Обернувшись, Мэтт хотел сбежать, хотя вряд ли понимал, куда именно. Дверной косяк облепили змеи, которые совершенно точно не могли там держаться, и Мэтт со сдавленным воплем рухнул на пол, неуклюже отползая.

Комната как будто потемнела, хотя за окном бушевал разгар дня. Постоянно двигающиеся тела освещались разноцветными отсветами, которые быстро менялись: красный, синий, красный, синий.

Как в тот день в квартире какого-то приятеля, имени которого Мэтт уже и не помнил. Полицейские мигалки за окном, когда к ним ворвались и задержали по обвинению в вооруженной краже. Их тогда увезли в участок, а Мэтт был достаточно пьян, чтобы не понять, что происходит.

Ему было всего-то лет пятнадцать, поэтому сразу вызвали родителей. Отец приехал с Даниэлем и Амалией, которая тут же взяла полицейских в оборот. Отец отвез домой, и на пороге своей комнаты Мэтт мялся, не зная, как объяснить Даниэлю, что ни в какой краже он не участвовал. Он протрезвел настолько, что ему стало стыдно.

Даниэль не захотел говорить.

- Я очень устал, Мэтт. Я хочу спать.

Стрелки часов тогда показывали глубоко за полночь. А на следующий день Даниэль вернулся в семинарию. Правда, после этого быстро ее бросил, а Мэтт так и не объяснил, что ни в чем таком замешан не был. По крайней мере, в тот раз.

Даже твой брат тебя не любит.

Мэтт сжался в клубок на полу, слыша постоянное шипение, чувствуя, как змеи заползают на его ноги, находят дырочку, где джинсы выбились из ботинок, ныряют в штанину, гладко касаясь кожи.

Может, они поглотят его. Живое шевелящееся гнездо змей поверх еще теплого тела.

- Мэтт!

Голос казался реальным, но Мэтт зажмурился, не желая видеть очередные глюки. Если на его глазах Даниэль потечет и оплавится, как те туристы, он этого не выдержит.

- Abstulit! Dimittite eum solus.

Латинский убедил Мэтта, что это не видение. Он не понял ни слова, и вряд ли призраки или что-то другое стали бы говорить на латыни. Шелест исчез, дышать стало как будто легче. Мэтт осмелился открыть глаза и поднять голову.

В дверях правда стоял Даниэль. В аккуратной белой рубашке и брюках, которые он носил только на официальные приемы. Его поза казалась спокойной, руки опущены, но при этом в нем ощущалась сила. Мощь, которая способна прогнать любую грозу, воля - и смелость, чтобы их использовать.

Даниэль не боялся быть сильным.

Он пришел.

Когда всё стихло, а Мэтт поднял голову, Даниэль тут же опустился рядом с ним. Комнату снова наполнял солнечный свет, на рукаве Дана виднелась капелька крови, как будто рана от последнего обряда с лоа снова открылась. Он не обращал на это внимания и мягко обнял Мэтта.

- Всё хорошо, всё хорошо...

Мэтт верил ему, как и всегда. Позволил себе расслабиться, уткнувшись в плечо брата.

- Я ничего не делал. Тогда. Кража. Не делал.

- Что? О чем ты?

- Давно. Полиция задержала, но я правда был ни при чем.

- Это неважно.

- Ты ведь будешь любить меня? Даже если я изменюсь. Даже если никогда не буду меняться.

- Конечно, Мэтт. Ты всегда останешься моим братом. А я буду рядом.

- Ты почти ушел. Навсегда.

- Но вернулся. Я слышал, как ты зовешь меня. Ты и все остальные. Я вернулся.

Мэтт позорно всхлипнул и задрожал, когда не столько услышал, сколько ощутил фразу:

Он умрет.

«Расскажи мне историю».

Магнит на холодильнике Мэтта пялился на Даниэля простыми словами, призывая поведать что-то тайное. Будто чтобы добраться до яиц и остатков куриного мяса холодильнику нужна жертва в виде истории.

Покачав головой, Даниэль достал всё необходимое, закрыл дверцу и начал готовить нехитрый обед из того, что нашлось. Он как раз закончил и уселся с чаем за стол, когда дверь ванной распахнулась, и вышел Мэтт.

В душе он пробыл минут тридцать, а то и все сорок. Даниэль мог его понять: после обрядов хотелось смыть с себя липкие прикосновения другого мира, вспомнить, кто ты на самом деле. Стать полностью собой.

Мэтт завернулся в шелковый халат, который на нем смотрелся нелепо, наверняка чей-нибудь подарок. Возможно, даже матери, которая считала, что лучше знает, как должны выглядеть сыновья. С мокрых волос Мэтта еще капало, и он побрился.

- Чувствуешь себя лучше? - осведомился Даниэль.

Мэтт кинул на него такой взгляд, будто хотел испепелить на месте, так что внутренне Даниэль расслабился: это уже походило на привычного брата.

Молча Мэтт начал одеваться. В маленькой квартирке всё отлично просматривалось, стоило Мэтту скинуть полотенца, Даниэль заметил у него под ребрами большой наливающийся синяк.

- Обо что ты приложился?

- О машину. Когда пытался сбежать от глюков.

Натянув темную футболку, он зашел на кухню и сунул нос в чайник. Даниэлю пришлось вылить оттуда мутные остатки с плесенью предыдущей заварки, чтобы сделать новую.

- Поешь, - посоветовал Даниэль. - После такого всегда лучше поесть.

Его самого подташнивало от одной мысли о еде, да и канапе на приеме оказались довольно сытными. Мэтт открыл сковородку, хмыкнул и вывалил на тарелку омлет с овощами и мясом:

- Очередной монстр Франкенштейна.

- Это омлет!

Он поставил тарелку на стол, потом ушел за чем-то в ванную и вернулся с мешочком. Даниэль без труда узнал гри-гри, который делал для брата совсем недавно.

- Он был на мне сегодня, - сказал Мэтт.

Перевернул мешочек с ослабленными тесемками, но из него на стол вывалились вовсе не косточки и перья, а только пепел.

- Гм, - сказал Даниэль. - Похоже, он не справился.

- Или справился слишком хорошо. Но что-то перемололо его в прах. Скорее всего, без гри-гри я бы не дотянул до твоего прихода.

Не вставая со стула, Мэтт открыл ящику, явно в поисках вилки, не нашел и продолжил копаться на других полках.

- Теперь я правда чувствуя себя лучше. По крайней мере, больше не собираюсь скулить на полу.

Мэтт так старательно искал вилку и не смотрел на брата, что Даниэль не сомневался, он сильно смущен. В детстве отец считал, что они должны не показывать слабостей. Мать тоже говорила о правилах, о том, как бог наблюдает за их действиями. Нужно соответствовать.

Среди Эшей в принципе не было принято открыто выражать эмоции.

На самом деле, только с Анаис Даниэль понял, что в объятиях нет нечего страшного. Что обычные прикосновения могут утешать. Что показывать кому-то как ты дорог - это хорошо и правильно. Он не очень-то научился, но хотя бы знал, что так можно и это нормально.

- Мне жаль, - сказал Даниэль. - Что тебе пришлось видеть то, что ты видел. Но я рад, что ты доверился мне. Спасибо.

Мэтт глянул на него с какими-то странными нечитаемыми эмоциями на лице, потом ни слова не сказал и начал есть, наконец-то найдя вилку в завалах кухонных ящиков.

- Та кража, - осторожно спросил Даниэль. - О которой ты говорил. Это было так давно... она настолько волновала? Что ты вспомнил ее.

Сам Даниэль не сразу понял, о чем речь. На самом деле, он вспомнил только в тот момент, когда Мэтт отправился в душ, а Даниэль на кухню. Мэтта несколько раз задерживала полиция, в основном за незначительные нарушения. Всегда отпускала.

Тот случай Даниэль помнил, но для него он не был чем-то из ряда вон выходящим. Амалия позже упоминала, что проблем не возникло, Мэтта взяли случайно вместе с другими. Его крыло подростковым протестом, он и с Даниэлем ничего обсуждать не хотел, предпочитая тусоваться с новыми компаниями.

Наверное, стоило лучше пытаться наладить контакт с младшим братом.

- Я не бросал тебя, - сказал Даниэль. - Когда уехал в семинарию. Я не думал, что это будет выглядеть именно так.

Мэтт даже есть перестал. Потом нахмурился:

- Я знаю. Это было давно, с чего...

- У всех есть моменты, которые гложут.

- О. Гм.

- Я не очень хороший старший брат, но я никогда не бросал тебя. И не брошу.