И тут до меня с ужасом дошло, что же с таким адским шумом дрепнулось в моей комнате. На полу лежал четырехугольный металлический прямоугольник, размером с человеческий рост. Мое сердце похолодело – старинное раритетное зеркало валялось стеклом вниз и, вероятнее всего, сейчас было разбито на сотни маленьких осколков. Проклятье! Это же мой портал в Зазеркалье, в академию магии, в которой я, как сын тролля, пусть даже и постоянно живущего среди смертных, обязан был отучиться несколько лет, чтобы знать все законы волшебного мира. Первый и самый главный из которых – никому о нем не говорить!

Возле телевизора, точнее – спрятанные за ним, стоят старинные часы, где на циферблате выбито тринадцать позолоченных цифр вместо двенадцати стандартных. Все верно, мастер не ошибся! Власть, данная магией, дарила мне дополнительный час, чтобы я мог попасть в школу и постичь все ее неизведанные тайны.

Для этого мне всего лишь в назначенный тринадцатый час нужно было достать осколок-ключ и приложить его к недостающей части зеркала-портала. И сквозь серебристую гладь откроется туннель в другой мир, куда более сложный, порой жестокий, но прекрасный, чем этот серый мир смертных.

Так вот, теперь, чую оторванным хвостом, зеркало было разбито на сотни, а может быть и тысячи мельчайших осколков. И как только я его сейчас подниму с пола, они градом посыплются вниз. Проклятье! Мой батя разорвет меня на половички для эльфов! Хотя нет, если только зеркало не попадет в объектив камеры моего телефона!

Заходя в спальню, я был заранее готов ко всему и потому плотно зажал камеру телефона большим пальцем, не обращая внимания на вылетавшие оттуда угрозы отца:

– А ну открой камеру! Живо! Влад всыплет тебе плетей! Сидеть месяц не сможешь! Убери свой проклятый палец, я сказал!

Далее я планировал элегантно швырнуть телефон в металлическую корзину для мусора с крышкой и небольшой удобной педалью, что стояла прямо за дверью – там сразу же пропадёт связь, и я потом смогу что-нибудь соврать про нестабильность сигнала. К сожалению, дальше этого момента я ничего не успел продумать. А следовало бы!

Каково же было моё удивление и облегчение, когда прямо с порога, я увидел бесцеремонно распахнутые дверцы своего шкафа, вышвырнутую из него одежду и труселя, разлетевшиеся, словно разноцветные голуби, по всей комнате. Недолго думая, я убрал большой палец с объектива и наставил её прямо на пушистую белую жопку злоумышленника. Застукал его вороватую задницу с поличным прямо на месте преступления!

Он еще совершенно не подозревал, что его снимают, и потому изо всех сил дрыгал и скребся задними лапками, пытаясь выбраться с полки, где он прочно застрял.

– Я и сам вижу, что это – жопа! – выпалил мой отец, расправляя мокрый, весь взмыленный от пота, ворот дорогой рубашки за пару сотен долларов. – Живо вытащи эту тварь из своего нижнего белья и вышвырни из спальни! Понял? Это не гигиенично! Откуда у тебя эта крыса?!

– Нельзя её вышвыривать, пап! – обречённо ответил я, прекрасно помня, что этот зверек появился у меня вместе с Антониной. – Это эм... любимый питомец Стейси!

– Что-о-о?! – пробасил отец, снова хмурясь. – Ты точно уверен, что твоя фифа любит эту тварь? Почему у неё оторван хвост? И жопа какая-то помятая?

– Просто Стейси эм… очень темпераментная, пап! Чуть что не по ее – оторвет хвост вместе с жо… в общем, ты понял! – знающе ответил я, вспоминая, как блондинка прижала меня своими буферами сначала к стене, а затем задницей к полу, полностью обездвижила и закрыла ладонью глаза. – У нее характер – не мед! Любит погорячее! О-па!

Я изловчился и схватил зверька за шкирку прямо где-то в районе его покоцанной задницы и потянул из шкафа. От неожиданности он громко запищал и затрепыхался в моих руках.

– Осторожнее с этой крысой! – предостерег меня отец не то от зверька, не то от самой Стейси. – Она точно не бешеная? Не куснет?

Я лишь молча пожал плечами и криво улыбнулся. И впрямь будто про Анастейшу говорит. Забавно!

– Эту шушеру привить нужно будет и стопроцентно кастрировать!

– Это девочка, пап! – ляпнул я первое, что пришло на ум, лишь бы спасти зверушку от страшной участи.

Но моей отец был непоколебим:

– И не забудь купить ей ошейник от блох! И не смей тащить это завтра… то есть уже сегодня в ресторан!

В этот момент я вытащил зверька с полки и, неуклюже, но крепко держа его за задницу, развернул мордой к камере своего телефона так, что сейчас мой отец смог разглядеть оба разноцветных глаза, ужасный шрам поперек одного из них, мокрый черный нос и грозный оскал острых тонких клыков.

– Фу, какая страшная морда! И глаза разные! – шарахнулся в сторону от экрана телефона мой батя. – Короче, мне пора, сын! До связи!

С этими словами мой старик наконец-то повесил трубку. Я даже не успел толком попрощаться. Ура! Всегда бы так!

– Сам ты страшный, лысый гоблин! – крикнул ему вдогонку зверек своим скрипучим голосом, но благо я уже успел повесить трубку и закончить этот самый стрессовый видеозвонок. Никогда еще в моей жизни мне не приходилось столько врать родному отцу.

– Еще с тобой блохами померяемся, старый пердун! – продолжал сердит рычать питомец, размахивая пушистыми лапками, словно кулаками, и крутясь по инерции вокруг собственной оси – я по-прежнему держал зверушку за шкирку где-то совсем близко к его бесхвостой заднице. Очень удобно – так он не мог меня ни укусить, ни поцарапать когтями. – А ну оставь в покое мой пердильник и посади меня на койку, кожаный!

Попрошено – сделано. Я осторожно опустил рычащего зверька на кровать как можно дальше от спящей Антонины. Осторожно – это потому, что я не хотел разбудить девчонку. Крепко же она спит, однако! Что-то тут было явно нечисто…

– Как ты сюда попал? – строго спросил я, словно директор курильщика, которого поймал с поличным за школой. Антонине я был несказанно рад, а вот ее лохматый «белый друг» уже мне начал надоедать. – В смысле, не в шкаф, а вообще в мой номер?

Белый крыс замер, прижав огромные уши к макушке. Затем понял, что ничего серьезного в этой информации нет, если что, то Тоня проснется и сама мне все расскажет.

– Меня вот та двуногая сюда зашвырнула! С улицы прямо на твой балкон! С третьего раза, проклятая мазила!

Я прикусил язык, чтобы громко не рассмеяться, представляя сию забавную картину.

– Чего ржешь, а? Заведи себе такую смертную! Не прокормишь! Жрет, как пещерный тролль! Капризная, как горный эльф! – пожаловался мне неудавшийся хорек, а, может быть, просто не слишком чистокровная чихуахуа, – но приходится терпеть и возиться с ней – мне нужна смертная, чтобы ходила на местные базары, добывала и готовила мне еду! Да и не бросишь же! Как же она, глупенькая, без меня то выживет?

Я понимающе кивал, лихорадочно соображая, кого же мне напоминает этот хитрожопель. Нет, эта говорящая зверушка явно не то, чем кажется! Это не хорек, и не милая чихуахуа…

– Ах ты... тролль! – воскликнул я, не мигая уставившись в разноцветные глаза белого зверька. Точнее, я почему-то предпочитал смотреть в ярко-зеленый здоровый глаз, а красновато-желтый через который проходил шрам, игнорировал. Теперь все встало на свои места – и побитый истерзанный вид зверька, его потрепанные уши, вырванные клоки шерсти на спине, оторванный хвост и крепкий тёмный ошейник из драконьей кожи, такой узкий, что он невольно душил несчастное и без того жалковатого вида создание. – Да, ты – самый настоящий тролль! Но тот, которого отлупил и вышвырнул хозяин! Ты за что-то очень сильно наказан! Этот ошейник из драконьей кожи сковывает твою магию, он не даёт тебе превратиться ни в человека, ни в тролля! Я читал о подобных случаях в древних свитках, но ещё ни разу не встречал такого в жизни. Ты просто застрял в зверином образе... белой крысы-переростка?

– Песец! Я – белый королевский песец! – проскулил тролль и добавил, отмахнувшись лапкой. – Хотя какая теперь разница!

Он прыгнул на кровать и сел на свою пятую точку, сгорбившись почти по-человечески, его белая пушистая шерсть снова слилась с моим пододеяльником. В полумраке озлобленно горели вытаращенные разноцветные глаза.