Если у человека есть свобода воли, надо точно определить, в чем она — во всем, ни в чем, или в каких-то границах? Свобода воли — это свобода поведения, или свобода решения, или свобода выполнения? Чем ограничена эта свобода — мною, окружением или отношениями между нами? Или она ограничена ни тем и ни другим, а моими взаимоотношениями с Творцом? Все это надо выяснить.

На самом деле, понятие «свобода воли» включает в себя абсолютно все.

Вопрос: Почему оно включает в себя все остальное?

Я стою перед будущим: кто я в этой жизни — запрограммированный автомат или создание со свободой воли? Я могу быть марионеткой и одновременно понимать и видеть, насколько я запрограммированный автомат.

Я могу быть свободным и не знать, что я свободен. Я могу быть свободным и решать, оценивать, понимать, действовать в той мере, в которой я свободен. А в той мере, в которой я не свободен, — видеть, что я не свободен, и видеть, что я поступаю несвободно, соглашаться с этим или нет.

И в итоге получается, что вся моя жизнь в осознании себя, окружающих и Творца сводится к вопросу о свободе.

Вопрос: В чем же из трех категорий — в желании, в решении или в действии — нет свободы?

Ты уже просишь от меня ответа. Подожди немного. В чем вообще есть свобода? Может, ее ни в чем нет.

Вопрос: Природа допускает, чтобы мы ошибались. Существует ли допустимый «размер» ошибки?

Может быть, она этого не допускает, и, возможно, мы не ошибаемся, а нам это только кажется. Возможно, я вижу свои ошибки в сравнении с тем, что надо было бы сделать, и в этом заключается выяснение моей свободы.

Животное не ошибается. Почему? Очевидно, потому что нет свободы воли: оно действует инстинктивно и никогда не ошибается. Мы видим, что все животные поступают правильно, мы можем только позавидовать им в этом. Животное действует, исходя из своих сил и обстоятельств, максимально правильно выбирая в каждый момент то, что ему надо, — насколько это в его власти, в его возможностях.

То есть существует определенный внутренний механизм, который оптимально просчитывает все варианты и выбирает наилучший из имеющихся. В таком случае мы говорим, что свободы воли нет, а есть механизм, есть заданные внутренние и внешние обстоятельства и свойства, и все рассчитано.

Что же тогда получается? Поскольку мы не знаем наших внутренних свойств и внешних обстоятельств, мы не ощущаем внутри себя четкой программы действий. В этом наша свобода.

Получается, что свобода — в недостатке информации? И это называется свободой — когда я не знаю, как поступить? Если бы я знал что-то одно, то поступил бы так, а если бы знал другое — поступил бы иначе. Так что же — отсутствие информации называется свободой? Разве это свобода? Наоборот — я нахожусь в плену неизвестных мне обстоятельств.

В чем же тогда свобода? А если бы я, как животное, абсолютно все знал о себе и окружающей действительности? Животное не знает больше меня, но у него нет сомнений: то, что знает — знает, и, исходя из этого, поступает. А у меня есть какая-то область неизвестного, скрытого: я «не читаю» другого человека. Животное точно знает другого, ощущает его и, исходя из этого, решает.

Я же не знаю окружающих, не знаю и себя — поэтому возникает пустота, недостаток информации. Это называется свободой? От чего я свободен? Это абсолютное незнание. У нас совершенно искажено понятие свободы. Если бы у нас были такие же обстоятельства, как у животных, мы были бы роботами. Мы и сейчас, может быть, роботы, только не понимаем этого.

Итак, нам надо выяснить, к чему относится эта категория — «свобода воли», что значит свобода. В итоге мы поймем, что свобода заключается только в том, чтобы быть подобными Творцу, что есть такое состояние, которое действительно можно называть «свободой».

Все остальное — это, на самом деле, жесткое подчинение обстоятельствам, известным или не известным, нахождение в своей природе — вне зависимости от того, раскрыта она нам или нет. То есть абсолютнейший диктат. Когда мы выходим из-под власти нашего желания насладиться, тогда мы становимся свободными. Но это надо еще определить, а не просто голословно говорить об этом.

Вопрос: В итоге получается, что нам предоставлена роль ощущающих те действия, которые производятся над нами. А что Он в результате хочет от нас?

Очевидно, мы отличаемся от животных именно этим ощущением неизвестности, которое сводится к вопросу: «Как дальше жить, для чего я живу, в чем смысл жизни?» У животных изначально нет этого вопроса. У меня этот вопрос есть, потому что у меня есть ощущение недостатка информации, недостатка знания, постижения, ощущения.

Этот вопрос и является вопросом о моей свободе.

Вопрос: Если я не устремляю себя к подобию Творцу, значит, я не реализую свободу воли?

Если свобода заключается в полном уподоблении Творцу, значит, мое исправление — это реализация свободы воли. Свобода — в действии или в замысле этого действия? В планировании его или в самой реализации и пребывании в подобии Творцу? В чем заключается свобода?

«При общем рассмотрении свободу можно отнести к закону природы, пронизывающему все стороны жизни. Мы видим, что животные в неволе страдают, и это свидетельство того, что природа не согласна с порабощением любого творения. И не случайно человечество сотни лет вело войны, пока не достигло некоторой степени свободы личности.

В любом случае, наше представление о свободе очень туманно, и если мы углубимся в ее содержание, то от нее почти ничего не останется. Ведь прежде чем требовать свободы личности, мы должны предположить, что стремление к свободе есть у каждой личности. Но прежде надо убедиться: может ли личность действовать по своему свободному желанию — способна ли она к этому». (Бааль Сулам)

Что значит «быть свободным»? Означает ли это, что у меня есть свое «Я», и реализация его называется реализацией свободы воли? Вы видите, насколько трудным, смутным становится вдруг определение самого понятия — «свободен».

Если проанализировать действия человека, мы обнаружим, что все они являются вынужденными и совершались по принуждению. Ведь внутренняя природа человека и внешние обстоятельства вынуждают его действовать по заложенному в нем алгоритму поведения.

Потому что природа поместила нас между наслаждением и страданием. И нет у нас свободы выбрать страдания или отвергнуть наслаждения.

Если я состою из желания насладиться, и это весь мой материал, то как бы я ни изворачивался, я все равно буду выбирать то, что кажется мне максимально хорошим, и буду убегать от того, что плохо — в мере того, как мне раскрываются его отрицательные стороны. Я не смогу себя изменить никоим образом — все равно я буду бежать к хорошему и убегать от плохого.

Единственное, что я могу сделать — давать разные оценки плохому и хорошему. Сказать: «Это плохое, но не настолько, вот то — еще хуже». Или: «Нет, вот это лучше, это, вообще, хорошее, а не плохое».

Я могу изменить в себе эти установки, и действовать согласно им, но все равно я максимально стремлюсь к хорошему и убегаю от плохого. То есть я могу менять оценки хорошего и плохого, но после того, как во мне произошла эта переоценка, я все равно действую оптимальным образом. Я не меняю своего материала. Мой материал — желание насладиться — всегда выбирает самый оптимальный вариант наслаждения.

Таким образом, я могу только изменять внутри себя оценку хорошего или плохого под влиянием общества, воспитания и других факторов. Но после того как эта оценка во мне произведена, решение всегда исходит только из желания насладиться.

«И нет у нас свободы выбрать страдание или отвергнуть наслаждения. А все преимущество человека над животными состоит в том, что человек способен видеть отдаленную цель (то есть менять систему предпочтений) и поэтому готов согласиться на известную долю страданий, видя в будущем компенсирующее вознаграждение.