Когда я это произношу, то буквально ощущаю, как на душе становится хорошо-хорошо. Кай недобро прищуривается. Скулы напряжены, губы сжаты, а в глазах блеск, не обещающий ничего хорошего.

— Александр Юрьевич, – повернувшись в сторону начальника отдела исполнительного производства, произносит абсолютно спокойным тоном. — Сформируйте комиссию с проверкой в межрайонный отдел. Цель проверки: проанализировать производства, находящиеся на исполнении у Евы Сергеевны Гофман на полноту принятых мер. Если по окончании проверки нарушений не будет выявлено, подготовьте служебку на премирование в сумме… — заминка.

— Десяти окладов. Если же найдутся нарушения, подготовить материал для проведения проверки по вопросу служебного несоответствия данного сотрудника.

Кай переводит на меня равнодушный взгляд.

— Присаживайтесь на место.

Сволочь! Как умело ситуацию выкрутил. Прекрасно понимает, что нарушения найдут. Нарушения в любой работе найти можно, если захотеть. Проучил большой дядя маленькую выскочку? Да и черт с ними, со всеми. Сразу после совещания пойду в отдел кадров и напишу заявление об уходе. Сил моих больше нет играть в их игры.

Нахожу глазами Жорика. Тот, как и все остальные, смотрит на меня со смесью восхищения и жалости. Еще бы. Я в их глазах настоящий камикадзе. Маленькая девочка, бросившая вызов сильному хищнику.

Подсаживаюсь к другу. Кай продолжает прерванную речь. Он озвучивает наболевшие проблемы работы приставов. Пропускаю все мимо ушей. Открыв ежедневник, на чистом листке рисую узоры и продолжаю перешептываться с Жорой. Нет ни единого желания слушать всю эту белиберду. Все равно уволят.

Кай то и дело бросает недовольные взгляды в мою сторону. Бесится. А как он думал? Что я вдруг стану тихоней?

— Жорик, пойдем сегодня пивка попьем в бар, я угощаю, — шепчу, подавшись в сторону друга.

— Ева Сергеевна, — слышится резкий голос Кая.

— Да, Николай Германович, - хлопаю глазами, словно пустоголовая кукла, а на лице улыбка.

Кай в секунды звереет.

— Я вам не мешаю?

— Нет, что вы. Единственное - очень жарко тут. Вы не приоткроете окошко? — расстегнув верхнюю пуговицу, развожу в стороны края рубашки, оголяя ложбинку груди. Кай, словно завороженный, несколько секунд смотрит именно туда. А я, в ожидании, вопросительно вскидываю брови.

— Александр Юрьевич, откройте окно. У нас тут сегодня собрались особо чувствительные барышни, — произносит сквозь зубы.

Мужчина поднимается с места и открывает окно и Кай продолжает свою речь.

Распускают нас примерно в семь часов вечера. Возвращаться в отдел сил нет, поэтому решаю отправиться прямиком домой. Объявив об окончании собрания, Кай тут же покидает зал. Вслед за ним начинают расходиться остальные присутствующие.

— Ева, ну ты нарвалась, конечно, — ухмыляется Жорик.

— Мне не привыкать.

— Ева Сергеевна, можно вас на минутку? – слышится голос начальника отдела кадров.

— Жорик, спускайся вниз, подожди меня у дежурки, — бросаю другу и направляюсь к столу, за которым все так же сидит Лев Дмитриевич.

— Ева Сергеевна, вам нужно ознакомиться с личным делом, подписать несколько выписок из приказов. И вот, служебная записка, передайте ее начальнику, — протягивает мне = документ в файле.

— Хорошо, передам. Ознакомиться сейчас можно?

— Да, спуститесь на первый этаж в 112 кабинет. Спросите Татьяну Степановну, она выдаст ваше дело и подскажет, где нужно проставить подписи, — поясняет мужчина и, собрав документы, направляется к выходу.

Спустя пять минут я в числе последних направляюсь к выходу из зала. Пройдя темный коридор, останавливаюсь возле лифта, нажав кнопку вызова.

Набираю номер Нины, хочу договориться с ней выйти сегодня куда-нибудь. Жорик так и не согласился на бар.

Неожиданно кто-то вырывает из моих рук телефон и крепкой хваткой вцепляется в запястье. Я возмущенно сопротивляюсь, но похититель неумолимо тянет меня за собой по пустому коридору. Даже не поднимая глаз, я точно знаю, кто он. Только наедине с ним я превращаюсь в трусливую добычу, сжимающуюся от страха. Не церемонясь, Кай заталкивает меня в свой кабинет, закрывает дверь на ключ.

Судорожно осматриваю помещение и понимаю, что наказания не избежать. А когда я встречаю на себе его яростный взгляд, сердце выбивает пулеметную очередь, и к горлу подкатывает тошнота.

Уголок его губ слегка приподнимается в зловещей ухмылке, в то время как сам Кай медленной, развязной поступью хищника приближается ко мне. Далеко убежать не получается. Спустя несколько шагов я натыкаюсь бедрами на край стола. Замираю в ожидании.

— Говоришь, жарко тебе? – голос грубый, а взгляд обещает беспощадную расправу. Мое тело охватывает дрожь - то ли от страха, то ли от предвкушения. Ненавижу себя за слабость, чувствуя, что от одного лишь тембра его голоса я превращаюсь в желе. Кай обманчиво нежно дотрагивается до моей шеи. Не отрывая взгляда, ведет дорожку жарких прикосновений вниз, к ложбинке груди. Мое дыхание учащается, а глаза распахиваются, когда одним резким движением он разрывает полы моей рубашки. Жесткие, стальные глаза откровенно смеются над моим испугом. Кай резким движением разворачивает меня спиной к себе и, не церемонясь, укладывает животом на твердую поверхность стола.

— Не надо, — испуганный всхлип вырывается из моего горла, когда он грубо задирает мою юбку и накрывает ладонью жаждущее его лоно. Гладит, распаляет, дразнит. Начинаю подаваться навстречу его рукам.

Почувствовав мою реакцию, он довольно хмыкает и одним рывком стягивает с меня трусики. Снова мой испуганный всхлип. Я в панике. Я возбуждена. По одному щелчку его пальцев вся моя злость улетучивается. Сейчас мне хочется лишь одного, чтобы он взял меня.

Кай – чертов телепат, потому что в следующее мгновение после этой мысли, его пальцы проникают в меня. Он двигает ими грубо, хаотично. Будто специально делает мне больно. Я пытаюсь отпрянуть, но Кай не дает мне сдвинуться ни на сантиметр.

— Куда?! Ты же была такой храброй, такой дерзкой, — рычит, наращивая темп, усиливая проникновение. После первых всполохов боли, желание начинает скручиваться в горячий клубок внизу живота. Мне стыдно в этом признаться, но, похоже, когда дело касается Кая, я становлюсь извращенкой. Я получаю дикое удовольствие от его грубости.

Кай вдруг останавливается, отпускает меня. Дав несколько секунд ложной свободы, лишает ее, притягивая к себе за шею, и передвигает немного в сторону. Ставит меня перед огромным зеркалом высотой до потолка, подталкивает к нему. Я упираюсь горячими ладонями о ледяную поверхность. С грохочущим сердцем в груди наблюдаю за ним в отражении.

- Кай, - срывается хриплое с губ.

Он надавливает мне на спину, заставляя прогнуться.

— Заткнись, Ева.

Я слышу звук расстёгивающейся молнии. Он справляется с мешающей одеждой в считанные секунды.

— Раньше думать нужно было,.

Входит. Так, что слезы из глаз. Глубоко. До крика из пересохшего рта. До скрежета ногтей по холодной поверхности зеркала.

Будто бы мало ему, он делает это все более грубо и жестко. Каждое его движение – высвобождение ярости, злости . За мою выходку на совещании, за выбор не в его пользу, за то, что я вообще есть на этом свете и доставляю ему столько трудностей.

— Видишь, как это приятно, когда ты слушаешься, Ева, — шепчет, наблюдая одурманенным взглядом за каждым нашим движением. Я зажмуриваюсь. Хотя бы так стараюсь сохранить остатки гордости. Хотя бы в одном не подчиниться ему.

Рука Кая дразнит мою грудь. Он сжимает мой сосок пальцами, вызывая жгучую боль. Я дергаюсь, брыкаюсь, мне не хочется так. Снова просыпается злость. Почему нельзя нежно? Почему только так? Как животное. Хватка Кая на мне становится крепче, чувствуя мое сопротивление, он давит еще больше.

— Я в тебе. Я часть тебя, Ева, — рычит на ухо, продолжая двигать бедрами. Я прикрываю глаза. В разрез моему гордому разуму тело жаждет покориться ему. Чувствую приближающийся оргазм, зажмуриваюсь, в предвкушении экстаза. И я взрываюсь. Теряюсь в пространстве и времени. Рассыпаюсь на тысячу осколков, собираясь вновь.