Он снял с вешалки и протянул старинный пиджак. Нам пришлось выйти из здания, пробежать полквартала по грязной петроградской мостовой под косые взгляды толпы до «Пассажа» — всё же, лёгкие пляжные брюки и странная причёска всё ещё выдавали во мне чужака. Но мне было не до осуждений людей, которых я видел в первый и последний раз.

Последние метры дались особо тяжело, я буквально вполз в лифт, опираясь на поручни. Проявления полупрозрачной студенистой пелены капсулы на стенах лифта я ждал примерно с тем же желанием, что и долгожданного освобождения туалетной кабинки. Сразу стало значительно легче — живот перестало крутить, жар постепенно начал спадать.

— Кстати, забыл сказать, — сказал напоследок Андрон. — Вы намылились в какой-то Голицын в Австралию — там лифтов нет. Совсем. Я проверил по карте и аж удивился, вот, посмотри. Хотя дома наверняка высотные есть.

Он приблизил полупрозрачный земной шарик — действительно, в центральной части материка лифтов не было.

— Ближайший — в Японских колониях на побережье и вот тут… Что это? Ракетная база, похоже… Но оно всё через лес…

— В общем, помочь, если что, мы тебе не сможем. Не знаю, куда вас там потащило. Ладно, приехали. Прошла минута.

Нас буквально чуть не задавила толпа из людей с тележками и сумками на колёсиках. Протиснувшись между этой разношёрстной толпой, я скинул пиджак, бросив его Андрону буквально над головами низеньких филиппинцев, а сам направился к ближайшей кофейне.

Мы приобрели билеты до Кащеева Городища — столицы Каледонийской Области. С дозаправкой в Порт-Алексее, на Новой Гвинее. Впереди оставалось ещё четыре часа, и мы решили прогуляться. Приятно, что у аэропорта оказался свой собственный песочный пляж — предлагалось даже арендовать шезлонг. Правда, в этот день стояла пасмурная погода, а море было неспокойное. Мы прогуливались с Самирой вдоль линии прибоя, сняв ботинки, а Янко гулял по асфальтовой набережной чуть поодаль, находясь в зоне зрения.

— Ты же за ним следишь? — спросила она меня.

— Слежу. И он за нами следит.

Щурясь, она смотрела на дома, взбирающиеся вверх по горам от аэропорта, утопая в бурной растительности.

— Манила… Знаешь же, что раньше город назывался Манилой?

— Слышал, — кивнул я. — А почему переименовали? Просто из-за созвучия?

— Ну, как, известная же легенда! После выкупа колоний Император пошутить изволил и послал в Манилу управлять графа Манилова. И сказал — мол, если порядки наведёшь, бунтов не будет, и налоги нормально соберёшь — переименуем в твою честь.

— И что, получилось?

— Ну, при жизни — нет, но следующий самодержец, Александр Третий, слово сдержал и город переименовал. Так… мне кажется, или Янко опять куда-то пропал?

На этот раз Янко обнаружился не у барной стойки, а у стойки с билетами. Мы поймали его, когда он уже выходил из очереди, помахивая бумажными талонами.

— Решил сразу до Долгово Городища купить. Там стык между рейсами всего с разницей в два часа!

Он довольно сверкнул золотым зубом.

— Это же большой крюк! — охнула Самира.

А меня это окончательно взбесило.

— Я тебе сейчас морду бить буду, — дёрнулся я. — Говорили же, что после договоримся⁈ Почему Каледонии не дождался?

— Ну и как, договорились? Ты меня проигнорировал. Ну, или не придал значения. А я тебя по-людски попросил! А ждать Каледонии…

— Что нам теперь, самим туда билеты брать? Разделяться нам нельзя. Да и заграница это.

— Нельзя, — кивнул Янко. — На то и был мой расчёт. Да не бойтесь, так будет не сильно дольше. А геликоптеры одинаково и из Плотниковска, и из Бессарабии. И заграница весьма условная — считай, протекторат.

Мы с Самирой рванули в кассы, и после изучения списка на экранах оказалось, что Янко неожиданно прав. Скорейшим способом попасть в Аустралию был рейс до Новой Бессарабии, города Долгово Городище. До упомянутого Плотиниковска лететь от Каледонии было ближе, но ближайшие вылеты были все заполнены. Да и рейсы почти не отличались по цене. Выбора не было — докупили билеты в надежде попасть в Бессарабию. В конце концов, я надеялся, что мне удастся выйти на след Пущникова и Ивана Абрамова.

Опустив подробности трёх перелётов и двух пересадок, тропической жары, лёгких бессонниц из-за близости горячего темнокожего тела Самиры, закончившейся чистой одежды и дикого желания поскорее упасть на нормальную кровать — прибыли на материк мы вечером в четверг.

И здесь меня ждало несколько сюрпризов — главным образом, не вполне приятных.

Моё первое посещение местных заграниц, пусть и условных, оказалось вполне впечатляющим. Я смотрел на приближающийся берег и ловил себя на непривычном чувстве — удивлении.

Вы когда-нибудь видели города-крепости в начале двадцать первого века? Вот и я не припомню, хотя, возможно, и встречалось в каких-нибудь пустынных террористических государствах. Более того, я считанные разы за все прожитые жизни встречал российские колонии где-то за пределами Евразии, а тут — Австралия, ещё и южное побережье.

Если верить энциклопедиям, город достигал почти миллионного населения, но вся его центральная часть с небольшими выступами в сторону морского порта и аэропорта была окружена мощной двадцатиметровой стеной с вышками, рвами, редутами и бастионами, в лучших традициях звёздчатых крепостей. За рвом же с трёх сторон вдоль крупнейших магистралей тянулись бесконечные корпуса лачуг, огородиков и вполне привычных по форме избушек, правда, построенных из чего попало. Между ними виднелись островки орошаемых плантаций, полей, садов и… пара весьма крупных очагов пожаров.

— Опять в лачугах бунтуют, — прокомментировал Янко, сидевший у окна через ряд. — Мда, очень некстати.

— Ты же собирался куда-то отлучиться? — вспомнил я.

— Да. В этом-то и проблема.

— Мы тебя искать туда не полезем.

— А я и не просил меня искать, — огрызнулся он в ответ.

Стены ограждали квадрат пять на пять километров, внутри которого плотными рядами стояли высотные здания — от пяти этажей ближе к стенам до двадцати в центре, в основном — обычные серые панельки середины прошлого века.

Вторым источником удивления была погода. Я понимал, что в апреле в южном полушарии начинается осень, но не думал, что здесь будет примерно так же холодно, как и в наших широтах месяцем ранее. Конечно, в другом мире мне бы при такой температуре показалось очень тепло, но сыграли и одежда, и особенности здешнего организма. Восемнадцать градусов с ветром и мелким дождём в условиях влажности оказались для меня весьма некомфортными.

Двухэтажное здание аэропорта было тесное, серое, неудобное, с длинными очередями и огромным выцветшим панно над воротами «РФИ — 1975», которое после получения независимости никто не решился снимать. Я заметил, что людей славянской внешности здесь почти нет — сплошь смуглые кавказцы, турки, арабы, балканцы вперемешку с темнокожими местными и метисами всех вариаций. Люди выглядели тревожными, и куда больше было людей на транзит и на вылет, чем на прилёт. А ещё я обратил внимание на равномерно распределённых военных по всему периметру аэропорта.

Мы прошли долгую процедуру досмотра, заплатили пошлины — страна была другая, хоть и условно-союзническая. Обменяли деньги — за один рубль давали шестьсот новобессарабских львов. Хмурый дядька-кавказец спросил:

— Цель визита?

— Транзит в Голицын-Южный.

Мужчина отвернулся, глянул куда-то в мониторы.

— Ближайший рейс — послезавтра. Наземным транспортом не рекомендую. Рекомендую поселиться в гостинице при аэропорту и дождаться. И, ради бога, не выходите за периметр.

— А чего так? — спросила Самира.

— Беспорядки. Хорошего пребывания.

Билеты на геликоптер до Голицына-Южного купили, стоили они невиданных полторы сотни за один билет. А вот гостиница, расположенная в аэропорту, оказалась полностью забита. Сеть не работала, только телефон — потолкавшись у стойки объявлений, мы нашли частный отель в паре километров от аэропорта, в длинной «кишке» в сторону центра. Созвонились, погрузились на рейсовый автобус — старый, жёлтый, чадящий, проехали две остановки и выгрузились.