— Можешь пойти обратно к Лансемалиону Бальмуару и выступать на арене в постановочных боях. Риска для жизни не будет, с твоей-то силой, а денег там платят прилично. Плюс это не рабство, ты же свободная гражданка, так что можешь заключить контракт… — предложила Ада, чтобы совсем уже не сидеть в тишине.

— Нет. Я никогда не вернусь на арену. Лучше уж на каменоломне буду дальше за медяки пахать, чем это… — сурово произнесла Офлея, не забывшая своё обещание и своими действиями доказывающая, что выбор есть всегда и никто не мешает тебе впахивать руками, а не идти в бордель, чтобы торговать телом и честью, но ноги раздвинуть всё же проще, чем гнуть горб. — А что за свиток?

— Сочинения одного из мыслителей, что придерживался традиции атомизма.

— Интересное чтиво?

— Это не художественная литература, чтобы быть интересном в том плане, о котором ты думаешь.

— Тогда что этот свиток дал тебе после прочтения?

— К сожаленью нечего, но я надеюсь, что когда-нибудь найду нужный.

— Так сходи к Хранителю, у него же там целые библиотеки.

— Знала бы сколько я времени там уже провела… К тому же у него даже близко не полная коллекция всех знаний всего мира. Так что он мне даёт наводки и потенциальные источники возможных ответов, а я вот… ищу труды по магазинам, как одна из его горгулий.

— А потом отдаёшь прочитанное в коллекцию?

— Конечно. Не продавать же это добро. Возможно, кто-то после меня посетит музей и найдёт в этом свитке ответ на волнующий его вопрос.

— Ага, где-то через тысячу лет, потому что за последние тридцать лет кроме Неки в этот музей никто не ходил, — заметила Офлея, после чего вздохнула. — Ладно, если вдруг захочешь бросить всю эту дурость, то я могу договориться и будем вместе на стройке пахать. Ты с одной рукой и глазом тоже пригодишься, не переживай. Да и в конце концов, не вечно же жить чужими желаниями, не так ли? Лансемалион Бальмуар наверняка и без тебя справится, а ты уже достаточно отдала на милость его амбициям.

— Он спас меня от смерти и дал всё, что я сейчас имею.

— Чтобы воспользоваться.

— И всё равно спас. И тебе тоже помогал. И Неке. И Вульфу. И вперёд его ведут не амбиции, а принципы, что исключает существование циничного расчёта как единственного объяснения всех его действий.

— Может и так, — безразлично пожала плечами Офлея, которая понимала, что в споре победить не сможет с учётом начитанности своей рыжей подруги. — В любом случае выбор же тебе делать. Так что поступай как посчитаешь нужным.

— Было бы всё так просто… — Ада поднялась на ноги, собираясь покинуть кладбище. — Узнать, что ты лично считаешь нужным и правильным, тоже порой требует невероятных усилий.

Палящее солнце беспощадно обжигало каждого гостя. Ветер поднимал вихри песков, ослепляя слабых и заставляя сворачивать с их пути. Любая армия, пришедшая с мечом в Анхабари, обречена быть погребённой под золотым покрывалом. Воины в латах будут корчится от жары, варясь в собственных стальных панцирях, а их скакуны попадают без сил, так и не достигнув оазиса. Говорят, даже первые вампиры были выходцами из южных народов. Несчастные изгнанники, вынужденные начать пить кровь собратьев, чтобы выжить. Даже спустя целые эры они до сих пор ненавидят солнце.

Для Ады же это далеко не первое путешествие. Дюна за дюной, бархан за барханом, она ходила по пескам Анхабари, избегая поселений и явно не собираясь отправляться в одноименный город. Долго она искала желаемое, даже советы случайных путников не помогали, ведь пустыня будто обернулась против мага огня, заставляя того ходить кругами в, казалось бы, нескончаемом блуждании.

Но несмотря на раны, охотница всё ещё оставалась куда более сильной чем любой из простых смертных. Даже с одной рукой она стояла на множество ступеней выше большинства диких тварей, а её выносливость позволяла обходиться без еды и воды целые месяцы. Хотя и первое, и второе можно найти даже в, казалось бы, безжизненных песках, если знать как.

И наконец-то после длительного плутания под взором золотого диска Поцелованная Огнём всё же нашла то самое ущелье. Невообразимая вонь ударила в ноздри ещё за десяток километров, ведь сюда на дно до сих пор сбрасывали останки рабов. Века будут гнить и плавиться тела под взором застывшего жёлтого диска, а среди костей продолжат пировать различные падальщики. Ужасное место, в очередной раз напоминающее, что из себя на самом деле представляет Эдем.

Найдя относительно проходимую тропу, Ада принялась аккуратно спускаться всё ниже и ниже. Иногда она спрыгивала с высокой высоты, иногда использовала инструменты, чтобы преодолеть сплошные скалы. Ущелье всё же крайне глубокое, а ещё до ужаса раскалённое, даже перчатки не спасают и собственные пальцы обожглись. Но постепенно удавалось приблизиться к своей цели. Ещё одно сплошное препятствие, но кажется вон по той трещине в скале, толщиной в пару сантиметров, можно будет проползти, а там уже кажется прямой путь до дна.

— Брысь! — резко рявкнула девушка, уже нависнув на своей руке над отвесной пропастью. — Кыш!

Но стервятник не слушал, продолжая подлетать всё ближе, а в какой момент он в наглую сел на голову и принялся клевать странного однорукого смертного. Охотница же не помогла схватить наглого, но ещё и довольно умного падальщика, который продолжал пользоваться затруднительным положением своей добычи. Когда попытки выклевать лицо не увенчались успехом, то он сразу же начал атаковать единственную руку, надеясь, что мясо упадёт на дно и сдохнет, тем самым устроив пир. Давно в ущелье не было свежатины.

Прильнув в упор к скале, Поцелованная Огнём закрыла лицо, однако защитить свою руку она не могла. Раз за разом клюв вонзался в пальцы, разрывая перчатку, а затем уже и плоть. Повреждались сухожилья, в какой-то момент ситуация стала критической. Страх стал настолько сильным, что в один момент охотницу резко прорвало. Вот-вот пальцы сами разомкнуться, так зачем продолжать прятать лицо и защищаться?

В результате рука, что держала тело и помогала сохранять равновесие, отпустила трещину в скале и рванула прямо к шее стервятника. В свою очередь на одних ногах в вертикальном положении девушка не устояла и сначала покачнулась, а затем отклонилась назад и полетела со скалы на дно ущелье, не сумев удержаться. Падать пришлось недолго, всё же максимальная скорость падения достигается как правило за десять-двенадцать секунд и на пике равняется примерно пятьдесят пять метров в секунду: примерно, потому что всё зависит от плотности воздуха, площади и плотности смертного и ускорения свободно падающего объекта, которое также отличается от планеты к планете, пусть заселённые миры ойкумены Совета и похожи между собой, так что эти цифры варьируются в крайне узком диапазоне. Для паресисов, которые как правило и являются главными путешественниками по мирам, разница эта крайне несущественна. Для простых смертных… большинство видов тоже быстро адаптируется, однако обостряются хронические проблемы, например со спиной или лёгкими из-за иномирных воздуха и силы гравитации соответственно. Ведь даже разница в пару процентов тоже серьёзно сказывается на слабых телах.

— Вот же срань… — прокряхтела упавшая на дно Ада.

В руке всё ещё сжималась сломанная шея стервятника, голова немного кружилась, а ноги сильно побелели. Вообще, кое-как удалось сгруппироваться, но высота всё же приличная, да и паресисы из-за плотности своего тела достигают пиковой скорости куда быстрее. Без трещин в собственном скелете явно не обошлось, а ещё на дне очень много вонючих костей, которые, разумеется, вонзились в плоть. Приземление мягким явно не назовёшь, хотя падание в останки всё ещё более мягкое, чем на каменное дно ущелья.

Отпустив тушку падальщика, охотница принялась вытаскивать из своего тела вонзившиеся кости. А ведь можно было бы и огнём тварь спугнуть или даже зажарить. Но эмоции в критические момент снова взяли верх, стало так страшно, а вдруг эта гадина клювом в последний глаз угодит? Лучше прижаться лицом к скале… Глупо, конечно, но ничего с собой сделать не получалось. Уходя в глухую оборону, девушка в конечном итоге как правило не умирала, ведь всё ещё оставалась довольно крепкой и сильной, однако последствия не радовали. Особенно когда можно было вместо глухой обороны выбрать яростную атаку, которая бы сразу поставила точку. Однако сомнения убивали решительность, делая ещё хуже.