В себя пришла только, когда Алексей, друг Кая, увез меня из больницы в участок. Меня усадили на мягкий стул перед столом следователя. Мужчина в форме, подойдя ко мне, протянул стакан воды. Я приняла его, сделала пару глотков. На автомате. Отставив его на стол, взволнованно окинула взглядом помещение.

— Девушка, мне нужно взять у вас показания. Вы можете рассказать, что с вами произошло? – задает вопрос следователь требовательным тоном.

— Я должна вернуться в больницу, – поднимаю на него воспаленные глаза. Какие, к черту, показания? Сейчас, кроме Кая, ничего значения не имеет.

— Вам разве не оказали медицинскую помощь?

— Мужчина, который спас меня. Его ранили. Я должна быть рядом с ним.

— Вас доставили сюда, чтобы взять показания по очень серьезным преступлениям, — хмурится следователь и, обогнув стол, усаживается на свое кресло. — Медики выполняют свою работу. А моя работа, узнать у вас всю информацию, чтобы мы могли оперативно выйти на заказчиков вашего похищения, и задержать их. Как только ответите на мои вопросы, вас вернут в больницу.

Следующий час он мучает меня вопросами. Ему нужно знать все в мельчайших деталях. А я настолько разбита и раздавлена, что едва могу что-либо сказать.

Меня накрывает новой волной истерики. Я только сейчас понимаю, какую боль пережил Кай, когда увидел меня в психушке. Все это время его буквально разъедало чувство вины. Но он и бровью не повел, не показал мне своих слабостей. Переносил все стойко, как и мои истерики и грубости.

«Преступников милуют, Ева. Убийц, воров. Разве я настолько урод, что не заслуживаю второго шанса?»

Эти слова словно кислота на мои раны. Разъедают мясо до кости, принося невыносимую боль. За все неправильные поступки он уже искупил вину. Его ошибки были поправимы. А вот поправима ли моя?

Меня продержали в полиции до самого вечера. Нет, представители закона были на удивление вежливы и предупредительны со мной. Наверное, благодаря Алексею, который провел здесь со мной большую часть дня, утешая и подбадривая. Мне даже был выделен весьма мягкий и удобный диванчик в кабинете у следователя. Взяв показания, мужчина отправил меня отдыхать, напоив успокаивающим травяным чаем. Но на вопросы о Кае он стоический отмалчивался. Отпускать меня никуда не хотел. А когда я попыталась самовольно покинуть кабинет, пригрозил мне заключением.

Я настолько извелась от неизвестности, что спустя часа четыре, когда дверь кабинета открылась, и на пороге помещения появился Алексей, едва ли не набросилась на него.

— Леша, он жив? – вцепившись, словно клещ, в лацканы его пиджака, кричу хриплым, сорванным голосом.

— Да жив он, жив, — отдирает от себя мои руки и проходит внутрь кабинета.

— Рану заштопали, переливание сделали. Уже команды раздает, — ухмыляется, а я оседаю на пол, чувствуя, как в глазах темнеет.

— Эй, ты чего, дуреха, я же сказал, жив твой мужик, - подлетает ко мне, не давая упасть. Помогает усесться на диван. Делаю несколько глубоких вдохов. Чувствую, как, спустя несколько секунд, зрение возвращается, а в голове чуть-чуть проясняется.

— Жив? – шепчу, поднимая на него глаза. Пытаюсь всмотреться в лицо Алексея, но из-за пелены слез ничего не вижу.

— Жив-жив, — улыбается он. — Я за тобой. Поехали.

— Куда? – поднимаюсь с дивана.

— Мне велено тебя в гостиницу доставить. Сегодня в номере переночуешь, а завтра с утра поедем к Николаю, - повернувшись, направляется к выходу и останавливается в дверях в ожидании меня.

— Я сегодня к нему хочу, - следую за мужчиной. Леша закрывает дверь на ключ и, развернувшись, направляется вглубь коридора.

— Ева, мне дано указание, я его выполняю. Мне твой мужик потом всю плешь проест, — ворчит он. Только вот бесполезно отказывать женщине в просьбе встретиться с любимым, которого она едва ли не потеряла несколько часов назад.

— Алексей, если ты меня не отвезешь в больницу, я сама туда поеду. Ты ведь помнишь, что я слегка невменяемая. Так вот, попаду еще куда-нибудь, тогда точно Кай тебе башку-то оторвет, — произношу это ровным голосом. Леша, все это время уверенно шедший впереди меня, на последних словах резко останавливается и, обернувшись, смотрит на меня так, будто только что я призналась в том, что по вечерам расчленяю маленьких котят.

— Шантажистка. Я смотрю, вы друг друга стоите, - ухмыляется мужчина и, открыв входную дверь отдела, кивает мне, чтобы следовала за ним.

Спустя каких—то полчаса я возле входа в больницу. Леша, высадив меня возле здания, тут же уехал. Какие—то важные дела на работе у него появились.

Ни секунды не медля, со всех ног несусь внутрь здания. В холле первого этажа на посту сидит медсестра. Отмечаю про себя слишком яркую внешность девушки: укороченный белый халатик длиной чуть ниже ягодиц, молния расстегнута настолько, что ее пышная грудь четвертого размера едва ли не вываливается наружу. У нее черные распущенные волосы до поясницы и губы ярко—красного цвета.

— Девушка, вы куда? — окинув меня весьма недружелюбным взглядом, спрашивает медсестра. В другой ситуации я бы не растерялась и нашлась, что ответить этой особе, но сейчас я настолько раздавлена, настолько потеряна, что ее нахмуренный взгляд вот так запросто останавливает меня.

— Мне нужен номер палаты Николая Германовича, — нервно заламываю руки, сгорая от нетерпения поскорее увидеть его, убедиться лично в его безопасности.

— Вы его родственница? – спрашивает она, проходясь по мне оценивающим взглядом.

— Практически.

— Посещение разрешено только родственникам, — бросает небрежно и опускает взгляд на документы в руках. Будто интерес ко мне теряет.

— Я его невеста, этого достаточно? — начинаю злиться. Не думает же она всерьез, что сможет остановить меня?

— Нет, — кривит губы. Время посещения закончилось.

— Еще только восемь часов вечера.

— А прием до семи, девушка, выходите, — теперь ее тон откровенно грубый и высокомерный.

Растерянно смотрю по сторонам. Куда бежать? Знать бы, в какой он палате.

Отхожу спиной к выходу, пытаясь сообразить. Эх, зря я Лешу просто так отпустила. С ним бы точно смогла пройти к Каю. А теперь ночевать под больницей придется. Внезапно чувствую, как кто—то сзади толкает меня.

— Ох, извини, деточка, — дотронувшись до моего плеча, говорит еще одна медсестра, грузная женщина средних лет.

— Ничего страшного, — потираю ушибленный локоть.

— Ты чего, потерялась? — улыбается она, подходя к сестринскому посту.

— Я пришла жениха своего навестить, а меня не пропускают.

— Это кого?

— Из 205—й палаты, — вставляет свои пять копеек та, что с четвертым размером. — Да вы ее не слушайте, Анна Петровна. Тоже мне, невеста нашлась, — хмыкает она.

— Это к тому, на которого ты глаз положила? — ухмыляется Анна Петровна, поднимая взгляд от бумаг и подмигивая мне. — Ты чего к девчонке прицепилась?

— Анна Петровна, а вы не забываетесь часом? Вообще—то, я главная медсестра этого отделения, а вы — всего лишь дежурная. Так что идите, делайте уколы больным.

Выхожу на улицу, едва ли не плачу. И что мне теперь делать? Ну уж нет. Меня никто не остановит. Я должна его увидеть, я должна убедиться, что с ним все в порядке.

Пытаюсь судорожно сообразить хоть какой—нибудь план. Отойдя от здания на десять метров, изучаю расположение палат. Как там говорила медсестра? 205—я палата у него? Значит, второй этаж. Что ж, как там говорят? Два снаряда в одну и ту же воронку не падают? Хотя обидно будет погибнуть, сорвавшись со стены здания.

Слава богу, второй этаж больницы расположен невысоко. Видимо из—за того, что первый практически в подвал уходит. Но самой мне никак не забраться… Осматриваюсь по сторонам и замечаю проходящего мимо меня парня.

— Извините, вы не поможете? — пытаюсь выдавить из себя что—то наподобие дружелюбной улыбки. Парень останавливается и, окинув меня удивлённым взглядом, все же решает подойти.