– О том, что все плохо, я уж и сам догадался, – сказал Джоэл. – Как нам его уничтожить?

– Кислотой! – ответил Фитч, надвигаясь на инспектора. – Нам нужна кислота!

– Мелоди, убери свой барьер, – попросил Джоэл.

– Но…

– Скорее!

Мелоди присела и распылила линию запрета. Джоэл пулей промчался по коридору и сбежал вниз по лестнице, где своего часа дожидалось второе ведро с кислотой. Схватив его, он взлетел вверх по ступенькам, пробежал по коридору мимо лежащего без чувств Нализара и встал за спиной у Фитча.

Приблизившись к профессору, Джоэл замешкался. И неудивительно – ведь меллинги, заточенные Фитчем в ловушке, вырвались и хлынули наружу.

Сделав глубокий вдох, Джоэл плеснул кислоту Хардингу под ноги. Поток смыл и линию запрета, и заградительную окружность. Брызги попали и на ожившую тень, которая тут же растворилась без остатка, точно была нарисована углем или черным мелом.

Инспектор вскрикнул, а затем обмяк и повалился на пол.

Меллинги застыли на месте. Никто не осмеливался нарушить воцарившуюся тишину.

Джоэл напрягся, не спуская взгляда с оцепеневших. Однако, похоже, они замерли навсегда.

«Мы их одолели! У нас получилось!»

– Ну и ну! – Фитч отер лоб. – Я только что победил в дуэли. Между прочим, впервые в своей жизни! И мои руки почти не дрожали!

– Профессор, ваша дуэль была просто фантастическая! – воскликнул Джоэл.

– Не знаю, что и сказать… После того как я выдворил вас, сна ни в одном глазу. Мне стало ужасно совестно… За свои слова, понимаете? Вы столько раз говорили дельные вещи, а я что? Я даже не слушал! Вот и подумал, а вдруг вы и на этот раз правы? В общем, я отправился разыскать вас и обнаружил перед входом в общежитие двух полицейских… – Фитч вдруг умолк, а затем воскликнул, показывая на меллингов. – Вы только посмотрите! Что это с ними?

Джоэл обернулся: все до единого меллинги дрожали, и дрожали сильнее обычного. В следующую секунду существа начали расти.

«Ой-ой-ой!..» – Джоэл вдруг догадался, что происходит.

– Распылите вокруг них линии запрета! Быстрее!

Фитч и Мелоди недоверчиво уставились на него.

– Я знаю, что делаю! – воскликнул Джоэл, со страхом глядя, как меллинги начинают обретать форму.

Профессор бросился к своему заградительному кругу и начал высвобождать существ из ловушки. Мелоди, одарив Джоэла выразительным взглядом – «Надеюсь, ты и вправду знаешь, что делаешь!» – нагнулась и принялась распылять свои линии.

Один из меллингов стал набирать объем, и уже через несколько мгновений перед ними стояла девушка, которую совсем недавно меловые твари пожрали на глазах у Джоэла. От удивления Фитч даже вскрикнул. Достав второй мелок, профессор ускорился, опасаясь, как бы остальных не размазало по невидимым стенкам ловушек.

Не прошло и нескольких минут, как Джоэл, Мелоди и Фитч оказались в маленькой толпе растерянных людей. Среди них было несколько студентов, и Герман Лайбл в их числе. Но в большинстве своем их окружали уже взрослые, разменявшие третий десяток рифматисты в сюртуках выпускников – рифматисты, понюхавшие дикого мела на Небраске.

– Уильям? – окликнула Мелоди, взглядывая на рыжего молодого человека.

– Какого мела я здесь делаю? – воскликнул Уильям. – Мелоди? Что, черт возьми…

Он замолк на полуслове, когда сестра заключила его в объятия.

В этот момент в коридоре послышались шаги. Из-за угла появился помертвелый Нализар. В руке он по-прежнему сжимал мелок, а с сюртука все еще крапала кислота.

– Я спасу… – Нализар осекся. – О!..

– Вы как раз вовремя, профессор! – воскликнул Джоэл.

Внезапно его одолела страшная усталость. Прислонясь спиной к стене, он сполз на пол. Подошла Мелоди и уперла руки в бока. Потерянный Уильям следовал за ней по пятам.

– Неужели уже выдохся? – спросила она с улыбкой.

– Сущая трагедия? – улыбнулся Джоэл.

– И не говори!

– Я полагаю, мы должны извиниться перед профессором Нализаром, – сказал ректор Йорк.

– В первую очередь, сэр, я бы извинился перед Экстоном, – пожал плечами Джоэл.

Усы Йорка дрогнули в усмешке.

– Это дело, сынок, уже улажено! Уже улажено!

Йорк и Джоэл беседовали у входа в зал защитных искусств. Народ валом валил поглазеть на турнир. Всего через один сумасшедший день после победы над щелкопером ректор объявил кампус академии вновь открытым. Йорк нарочно стремился сделать заявление как можно скорее, чтобы показать всем, что академия Армедиуса неустрашима и останется таковой и впредь. В заявлении прессе он акцентировал внимание не только на возвращении исчезнувших студентов, но и на вызволении десятка рифматистов, которые считались погибшими на Небраске. Газетчики от таких новостей просто с ума посходили.

– Подумать только! Открыта не одна, а сразу две рифматические линии! – заложив руки за спину, воскликнул чрезвычайно довольный Йорк.

– Ага… – растерянно отозвался Джоэл.

Ректор внимательно посмотрел на него, а затем сказал:

– Джоэл, я направил несколько писем своим друзьям, ректорам других академий.

Джоэл удивленно воззрился на Йорка.

– Полагаю, в свете последних событий некоторые почтут за честь исполнить свои обязательства перед твоим отцом и выплатить вашей семье причитающееся вознаграждение. И академия Армедиуса их в этом непременно поддержит. Быть может, вы и не станете сказочно богаты, как мечтал Трент, однако долги покрыть денег точно хватит. И что-нибудь, вероятно, даже останется. Сынок, перед тобой и Фитчем мы в неоплатном долгу.

– Не таком уж и неоплатном, – ухмыльнулся Джоэл. – Как насчет пары хороших мест на «Дуэлянте» в знак признательности?

– Уже зарезервированы за тобой, сынок! Лучший ряд!

– Класс!.. Спасибо!

– Нет, сынок, это мы должны тебя благодарить! – отозвался Йорк.

Краем глаза Джоэл заметил, что к ним приближается пара мужчин в очень дорогих костюмах. Джоэл узнал рыцаря-сенатора Кэллоуэя.

– О, покорнейше прошу меня извинить, – раскланялся Йорк. – Но мне должно занять внимание вон тех политиканов.

– Конечно, сэр, – сказал Джоэл, и ректор удалился.

До начала турнира времени было еще предостаточно, поэтому Джоэл остался стоять у парадного крыльца и наблюдать за людским потоком, тянущимся через широкие двери. Турнирная арена стремительно заполнялась зрителями. А вот показались и Экстон с Флоренс. В последнее время они как будто даже стали реже спорить.

Инспектора Хардинга отстранили от службы, хоть он и утверждал, что совершенно ничего не помнит. Джоэл был склонен ему верить: слишком уж явно переменилось его поведение. Однако власти выводов делать не спешили. Судя по всему, паразитическое поведение забвенного было всем в новинку, и рисковать, отпуская Хардинга на свободу, никто не хотел.

Теперь Джоэл подозревал, что на Небраске запросто могло произойти то же самое, что ежегодно происходило в палатах инициации с детьми. В книге – читать которую, кстати говоря, ему воспрещалось, – он нашел упоминание о некоем сумрачном страннике, неизменно появлявшемся во время церемонии посвящения в рифматисты.

Вероятно, именно этого странника он и видел во время своего обряда инициации. Расспросив сверстников, которым не довелось стать рифматистами, Джоэл выяснил, что те во время инициации ничего странного не замечали. Он уже знал, что интересоваться подобным у рифматистов, даже у Мелоди, – понапрасну тратить время. О своем опыте они предпочитали не распространяться.

Зачем сумрачный странник являлся ему во время обряда? Почему не сделал его рифматистом? Оставалось только догадываться. Однако чутье подсказывало, что весь процесс инициации был отнюдь не таким простым, каким многие его считали.

Хардинг, например, и вовсе никогда не выказывал наклонностей к рифматике, и теперь, когда все было кончено, не мог начертить и самой простой рифматической линии. Каким-то образом забвенный наделил Хардинга способностью к рифматическому начертанию. Вероятно, во время инициации происходит нечто подобное. Вполне может статься, что сумрачный странник оделяет детей рифматическими способностями.