Известен и наиболее ранний, из когда-либо описанных, ритуал приведения целителя в необходимое ресурсное состояние, обеспечивающий «божественное присутствие» – вступительный заговор, который должен был произноситься (мы бы сказали воспроизводиться) перед процессом лечения: «Те трижды семь, что движутся, / Неся все формы, – / Пусть Повелитель Речи силы, их, / Их суть дарует мне сегодня! / Снова приди, о Повелитель Речи, / Вместе с божественной мыслью! / О Повелитель Добра, сохрани (это)! / Во мне пусть будет (это), во мне – сокровенное! / Вот здесь стяни, / Как два конца лука – тетивой! / Пусть Повелитель Речи удержит! / Во мне пусть будет (это), во мне – сокровенное! / Призван Повелитель Речи. / Нас пусть призовет Повелитель Речи! / Да соединимся мы здесь с сокровенным! / Да не расстанусь я с сокровенным!» (Атхарваведа, начало I тысячелетия до н.э.).

Здесь, на наш взгляд, стоит обратить внимание на то, что речь целителя – в результате вот этого особенного обращения к персонифицированным супер-ресурсным инстанциям психического – должна обрести ту сокровенную силу, которая способна творить «чудеса». Но эта сила должна приходить и вместе с «божественной мыслью», что на наш взгляд является ещё одним подтверждением вхождения целителя в особый режим диалогизированного сознания.

В описании слов силы или Святого Слова, сделанным Спитамой Заратуштрой около трех тысячелетий тому назад, есть все – и потрясающая образность, и особенная ритмика, и даже ключевая характеристика человека, к которому это Слово обращено и который, благодаря Слову, исцеляется. Но главное – здесь ощущается присутствие Духа самого гениального Спитамы, произносящего или пишущего вот эти бессмертные строки: «Один может исцелять Святостью, / Один может исцелять Законом,/ Один может исцелять ножом, / Один может исцелять травами, / Один может исцелять Святым Словом. / Среди всех лекарственных средств – этот один, лечащий Святым Словом, / Этот один силой воли прогоняет хворь / Из тела праведного, исполненного Веры: / Ибо этот один и есть наилучшее целительное средство / Из всех лекарственных средств. /Хвороба отступает перед подобным средством, / Смерть отступает; дэвы отступают, / Лишённый святости артемога – исказитель Правды – отступает; / Угнетатель мужей отступает. / Выводок змеи отступает; / Выводок волка отступает; / Выводок друджавантов отступает; / Гордыня отступает; / Презрение отступает; / Горячая лихорадка отступает; / Несогласие отступает; / Клевета отступает; / Сглаз отступает; / Все отступает перед Святым Словом» (Заратуштра Спитама цит. по изд. 2008.)

Сказанное, разворачивает нас к результатам углубленного психотехнического анализа качественных отличий «Святого Слова» от обыденной речи и, соответственно, механизмов воздействия этого особого послания на состояние «праведника, исполненного Веры». Мы, следовательно, должны получить подтверждение или опровергнуть тезисы того, что вот эти «архаические» психотехнологии имеют научную основу и существует возможность объективизации эффективности процесса и результата их действия. И далее мы должны обосновать внятную объяснительную модель того, как в данном случае обеспечивается целебный эффект и в какой степени этот эффект отличим от плацебо или так называемого хотторнского эффекта.

И здесь же встает вопрос: до какой степени идея «плацебо» (букв. «пустышка» – в лучшем случае проявление внушенного или самовнушенного эффекта, от которой необходимо избавляться, например, ради чистоты эксперимента по определению действия исследуемого лекарственного средства) пригодна для обоснования эффекта такого рода «мистериальных» практик.

Поиск и обоснование сущностных ответов на эти ключевые вопросы, помимо прочего, способны решить и сверх-важную задачу реанимации «ребенка», который был выплеснут с живой водой вот этой недифференцированной эпистемологической эпохи. Ибо выясняется, что отсутствие такого «ребенка» – желательно подросшего и вполне преодолевшего «комплекс неполной семьи» – в интеллектуальном поле «Человека Разумного», доминирующего в следующую диссоциированную эпистемологическую эпоху, ставит под вопрос правомерность этого самопровозглашенного титула. И конечно, без такого эпистемологического экскурса нам сложно прояснить сам факт выживания и развития человека во те времена, когда, скажем так, все шансы были на другой стороне.

С позиции авангардной психотерапевтической науки феномен, обозначаемый как «плацебо-эффект», следует понимать как проявление фундаментальной способности психики человека к эффективной самоорганизации или сверхбыстрой «перенастройке» на какие-либо приемлемые и предметные (в техническом смысле) варианты конструктивного прохождения кризисной фазы адаптивно-креативного цикла.

Компонентами, существенно усиливающими эффективность такого адаптивного перепрограммирования являются: 1) переход от защитно-конфронтационной стратегии внесознательных инстанций субъекта к синергетической, с формированием феномена гиперпластики (важно отметить, что осознаваемое Я субъекта при этом не удаляется на периферию сознания); 2) наличие актуального для субъекта варианта ресурсной поддержки, проговариваемого в деталях, имеющих непосредственное отношение к желаемому целебному эффекту; 3) формирование стыковочного сценария (т. е. устанавливаемого – за счет использования диагностических метатехнологий – факта «привязывания» желаемых целебных эффектов к алгоритму планируемого и реализуемого технического действия); 4) формирование, на основе последнего компонента, ресурсного для клиента состояния «особой веры в эффективность предлагаемого способа помощи». Вот этот последний и достаточно известный общетерапевтический фактор интерпретируется нами как полное принятие и утверждение (в том числе, и в основном на уровне внесознательных инстанций психики субъекта) стыковочного сценария или программы такой помощи, оформляемой, в данном случае, как посыл «Святого Слова» или иная «мистериальная» практика; 5) практически одновременная и даже опережающая критическая редукция состояния деморализации у субъекта, интерпретируемая как вполне закономерное следствие перехода от антиресурсного состояния неопределенности к ресурсному состоянию определенности и возможности мобилизации всего имеющегося потенциала на достижение желаемых целебных эффектов.

Вышеприведенные аргументы и адекватная для обсуждаемой предметной сферы интерпретация феномена «плацебо», во многом разделяемая таким исследователем, как Б. Долинская (2015), Д. Диспенза (2016), Б. Липтон (2018), позволяет отмести заимствованные штампы, являющиеся главным препятствием в обосновании основных целебных эффектов первородных психотехнологий.

Таким образом, опираясь на приведенные здесь аргументы, с высокой вероятностью можно предполагать, что эффекты и результаты обсуждаемых «архаических» психотехнологий, основанных на феномене психопластичности, как минимум, способствовали повышению адаптивных кондиций субъекта в ситуации перманентного жизненного стресса.

Что же касается способа персонификации потенциального-непроявленного статуса объемной реальности и «законного представителя» этого супер-ресурсного статуса в виде идеи Бога, практики «опредмечивания» этой трансцендентной сущности в кондициях и феномене «присутствия Духа» у субъектов такой практики, то иначе как гениальными эти находки не назовешь.

1.2. Механизмы обеспечения эффективности краткосрочных форматов современной парапрофессиональной практики (по итогам психотехнического анализа)

Эффективность наиболее распространенных парапрофессиональных практик, обычно реализуемых в формате 1-3-х сеансов, изучалась нами в ходе реализации специального исследовательского проекта (А. Л. Катков, 2012). В настоящем подразделе излагаются результаты настоящего и других исследований, имеющих отношение к рассматриваемой теме.

По результатам контент-анализа медийной и профессиональной информации, прямо или косвенно касающейся рынка современных психотехнологий в Российской Федерации и в некоторых постсоветских республиках (такие исследования проводились нами в 2008 и 2012 гг.) парапрофессиональные практики – целительство, магия, шаманские мистерии, гадание, квантовое исцеление, тетта-хилинг, экстрасенсорика и проч. – по своей продолжительности обычно не превышали 3-х сеансов, а часто ограничивались одним сеансом. В общей сложности парапрофессинальные практики занимали свыше 70% бурно растущего рынка психотехнологий; около 20% занимал быстро растущий сектор так называемых психологических (психотехнических) тренингов. И менее 10% оставалось на долю профессиональной психотерапии и консультирования. За период, прошедший между двумя исследованиями, каких-то заметных изменений в тенденциях предпочтениях населения выявлено не было.