– Профессор! – окликнул он Фитча, и тот подошел. – Можете нарисовать вот здесь меллинга и приказать ему перейти в наступление?

– Гм… Да, пожалуй! – Фитч взялся за мелок. – А это очень хорошая идея, сынок!

– В чем смысл вашего эксперимента? – заложив руки за спину, спросил Хардинг.

– Если символ и вправду рифматический, то меллингу, чтобы пройти дальше, придется его разрушить, – пояснил Джоэл. – Если же этот рисунок не наделен рифматической силой, меллинг пройдется по нему как ни в чем не бывало.

Тем временем краб, вышедший из-под руки Фитча, пополз по стене и в нерешительности остановился перед странным рисунком, как будто раздумывая, двигаться ли дальше. Наконец он попытался сделать шаг и вновь замер.

По спине у Джоэла пробежал холодок. Краб предпринял еще одну попытку, но вновь столкнулся с невидимой преградой. Тогда он принялся работать клешнями, довольно-таки легко прокладывая себе путь через символ.

– Вот те на!.. – воскликнул Фитч. – И все-таки он рифматический!

– И? – спросил Хардинг. – Рядовой, прошу, поясните! В этой области я не силен!

– Рифматистам известно всего четыре линии. По крайней мере, было известно… До этой минуты… – сказал Фитч и на миг погрузился в глубокое раздумье. – Джоэл, как думаешь, может ли этот символ быть фигурой запрета – вроде линии запрета? В конце концов, на заре рифматики мы даже и не ведали, что эллипсы обладают заградительными свойствами! Кто знает, быть может, мы на пороге нового открытия?

– Но зачем рисовать столь маленькую заградительную фигуру? Профессор, в этом нет никакого смысла… Кроме того, меллинг слишком быстро ее разрушил. Думаю, не стоит даже и думать в этом направлении. Если это и в самом деле заградительный символ, то работает он неважно.

– Да, похоже, ты прав, – сказал Фитч и распылил краба. – Очень странно!

– Офицер, вы говорили, что где-то есть и второй рисунок? – спросил Хардинг.

Полицейский кивнул и поманил их за собой в противоположный конец коридора, где на стене их ждал второй точно такой же символ.

Джоэл провел кончиками пальцев по контуру и нахмурился.

– Что такое, сынок? – поинтересовался Хардинг, заметив обеспокоенное лицо Джоэла.

– В этой линии брешь, – отозвался тот.

– Хочешь сказать, тут поработал меллинг?

– Нет, линия не выглядит поврежденной… Но фигура как будто не закончена, точно рисовавший ее сильно торопился. – Джоэл окинул взглядом коридор. – Вы говорили, что нашли точно такие же рисунки в доме Лили Уайтинг… На какой стене они были?

– Думаешь, это имеет значение?

– Не знаю… А вдруг?

– Первый подобный рисунок мы обнаружили рядом с парадной дверью на внешней стене дома Уайтингов, – ответил Хардинг.

– А второй?

– В коридоре, напротив двери в спальню Германа.

– Мы должны учитывать, что это первый случай, когда пострадали нерифматисты, – сказал Джоэл, постукивая по стене. – Причем сразу четверо.

– В рапорте говорится, – кивнул Хардинг, – что в момент проникновения незнакомца в дом прислуга играла на кухне в карты.

– А где располагается кухня прислуги? – спросил Джоэл.

Хардинг кивнул на лестницу, ведущую на первый этаж.

– Получается, за той же несущей стеной, что отделяет комнату Кэллоуэя от коридора, – сказал Джоэл. – За стеной с недорисованным символом. Может, тут есть какая-то связь?

– Может, и есть… – потер подбородок Хардинг. – А ты наблюдательный, сынок! Не думал полицейским стать?

– Кто? Я?..

Хардинг кивнул.

– Если честно… даже в мыслях не было, – признался Джоэл.

– Что ж, рядовой, тогда задумайся! Талантливых ищеек много не бывает!

Стать федеральным инспектором? У него и в мыслях не было. С каждым днем Джоэл все сильнее мечтал отправиться в университет изучать рифматику, как присоветовал ему Фитч. Однако он вынужден был признать, что вариант, предложенный Хардингом, звучал не менее заманчиво. Стать рифматистом ему было не суждено, и с этой мыслью он уже давно смирился. Но это отнюдь не означало, что мир для него померк. Оставалось еще много неизведанного и захватывающего!

– Инспектор! – позвал Фитч. – Путь открыт! Линии запрета больше нет!

Джоэл переглянулся с Хардингом, и оба направились к комнате Чарльза.

– Мастер милостивый… – выдохнул Фитч, замерев в дверном проеме.

Спальня Кэллоуэя начиналась с еще одного коридорчика, убегавшего направо. Пол был сплошь исчерчен изъеденными рифматическими фигурами и элементами: заградительный круг на заградительном круге, десятки линий запрета… Оглядевшись, Джоэл поразился количеству мела на полу.

– Выглядит как настоящее поле боя, – произнес Хардинг, заглядывая в дверной проем. – Доводилось мне видывать такое! Правда, то были не меловые останки… а человеческие!

– Что вы имеете в виду? – спросил Джоэл.

– Так отступают войска на поле боя, – пояснил Хардинг. – Замысел парня прослеживается тут очень четко. Сначала он нарисовал заградительный круг перед самым порогом и закрыл фланги линиями запрета, чтобы его не окружили. Когда переднюю дугу прорвали, первый круг он оставил и укрылся за другим.

– А этот Кэллоуэй хорош, – заметил Джоэл. – Выбрал очень изощренную защиту!

– Да, – подтвердил Фитч. – Чарльз не был моим студентом, однако о нем я многое слышал. Не только хорошее, но что касается рифматики, а не дисциплины, тут равных ему не было.

– Вы заметили, что общего между тремя похищениями? – заметил Джоэл. – Пропадают лучшие из лучших!

Джоэл осторожно переступил заградительную линию и оказался внутри окружности. Попытайся он зайти с фланга, ничего бы не вышло – линии запрета попросту оттолкнули бы его назад.

– Пожалуйста, аккуратней!.. Только не наступай на мел! – взмолился Фитч, доставая рулоны бумаги и усаживаясь на пол, чтобы подробно зарисовать защиту, возведенную Чарльзом. – И ничего не трогай!

Джоэл кивнул. Присмотревшись, он разглядел на полу множество меловых точек и черточек – останков меллингов, которых Чарльзу удалось уничтожить.

Хардинг жестом велел своим коллегам оставаться за порогом. Инспектор аккуратно обошел Фитча, и вместе с Джоэлом они направился вглубь комнаты.

– Вон там! – сказал Хардинг, показывая на последнюю заградительную окружность. – Кровь!

Джоэл проследил за рукой инспектора. И в самом деле кровь. Всего несколько капель, как и в случае с Лили и Германом. Он обошел кругом последнюю защиту Чарльза, присел и тихонько присвистнул.

– Что такое? – насторожился Хардинг.

– Защита Шоэфа… Защита о девяти точках. Он и ее умудрился начертить правильно.

Джоэл дотянулся до листка бумаги, одиноко лежащего возле окружности. На нем был эскиз защиты Шоэфа.

– Шпаргалка рифматиста, – сказал Джоэл, передавая листок инспектору. – Но даже с ней вычертить защиту Шоэфа очень и очень непросто.

– Бедняга, – отозвался Хардинг, в знак уважения снимая полицейский шлем и закладывая его под мышку; затем он оглянулся и окинул взором семь следовавших друг за другом заградительных кругов. – Чарльз напылил тут мелом! Уверен, он дал чертовски хороший бой! Настоящий солдат!

Джоэл, глядя на капли крови, согласно покивал. Все думают, что рифматистов похищают… Как и на предыдущих местах преступления – кровь есть, а тела нет. Но как…

– Но как похитители вынесли Чарльза? – спросил Джоэл.

Хардинг воззрился на юношу.

– Ведь у порога линия запрета! Мы не могли зайти, пока не призвали на помощь меллингов, – сказал Джоэл. – К нашей версии с похищением все больше вопросов. И главный из них – куда деваются тела и как их выносят?

– Линию могли перерисовать, – предположил Хардинг, почесывая подбородок. – Но как объяснить тот факт, что линия изъедена, будто ее атаковали меллинги? Неужели ее перерисовали, чтобы затем вновь попытаться разрушить? Ерунда какая-то!.. Зачем им это делать? Чтобы скрыть факт похищения? Маневр совершенно мне непонятный! Ведь так или иначе мы приходим к выводу, что похищение имело место!