— Ты не ослышался, — скалился «сатана», глядя на мое недоумение… — Много хлопот ты мне доставил, Драконий камень нашел…
— Фирон? — я вытаращился на директора, а челюсть моя тихо отъехала вниз, чуть ли не стукнувшись о грудь…
— Ты проницателен, не зря я хотел, чтобы ты был на моей стороне. Но ты выбрал электрический стул.
— Какого хера ты делаешь в этом мире? Это ты меня сюда обратно закинул?
— Это не твой мир, это иллюзия, — ухмыльнулся Фирон. — На самом деле ты сейчас лежишь в холодной пещере в обнимку с Драконьим камнем. А твоя душа находится в мире твоих иллюзий. Я его немного подправил. Завтра тебя казнят.
— Если все это иллюзия — я не умру…
— Ошибаешься, твой мозг примет это за настоящую смерть и ментальное тело разрушится. Душа покинет тело Ловчего и ты умрешь по настоящему…
— Зачем все так сложно? — пробубнил я. — Не проще ли было просто меня убить?
— Я не знал, где тебя искать, но ты активировал древний артефакт, всплеск его энергии невозможно было не заметить, и я вовремя подключился к твоей ментальности, пока ты находился в отключке. Я посмотрел твои воспоминания и воссоздал твой мирок. Честно говоря, он мне не по вкусу. Грязный и лживый, но скоро ты его покинешь…
— Зачем ты мне все это рассказываешь?
— Я хочу, чтобы перед смертью у тебя не было надежды…
— Вот сука! — я вскочил, чтобы зарядить демону ногой в живот, но он оказался проворным. Взмахом руки он впечатал меня в стену так, что затрещала штукатурка. Бл*ть! Мир мой, а магия здесь есть. Вот выродок, так же нечестно…
— Отдыхай, — пропел сатана и хлопнул дверью.
Я лежал на холодном потрескавшемся кафеле и ловил отходняки. В комнату вошел садист, снял с меня наручники и пнул напоследок по ребрам.
Я скривился и стиснул зубы. Но встать пока не смог. Больно, бл*ть!..
* * *
Я лежал на твердой колючей тюремной койке смотрел в зарешеченное окно. По небу плыла луна и мягко касалась меня своими бледными лучами, словно пыталась успокоить. Я не мог сдержать уныние. А расстраиваться было из-за чего: теперь я боялся умереть, потому что оказалось, что тот мир существует, и чертов демон не смог до меня добраться и затеял со мной смертельную игру на расстоянии. Вот только выиграть в эту игру я не могу, а проигрыш равняется смерти…
Я вспомнил Каллина и Лиану, они сейчас сидят под горой и ждут моего возвращения. Утром пойдут на поиски и наткнутся на мое тело. Очевидно, там я нахожусь в коме… А после казни откину копыта и все… Прощайте друзья… Надеюсь, Фирон не убьет вас когда захватит материк…
Если все это — магическое наваждение, значит, я могу делать что угодно. Я попробовал сломать дверь, но ничего не вышло. Демон сказал, что мой мозг принимает иллюзию за реальность, а значит, здесь для моего тела все по настоящему. То есть, если сдохну, то умру в реале. Грустно…
Неожиданная жажда жизни обуяла меня. Нет! Я не могу умереть, только не сейчас. Не готов пока, столько дел, что умирать стыдно… Я что-нибудь придумаю, обязательно придумаю… Я Ловчий — победитель мервинов и убийца Черных ведьм, я командующий королевства Гроаберг, меня не могут казнить, как обычного маньяка. Я уже не тот, кто был раньше. Я что-нибудь придумаю!..
Утро застало меня в состоянии бодрствования. Всю ночь я не сомкнул глаз, тысяча мыслей роилась в голове, и я не знал за какую ухватиться. Одна мне понравилась больше других. Я несколько раз ее прокручивал в голове. Да нет… Нет же!.. Не получится! Но другого более дельного плана у меня за всю ночь не родилось. Значит попробуем этот. Ну, шанс есть… Один из тысячи, а значит, будем пробовать. Эх! Была не была!..
В скважине заскрежетал проворачиваемый ключ, после чего лязгнул засов, и дверь с недовольным скрипом отворилась. Я неподвижно лежал на кровати и, изображая глубокую апатию, смотрел в потолок неподвижным взглядом.
— Встать! — рявкнул конвойный. — Лицом к стене, руки за спину!
Я поморщился. Что ж ты так орешь, зараза? Я не старый еще и на слух не жалуюсь. Я нехотя поднялся и повернулся спиной подставляя руки под оковы.
Лязгнули наручники на моих запястьях. Конвоиры вытолкали взашей в мрачный обшарпаный коридор. Конвойных как обычно пять человек и собака — холеная немецкая овчарка с улыбчивой пастью и чуть повиливающим хвостом. Хотелось почесать барбоса за ухом. Он выглядел не таким злым, как конвоиры.
— Пошел! — старый знакомый с безразмерной талией подгонял меня резиновой дубиной, считая своим долгом непременно дать мне зуботычину.
Определенно, он ко мне не равнодушен. Может гомик и выражает свою привязанность неумелой садисткой энергией? Может и не гомик, но судя по его обрюзгшей внешности бабы ему явно не дают.
Затхлый коридор привел в небольшой зал с низким потолком. На неказистом подиуме возвышалось ставшее уже «родным» кресло из черного, будто закопченного железа с присохшей кровью на подлокотниках. Вот суки, СЭСа на вас нет! Я брезгливо поморщился.
Я подошел к трону смерти и вздохнул, изображая глубокую печаль и отрешенность. Охрана, приняв мое замешательство за саботаж, накинулась на меня гурьбой и, заломав до хруста в суставах, и так скованные за спиной руки, водрузила мое бренное тело на сиденье. В зале стояло еще четверо вооруженных до зубов судебных исполнителей, больше похожих на немного разжиревший спецназ. На мордах балаклавы, руки в тактических перчатках сжимают короткоствольные автоматы. Где-то я уже это видел… Ну не в первый же раз казнят. Такие процедуры проходят все одинаково…
Я опустил голову и показывал всем своим видом, что надежда вырваться из плена отдалилась от меня, как целомудрие от портовой шлюхи. А сам сканировал исподлобья помещение волчьим взглядом. Охранники все начеку, одна рука на шокере, другая на оружии. Даже под балаклавами видно, что морды у всех хмурые как у Бармалея. Никак ребятки не привыкнут к публичным убийствам.
Сидя на стуле, сопротивляться не стал. Покорно дал пристегнуть руки к холодным подлокотникам задубевшими ремнями. Их кожа напоминает чугун. Настолько высохла и пропиталась кровью.
Конвойные выдохнули: смертник надежно прикован, и можно расслабиться. Наверное, от меня сегодня ожидали сюрприза, а я покорно пошел на заклание, как жертвенный ягненок. Но это все видимость. Пока что все идет по плану.
Гробовая тишина зала постепенно уступала место приглушенным разговорам зрителей. Помещение наполнялось зеваками. Родственники загубленных мною душ, так злобно смотревших на меня на суде, здесь вели себя кротко и по траурному спокойно. Их глаза выше пола не поднимались. Многие после вчерашнего и вовсе не пришли.
А вот и мой адвокат. Он не очень доволен, что пришлось второй раз подряд тащиться на мою казнь. Но таков порядок, адвокат смертника должен проводить его в последний путь, чтобы, как говорится, воочию увидеть плоды своих трудов. Я посмотрел на адвоката и подмигнул ему. Рыжую отъетую морду перекосило, но он тут же накинул маску деланного сочувствия и посмотрел на меня глазами скорбящего кота из Шрека. Вот сучка лживая, умеет притворяться, так, что Станиславский бы поверил… За что тебе только деньги платил такие?
Минут через десять зал наполнился почти наполовину, только на первый ряд садиться никто не хотел, и только он остался пустым.
На улице зашумел дождь. Через плотно задернутые шторы прорывался холодный ветер. Окна еще не поменяли после удара вчерашней молнии. Когда на проемах массивные решетки, это не так-то просто сделать. За окном блеснули вспышки и прогремели раскаты грома. А вот это уже точно дежавю. Сегодня молния в мои планы не входила… Что за черт? Происки Фирона. Если это иллюзия, может все должно быть в точности, как в первый раз? Не знаю…
В зал вошел начальник Центра. Все тот же черный траурный костюм, туфли отливают угольным блеском. Интересно, Фирон еще в его теле? Хреновый мне достался враг — ныряет в чужие тела, как бомж в мусорные баки, хрен поймаешь его. Он встал за маленькую кафедру и торжественно произнес:
