— Гофман, ты перепутала меня с личным психологом. Мне не интересны твои откровения. Поехали, — сжимает мое плечо и поднимается с кровати, направляясь к выходу.

— И никаких жалостливых разговоров, — добавляю ему.

— Гофман, — цокает, замирая в проеме двери.

— Ты порой меня так утомляешь. Тебе пятнадцать минут на сборы. Я в машине, — бросает приказным тоном и выходит из квартиры.

***

Я в полном недоумении. Поднимаю руку и касаюсь лица. Притрагиваюсь к губам. Улыбка. Робкая такая, будто неумелая.

Я где-то слышала такую фразу: разочарование – это то состояние, когда бабочки внутри умерли. У меня внутри умерло все. Тишина. Моя душа – словно поле боя после сражения. Заваленное телами поверженных воинов. Моя надежда, моя вера в любовь – убиты. Лишь промозглый ветер гуляет по ее просторам и редкие вскрики ворон разрывают гнетущую тишину.

Я больше не верю ему. Если меня кто-то спросит: почему только сейчас? Лишь спустя полгода ты наконец-то открыла глаза на правду? Ты наконец-таки поняла, что он не уйдет от жены?! Я не отвечу. Сама не понимаю, почему так долго верила в нас. Ведь рассудок давно кричал об опасности, твердил, что нужно уходить. Но вот моему сердцу понадобилось намного больше времени.

Мне кажется, я сейчас вот как эта полка на моей стене. Заполненная доверху томами обид: его невыполненными обещаниями, его враньем. И для того чтобы эта полка рухнула, не нужно чего—то тяжелого. Достаточно легкой брошюрки.

Принимаю душ и высушив волосы, возвращаюсь в комнату. Черт, а куда мы едем? Кай так и не сказал. И что мне надевать? Да все равно. Порывшись в шкафу, нахожу любимые джинсы и легкий свитерок. Заплетаю волосы в косу и натягиваю кожаную куртку.

В машине, просто смотрю на дорогу. Нахожусь в какой-то прострации. Кай тоже особо не разговорчив.

Пусть оказался долги. Около двух часов езды. А когда машина, наконец-таки, подъехала к уютному, кирпичному одноэтажному дому, я в первые за весь путь задалась вопросом о месте, куда он меня привез.

— Где это мы? – поднимаюсь с сидения, рассматривая забор дома.

— В самом лучшем месте на свете, — отвечает Кай и выходит из машины. Я следую за ним.

На улице уже стемнело. Запахиваю посильнее куртку, спасаясь от прохладного ветра.

Кай уверенным шагом подходит к калитке и, открыв дверь, поворачивается ко мне.

— Я привез тебя к своей любимой девушке.

— Очень интересно.

Его ответ заставил нервничать. Но спорить я не стала и послушно зашла во двор.

Вдруг парадная дверь дома открывается и на пороге появляется седоволосая пожилая женщина, в ярком фартуке на груди и радостной улыбкой на лице.

— Сыночек, — вскидывает она руки навстречу Каю.

Мужчина в два прыжка преодолевает расстояние между ними и заключает ее в крепкие объятия. Я стою калитки, переминаясь с ноги на ногу. Честно говоря, совершенно ничего не понимаю.

— Мама, это Ева – моя подруга, Ева – это моя мама, любовь всей моей жизни, — обнимая маму за плечи, улыбается он. А я от удивления и слова из себя выдавить не могу.

— Какая ты молоденькая и худенькая— улыбается она и, выбравшись из объятий Кая, спускается навстречу мне.

— Людмила Прокофьевна, — представляется она.

— Иди сюда, — тянется ко мне для объятий. Я приближаюсь и женщина сжимает меня в руках так крепко и радушно, будто мы с ней родные. От этой доброты, у меня глаза на мокром месте. Но я поспешно стираю влагу с глаз, искренне улыбаясь в ответ.

— Ну чего не предупредил, что с гостьей будешь? Я бы хоть стол праздничный приготовила, — ворчит она. А я снова улыбаюсь, улавливая в ее недовольстве знакомые командирские нотки.

— Это не гостья, мама, это моя помощница на ближайшую неделю. Буду достраивать зимний сад, — отвечает ей невозмутимый Кай, а у меня челюсть от удивления рот открывается.

— Что? – останавливаюсь на полпути ко входу, смотрю на него ошарашенным взглядом. Кай молчит и довольно так улыбается. Кивком головы указывает мне проходить в дом.

— Как здорово! – восклицает Людмила Прокофьевна.

— На неделю? Помощница? – бросаю ему, проходя мимо.

— Кстати, да. Ты с завтрашнего дня в отпуске. Будем избавлять тебя от депрессии в теплой домашней обстановке.

Он произносит это с таким удовольствием, словно лучшую новость дня. Губы изогнуты в лукавой улыбке, а взгляд то какой гордый.

Не успеваю ничего ответить. В коридоре показывается его мама.

— Детки, ну проходите скорее!

Комнаты в доме очень просторные и светлые. Отличный ремонт, приятная атмосфера вокруг. Чувствуется умелая мужская рука. По всей видимости, Кай - хороший сын.

Во время ужина узнаю, что мама Кая живет здесь одна, что каждые выходные Кай приезжает к ней с помощью. Холодильник забивает до отказа, делает работу по хозяйству (на минуточку, у женщины 200 голов курей, десять павлинов и пятьдесят уток). На протяжении последнего полугода, Кай занимается строительством помещения для зимнего сада. И непременно все хочет сделать сам, несмотря на жуткую нехватку времени. А она никак не может уговорить его, упрямца, обратиться к помощи строителей. На что последний невозмутимо отвечает ей, что лучше, чем он сам, не сделает работу ни одна обезьяна.

После ужина, Кай отправляется переодеваться и выходит во двор кормить Малыша - сторожевую собаку. А я остаюсь с его мамой, помогаю ей убирать со стола. Пока я мою посуду, а она складывает тарелки в шкаф. Ловлю себя на мысли, что, занимаясь обычным рутинным делом, вдали от своей квартиры, чувствую себя намного лучше.

— Малышу нужно будет будку побольше сделать, — говорит Кай, заходя в дом.

— Да, вырос уже наш Малыш, — добродушно смеется Людмила Прокофьевна.

Я домываю последнюю тарелку и ставлю ее на полку.

— Ева, пойдем, я твою комнату покажу, — в его тихом голосе отчетливо слышны отголоски смеха. А я даже повернуться боюсь. Просто киваю в ответ.

Лишь спустя несколько секунд я набираюсь храбрости повернуться, и, сделав глубокий вдох, следую за ним.

Кай сейчас совсем не похож на того Кая, которого я знаю. Простой наряд, состоящий из футболки и трикотажных спортивных штанов ничуть не портит его внешнего вида, а делает более домашним и уютным чтоли. Впрочем, как и весь этот дом.

Еще во время ужина, я отметила, что здесь царит теплая атмосфера. Каждая вещичка: будь то картина на стене или горшок с китайской розой на подоконнике, или рамочки с фотографиями на стене - от всего так и веет заботой и любовью.

И Кай. Этот Кай вводит меня в смятение. Сейчас он не бездушная машина, не высокомерный начальник. Он любящий и заботливый сын, опора своей пожилой матери. Я вижу, как озаряет улыбка его лицо, когда он смотрит на маму, рассказывает ей последние новости по работе, разжевывая, терпеливо поясняя каждый термин из исполнительного производства, если она что-то не понимает. И у меня сердце щемить начинает.

— Вот, — он заходит в темную комнату и, нащупав выключатель на стене, включает свет.

Я прохожу вслед за ним. Оглядываюсь по сторонам. Небольшая спальная комната. Кровать, шкаф и телевизор на комоде. Уютно и без излишеств. Присаживаюсь на край матраса. Кай молча смотрит на меня, подперев плечом косяк двери.

— Насчет отпуска… Ты был уверен, что я соглашусь поехать с тобой? – не могу смолчать. До сих пор в легком недоумении от поступка Кая.

Он пожимает плечами.

— Я просто все предусмотрел и надеялся на положительный ответ.

Закатила глаза. Я почти поверила.

— Ты самый напыщенный и самоуверенный павлин, которого я когда-либо знала. Не удивлюсь если ты и женишь меня на себе, даже не спросив моего мнения, — издевательски выгибаю бровь и смотрю на него с вызовом.

Кай ухмыляется.

— Мы со вчерашнего дня уже женаты. Ложись спать, завтра встаем в семь утра.

И не дав мне возможности возразить, спешит покинуть комнату.

— Эй, это же отпуск! – кричу ему вслед.

В ответ тишина.

— Ну можно хотя бы до десяти утра поспать? – едва ли не стону от огорчения, зарываясь головой в подушках.