелось выйти из шара через окно. Жаль, окон нет. Тем не менее, сейчас все правильно. Лучше закончить сразу, чтобы не было совсем больно. Лучше услышать эту сталь, пока не было «нас». Только «я» и «он».
— Я фета Аллевойская.
— Приняв защиту рода вы становитесь его частью. Потрудитесь узнать у своего благодетеля больше о том, на что согласились, фета.
— Мне хватит и пяти минут, благодарю! — рыкнула недовольно и поднялась.
Хартман скрылся на кухне и черная матовая перегородка отрезала нас друг от друга. Я поступила правильно. Правильно, говорю! Между нами всегда будет вот эта аркхова черная перегородка, разделяющая наши миры. Им просто не суждено пересечься, как двум параллельным. Нужно это понять и принять. Странная непонятная сказка закончилась. Теперь есть холодный и жесткий фетрой Хартман и обычная пустышка с непонятной искоркой фета Аллевойская.
Стянула с себя рубашку и, вдохнув на прощанье приятный аромат миндаля с ванилью, положила на кресло. Все, Ланни. На этом все.
Платье разве что не трещало, с такой силой я его надевала. Ловко скрутила волосы в култышку, вернула на место шпильки и в этот момент перегородка отъехала в сторону, явив мне полностью одетого фетроя. Костюм цвета жидкого олова, строгий, холодный, шитый на заказ, сидел на нем идеально, являя мне образ недоступного и отстраненного правителя, который привык встречать сложности с каменным лицом. Да об одно такое выражение любая сложность самоубьется! Где только переодеться успел?
— Готовы?
— К чему?
— Узнать о своем предназначении.
Я едва не поперхнулась от пафоса и вставила бы едкое замечание, не окажись на кухне полноватой женщины. С неба что ли свалилась? Она юркнула за одну из панелей в стене и исчезла. Понятно! Вот как стол накрывается и пустеет! Лифт в подсобку…
Уголки моих губ нервно дрогнули, тем не менее, я поднялась по ступенькам и устроилась за столиком напротив великородного, чье лицо сейчас напоминало ледяные шапки гор, которых в пустынях бесчисленное множество. Я по телепатовизору видела — не отличить.
— Так зачем я вам понадобилась, фетрой?
Кушать хотелось невыносимо, а аромат выпечки и апельсинового сока, настоящего апельсинового сока, сводили с ума. Но нет. Как-то не поднималась теперь рука…
— Из-за вашей искры, — деловым тоном произнес он, размазывая по булочке масло. — Мне позвать кого-нибудь, чтобы вас покормили?
Как-то такой вариант Хартмана, простите, фетроя Хартмана мне не нравился. Взяла вилку, отломила кусочек омлета, под внимательным взглядом положила в рот. Вкусно.
— Вчера с вашей помощью мне удалось расширить границы дистрикта.
С таким выражением лица можно читать погоду, список покупок или чье-то завещание, например. Пофиг. Большой и абсолютный пофиг на нем.
Сглотнула и медленно опустила вилку.
— Вы что-то путаете. Я пустышка…
— Перестаньте это повторять. У вас редкий дар, — перебил он и, прожевав, пояснил. — Вы способны разжечь искру в том, в ком она не должна была гореть и усилить уже имеющуюся. Пока предположительно так.
— Нельзя разжечь искру в том, в ком ее нет, — произнесла очень тихо, даже еще не осознавая, какое западло приготовила мне жизнь.
— Верно. Так учат со школьной скамьи. Так было решено учить после того, как носителей вашей искры начали истреблять.
— Не понимаю…
Это что же получается, я могу разжечь искру в любом? Так на этом можно сколотить целое состояние!
Фетрой вытер руки салфеткой и мазнул пальцем по планшету, лежавшему на краю стола:
— Фета Адель, Фет Горский, фета Мирианская, фет Вэльский, — на последнем слове он перевел взгляд на меня, чтобы отследить реакцию. Отследил. Мое бледное лицо совершенно точно вытянулось. В Таххире не было искры, когда мы встретились, но открылась вскоре после того, как начали встречаться. Лоби тоже была пустышкой, мы с ней посуду вместе мыли, а сейчас она заведует младшим персоналом на пятидесятом этаже национальной поликлиники! Фет Горский открыл искру пивовара, его пенные напитки славятся далеко за пределами дистрикта, с фетой Адель мы были знакомы буквально пару дней, в ней была слабая дизайнерская искорка, сегодня она владеет сетью модных бутиков. Неужели все это я?
— Вот ведь скотина! Даже он меня использовал! — и почему-то только влияние на Таххира вызвало во мне жутчайшую обиду. Все мужики — пустынные мертвоеды! Все до единого! А вожак стаи передо мной сейчас сидит! Молодцы дохлогрызки, сжирающие своих самцов после оплодотворения! Вот памятник надо им ставить!
Хартман даже в лице не изменился, словно все, что сказано, к нему не относится и его не касается. А ведь касается. Он тоже мужик и тоже в моей жизни потоптался и уже устроился поудобнее, чтоб хорошенько так нагадить! Поди нагадит побольше Таххира! Вот почему тот мне тмс-ки насылает. Без меня потухла искорка видимо.
— Все эти люди должны были остаться пустышками. Фета Адель, при большом усердии, могла дотянуть до искристой. Но после встречи с вами в их жизни произошли невероятные изменения.
Ага, вот только суть в том, что когда жизнь поворачивается к твоему собеседнику лицом, на тебя неизменно смотрит ее жопа. Большая такая, жирная, ехидная жопа! И это еще хорошо, если она активности не проявляет. В лучшем случае накроет тебя, а в худшем — завалит так, что не отплюешься потом.
— Поэтому нет, фета Сайонелл. Я ничего не путаю. Вчера я лично убедился, что вы способны усилить имеющуюся искру любого, в том числе великородного.
Вот что-то мне не нравится этот взгляд. Внимательный, цепкий, холодный. А как шедеврально страсть передо мной разыгрывал. У меня до сих пор при взгляде на его руки кожа огнем вспыхивает…
— Вы замечательный актер, фетрой, — голос дрогнул, но я стиснула зубы, не позволяя себе лишних эмоций. Щелкнула панель в стене и отъехала в сторону. Пухлая кухарка вернулась с подносом в руках, убрала со стола пустую тарелку Харви, поставила перед ним ароматный кофе. Мой же завтрак остался цел, хотя есть хотелось — аркха бы слопала!
— Ешьте, фета.
— Желания нет, — при взгляде на вожака пустынных мертвоедов и правда пропадал аппетит.
В пепельно-сизых глазах снова разлилось олово. Медленно, с угрозой. Так разливается масляная краска по поверхности воды, мягко изгибаясь в причудливых узорах. Вот только сейчас это означало опасность. Отломила кусочек омлета, поднесла ко рту, но не смогла. Как можно есть, когда ты стоишь на обрыве и в следующий миг сиганешь вниз? Только рядом не окажется Хартмана, чтобы вовремя поймать, потому что он сам же туда и толкает.
— Что теперь будет?
Он сделал глоток и откинулся на спинку стула:
— Вам выбирать. Расширение границ дистрикта — первостепенная стратегическая задача, в условиях перенаселенности. Несмотря на высокий уровень бесплодия, численность дистрикта растет, в том числе за счет миграции…
Далее последовали сухие факты, которые и без того хорошо известны каждому. Девятый дистрикт, в отличие от многих других, процветает. У нас отлично развиваются высокотехнологические отрасли, работают заводы, на производстве часто трудятся выходцы из четвертого и второго дистриктов, которые соглашаются работать за смехотворные анники, поскольку альтернатива — голодная смерть на родине. Наш дистрикт привлекает мигрантов, которые всеми правдами и неправдами стремятся проникнуть сюда еще и потому, что красный и желтый дракон объявлены у нас национальными врагами. Здесь редко встретишь желтокожих или узкоглазых жителей и многих это привлекает. Но неизменным итогом стало перенаселение, нехватка жилой площади, как результат — нищета, бродяжничество, высокий уровень убийств на земле. Понятное дело, наверху и на средних уровнях этого нет, но не все же там.
