- Она здесь больше не живет, - мужичок затянулся самокруткой, щурив один глаз.

- Как? Здесь же ее дом.

- Продала, чтобы заплатить за какие-то виллы.

Не покидало ощущение, что он знает больше, чем пытается показать. И обо мне, и о Сене.

Она продала квартиру, чтобы выплатить компенсацию за Майбах.

Я кретин.

- Я вам должен ремонт Оки, - с усердием удалось сохранить невозмутимое выражение лица, - дядя Мойша, так?

- Это я для Сени дядя. Тебе я не друг.

- Вы мне скажете, где Сеня?

- Нет.

- Могу поговорить с Айрин?

- Нет.

- Но ремонт примите, - с улыбкой констатировал я.

- Ну так а как же?

Из подъезда начали выходить смутно знакомые лица. Причем весьма недружелюбные. Даже почтенный пенсионер с ходулями выглядел угрожающе.

Хотел было попросить передать Сене, что я ее искал, но по лицам видел – не передадут.

Пришлось вернуться в машину, которую выбрала Сеня, и уехать.

Она сменила номер. Айрин не брала трубку. Илья наверняка знает контакты Сени, но говорить отказывался.

- Босс, без обид, - улыбался мой охранник, - но сестренка только начала приходить в себя. Не надо ей это все. Да и имя ваше она слышать не желает.

- Я тебя уволю, если не дашь мне ее номер, - прошипел парню в лицо, готовый на самом деле выполнить свою угрозу, - и клянусь всеми святыми – работу ты больше не найдешь.

Взгляд Ильи заледенел, но улыбка с лица не сошла:

- И пусть. У моей дочери чудесная крестная, которая не даст ей пропасть. А остальное не важно.

Бесполезно о чем-то спрашивать.

Все мои сотрудники в ангаре вели себя абсолютно профессионально, то есть, игнорировали мой повышенный тон, с которым я разговаривал с парнем.

- Прошу, передай ей, что я ее искал.

Михалыч оставил службу сразу после увольнения Сени. Он тоже не расскажет. Илья временно исполняет обязанности главы безопасности, то есть, если он отдал приказ, никто из ребят ничего мне не скажет. Даже, если этот приказ противоречит моему. Не увольнять же всех. Хотя я готов.

Взгляд зацепился за разбитый Майбах, который Сеня начала восстанавливать. И за восстановление которого она заплатила. Вилли, так она его назвала.

- Леонид, Илья, в кабинет, - кивком указал на бывший кабинет Степана Михайлович, - дело есть.

- Это ужас, - выдохнула я, стоя перед зеркалом, - ты видела этот ужас?

- По-моему, ты перебарщиваешь, - плохо скрывая улыбку, Айрин осматривала мой зад.

- Ты просто не видишь этот ужас! На мне штаны не сошлись!

- Ты сколько круассанов умяла? -Уже откровенно смеясь, спросила она.

- Всего два!

- А после того, как принесли кофе?

Я заткнулась. Ну да, переборщила. Но мы находимся в свободной стране и можем есть столько круассанов, сколько захотим, так ведь?

Париж оказался… вонючим. Нет, вот правда! Есть отдельные романтичные улочки, где народу столько, что резко лучше не останавливаться, - там да, там пахнет чудесно: терпким кофе, сливочной выпечкой и корицей. Сама же Сена оставляет небольшой осадочек в легких. Айрин говорит, что это все, потому что я ханжа с хандрой.

Но, когда выпал первый, пушистый снег, появилось некое очарование. Даже романтичный флер, о котором все говорят.

В самый первый день в Париже мы обошли, кажется, все самое основное, что должен увидеть каждый уважающий себя турист. А вот на второй зависли в отеле с багетами, пармой и французскими комедиями. Нет, нам не надоел Париж, просто обе понатирали кошмарные мозоли, и ноги в натуральном смысле отваливались от боли.

Потом все же удалось взять себя в руки и перестать тратить время впустую. Мозоли никуда не делись, ноги так и продолжили отваливаться, мы действительно питались в основном французской выпечкой и кофеином, цены просто зашкаливали, но впервые за долгое время я, кажется, по-настоящему почти счастлива.

- У тебя телефон разрывается! – Крикнула Айрин черезь дверь в ванную.

- Уже бегу!

Раны на лице от того злополучного дня уже давно зажили, только на нижней губе остался небольшой шрамик. На память, так сказать. Я уже даже почти без содрогания и страха могу на него смотреть.

- Если ты попросишь привезти и тебе круассан, не надейся, я все съем по дороге, - вместо приветствия бросила Илье.

- Эх ты мелочь пролетарская, во Франции есть не только круассаны. Попробуй Шабишу дю Пуату с белым вином, потом, так уж и быть, позволю поблагодарить меня, - усмехнулся парень на том конце, - и не забудь корону для своей крестной дочери!

- Что он говорит? – Голос Айрин звучал глухо из-за того, что её голова застряла в вырезе свитера.

- Говорит, что мы должны попробовать какое-то Шашаша да Патата.

- Шабишу дю Пуату, - поправил Илья.

- Главное, я услышала слово “вино”, а остальное неважно. Ты ведь не советы позвонил раздавать?

- Да, тут… - парень замялся, - на работу выйти не хочешь?

Сердце пропустило удар.

- Куда?

- Не к нам, не бойся, - его голос опять стал прежним, - охранник одного высокого судьи спросил. Зарплата ниже, но работа спокойнее. Судья уже в достопочтенном возрасте, жена такая же. Никаких ночных смен. Восьмичасовой рабочий день и все такое. Адекватно, короче.

- Ответ как скоро дать нужно?

- Когда вернешься, мелочь.

Вот как. До Парижа я размазывала слезы по лицу из-за отсутствия перспектив и громадных долгов, да ещё и квартиру пришлось продать, а сейчас вот… Спасибо Илье.

- Что там? – Айрин поправляла стрелки на раскосых глазах.

- Работу предложил.

- А?.. – Не задала вопрос подружка.

- Нет, - я и так поняла, что она хотела спросить.

Помешательство на Архарове начало проходить. Айрин наблюдала за всеми стадиями моего падения в бездну. Не причитала, не ругала его последними словами, а просто была незримо рядом. Да, она стала его ненавидеть. И ее злость на него передалась отчасти и мне, что очень сильно помогло.

Тупая боль никуда не делась, я ведь действительно имела глупость полюбить Марка, но в груди рядом с тоской созрела злость. Значит, ничего не значило, так? Пусть. Переживу. Но вот тот факт, что он и на секунду не задумался о моей невиновности, который вначале выдирал сердце наизнанку, теперь изрядно злил.

Еще считает себя умным.

Нет, я украдкой плакала по ночам. Но зареклась иметь хоть какие-то дела с Архаровым.

Я выше этого. Я ни в чем не виновата, а он не поверил. Ни на секунду. Унизил. Вот унижения я не прощу.

В церкви я чуть не подалась глупому чувству и не попыталась заговорить с ним, но ему было настолько противно находиться рядом со мной, что он просто ушел с такого праздника. И скатертью полоса ему.

А мы с Айрин рванули в Париж, правда, завтра уже назад.

***

- Степачка, ты спички купил?

- Да, баб Люд, - крикнула щуплой старушке, разуваясь.

С моими доходами, а точнее, их отсутствием, удалось найти только скромную комнату даже не в попе города, а, скорее, физиологически в том месте, куда доступ есть только у специалистов очень узкой направленности.

Баба Люда лично комнату не сдавала, скорее, ее внуки, но она, вроде не против. Тем более у них есть доверенность, договор подписали, пусть они и удивились, зачем мне коморка с диваном, который ощетинился торчащими пружинами, но вопросов лишних не задавали. Сама же бабулька периодически считала меня ее покойным супругом Степаном, который упорно забывает купить то спички, то хлеб, то халву. Иногда я ее подружка Шурочка, а пару раз она думала, что я приведение. Просыпаться ночью от того, что тебя поливают святой водой и тычут свечой в лицо – такое себе удовольствие. Но комната стоит копейки. А сегодня дам ответ Илье, поднакоплю, потом съеду отсюда.

Мои друзья предлагали пожить у них, но с моей стороны было бы наглостью. Подозреваю, именно они и купили мою квартиру. Причем скинулись с вражеским домом. Другого ответа, как так быстро удалось продать свою халупу, у меня не находилось. А они не кололись.